Песнь Лихорадки (ЛП) - Монинг Карен Мари. Страница 88

Я рассказала ему, как каждый день засыпала и просыпалась рядом с Шазамом. Четыре года, плюс-минус, мы были друг для друга целым миром. Мы охотились, готовили еду, заботились друг о друге, сражались и бежали со всех ног. Он был моей опорой, моим учителем, моим чемпионом, моим постоянным спутником, и день без моего любимого, ворчливого, смешного, потрясающего, депрессивного друга был равносилен дню, проведенному с ампутированной конечностью.

Риодан слушал, откинувшись на спинку кресла, уложив ботинки на стол, скрестив руки за головой, и пока я говорила, он менялся. И чем больше он менялся, тем больше я говорила.

Эти отстраненные серебристые глаза потеплели и ожили, открывая за собой сложные хрустальные глубины. Он улыбался, смеялся, полностью погружаясь в мои истории и задавая бесчисленное количество вопросов. Пролетали целые часы, пока я щедро кормила его историями о наших чудных приключениях, и застывшая часть меня оттаяла в нежное летнее озеро.

- Но не всегда были лишь игры и веселье, - сказал он наконец.

Я пожала плечами, перебрасывая ногу и оседлывая стул.

- А чья жизнь состоит лишь из них?

- Почему тебе пришлось его оставить?

Я закрыла глаза и тихим голосом рассказала ему о последнем мире, в который я прыгнула, следуя за Шазамом. У каждого мира были свои риски, но эта планета имела сразу несколько опасностей, которые в сочетании образовывали идеальный шторм.

Портал на планете Х - так я называла ее потому, что не пробыла там достаточно долго, чтобы узнать ее название - находился на маленьком острове посередине озера. Обитатели представляли собой примитивные племена со странно развитыми технологиями или магией, полуголые люди с тщательно украшенными перьями головными уборами. Они исполняли что-то вроде ритуальных танцев вокруг зеркала, когда мы пришли, и очевидно, имели дело с людьми или монстрами, вторгавшимися в их мир через портал, потому что они воздвигли вокруг него мощное поле, ловившее все и вся в момент выхода.

Планета также была одной из тех, что лишали меня силы ши-видящей.

Мы запрыгнули в портал, убегая от орды чудовищных ночных созданий на предыдущей планете, без вариантов вернуться, и оказались пойманы меж двух огней. Шазам мгновенно оказался заточен в мерцающей клетке. Либо я в последний момент ускорилась и увернулась от нее, либо она по какой-то необъяснимой причине меня не удержала.

Я знала, что клетка должна была меня удержать, потому что когда представители племени осознали, что я на свободе, они на меня напали.

Я слышала, как позади меня шипит и рычит Шазам, пытаясь вырваться и защитить меня, но защитное поле держало его, и он начал кричать, что я должна уйти и вернуться за ним позже.

Я опустила веки, потерла глаза и перестала говорить.

Я никогда никому не рассказывала об этом дне. Я ненавидела этот день. Я переживала его столько раз, пытаясь выделить свои ошибки, понять, что еще я могла сделать.

Я сжала руки в кулаки и открыла глаза. Риодан смотрел на меня с такой тихой яростью и напряжением, что создалось ощущение, будто он переживал все, что я ему рассказывала.

- Ты знаешь, как работает мой мозг, - сказала я наконец.

- На гребаной скорости света? - сухо сказал он.

Я горько улыбнулась.

- Я гадала, где же находится портал выхода и сколько времени уйдет на его поиски, как вдруг увидела мерцающее отражение, танцующее меж представителей племени, и стала искать его источник. По ту сторону воды находился огромный крутящийся ряд бесконечных зеркал, вращавшихся в головокружительном круговороте. Невозможно было сказать, сколько именно, потому что все они вращались бесконечным кругом. Может, сто тысяч, может, миллион, там все было не лучше, чем в Зале Всех Дорог. Они никогда не переставали вращаться, ловя солнечные лучи и расплескивая их на нас. И я подумала, ладно, я поплыву, безумно метнусь в зеркало, и в какой бы мир я не угодила, я наберу кучу оружия, вернусь и спасу Шазама, верно?

Он закрыл глаза и покачал головой.

- Ты выбрала зеркало, которое привело тебя домой.

- Бинго, - утомленно сказала я. - Я сказала, что вернусь за ним. «Жди меня», сказала я. «Не уходи никуда. Если освободишься, не прыгай в другое зеркало, иначе мы никогда друг друга не найдем. Клянусь, я вернусь. Я не позволю тебе потеряться в одиночестве». И он сидел там, смотрел на меня своими большими грустными сиреневыми глазами, по лицу его катились слезы, и он печально сказал: «Я вижу тебя, Йи-йи»⁷⁴ .

- И ты знала, что если вернешься за ним, - тихо сказал Риодан, - то можешь никогда не найти дорогу домой. Нет ни единого шанса выбрать то же зеркало. И если он освободится, нет гарантии, что он сможет выбрать то же зеркало, что и ты.

- Именно. Моей единственной целью было возвращение в Дублин. Черт подери, я жила этой целью пять гребаных лет! Что, если я вернусь, а он мертв, и я никогда не найду дорогу домой? Что, если он сбежал и ушел - и я вернулась зря? Что, если он даже не стал ждать? Что, если он выбрал другое зеркало? - Что если на самом деле он меня не любил? Я этого не говорила, но подумала. - И что, если он будет ждать вечно, веря, что я приду за ним, и день за днем теряя надежду? Он так много плачет и так глубоко все чувствует. Риодан, я вернулась месяцы назад. Ты знаешь, что это значит? Если он все еще там, он ждет меня десятки лет! Десятки!

Мой голос сорвался, потекли слезы. Я никогда никому не рассказывала об этом, и теперь, когда все это вышло наружу, мое сердце словно разрывалось на части, совсем как в тот день, когда я подобрала из мусорки скомканный Дэни Дейли и осознала ужасающую иронию. Я так ликовала, очутившись в мире с цивилизацией - читай, оружие и крутое вооружение. Но мое ликование погасло, и я сделалась холодной и жесткой как камень. Я не могла справиться. Я не могла преодолеть боль.

Я беззаветно любила Шазама. В наших отношениях не было злоупотреблений или манипуляций. Они были полны радости, доверия и физической привязанности. У меня никогда не было ничего подобного. Я потеряла единственное, что имело для меня значение. Снова. Я всегда теряла вещи. Как и с моей матерью, эрозии просто случались. Я чувствовала столько боли и горя, я просто хотела, чтобы все это прекратилось, и я наконец поняла, почему моя мама пила и кололась. Но я не могла разрешить себе это. Так что я притупила себя известным мне способом. И последние несколько недель я приглушала связанную с Шазамом часть себя, одновременно пытаясь оживить остальные части себя и делать вещи, подобающие супергерою.

Внезапно Риодан очутился в моем личном пространстве. Я ощетинилась и попыталась отстраниться, но он поднял меня со стула и привлек в свои объятия.

Я сорвалась.

Внутри меня взорвалось что-то огромное и жестокое, даже более жестокое, чем давление на ту чертову хрупкую дамбу, которое заставило меня рассказать ему так много, и я атаковала его как дикое животное. Я била кулаками, пиналась, извергала шторм ругательств, обзывая его, обзывая себя, проклиная вселенную за то, что она так дерьмово со мной обошлась. Я ругалась и бранилась. Я схватила свой стул и вдребезги разбила его о колено. Я разломала его кресло и растоптала его в щепки, затем переключилась на его стол, этот дурацкий гребаный стол, за которым не место могущественному мужчине вроде него, и расколола его пополам.

Когда я переключила свою ярость на стены, он встал на моем пути, не давая запустить в них мои кулаки. Я хотела сломанного стекла. Я хотела крови. Я хотела, чтобы болело что-то еще, кроме моего сердца. Я нуждалась в физической боли как в отвлечении.

Я так долго столько всего сдерживала, что больше не могла удержать крышку закрытой. Я налетела на него, и он просто выдержал это, позволяя мне колотить его как какого-то непробиваемого Железного человека, удар за ударом. Ловя мои кулаки руками, иногда просто пропуская удары достаточно смертельные, чтобы остановить сердце человека, и все это время наблюдая за мной яростным, напряженным взглядом.