Хоббит (перевод Н. Рахмановой) - Tolkien John Ronald Reuel. Страница 69

Вернемся теперь к Бильбо и гномам. Они дежурили по очереди всю ночь до утра, однако не заметили и не услышали ничего подозрительного. Но днем пуще прежнего стали собираться птицы. Они летели стаями с юга, а воронье, издавна жившее в окрестностях Горы, кружило над ней и не переставая кричало.

– Происходит что-то странное, – сказал Торин. – Время осенних перелетов уже прошло, да и птицы все местные – скворцы, зяблики. А там вдали я вижу стервятников, питающихся мертвечиной, они словно ждут битвы. Бильбо вдруг протянул руку.

– Смотрите, старый дрозд вернулся! Значит, он спасся, когда Смог расплющил наш склон. Но улитки вряд ли уцелели. И в самом деле, дрозд подлетел к ним, уселся на камень, забил крылышками и застрекотал. Потом склонил голову набок и прислушался, потом снова застрекотал и снова склонил голову набок.

– По-моему, он что-то пытается нам сказать, – предположил Балин, – но я не могу разобрать – что. Дрозды тараторят чересчур быстро и непонятно. А ты разбираешь, что он говорит, Бэггинс?

– Н-не все, – ответил Бильбо, который не понял ровно ничего. – По-моему, старичок очень взволнован.

– Что бы ему быть вороном! – заметил Балин. – А мне казалось, ты ворон недолюбливаешь. В прошлый раз ты от них прямо шарахался.

– Так то вороны! И к тому же противные грубиянки подозрительного вида. Ты слышал, как они нас обзывали! Нет, вороны совсем другое. Народ Трора когда-то очень дружил с ними, они приносили нам тайные сведения, а в награду получали от нас всякие блестящие вещицы, которые с удовольствием прятали у себя в гнездах. Они живут долго, память у них прекрасная, и все, что знают и помнят, они передают своим детям. В молодости я знавал многих воронов. Ведь и эту высоту когда-то называли Вороньей потому, что здесь над караульным помещением жила знаменитая мудрая пара воронов – старый Карк и его жена. Не думаю, однако, чтобы кто-нибудь из этой древней породы остался в живых.

Едва он замолчал, старый дрозд издал громкий крик и немедленно улетел. – Мы его не понимаем, – сказал Балин, – но он-то, уверен, понимает нас. Следи внимательно, сейчас что-то будет. Немного погодя послышалось хлопанье крыльев, вернулся дрозд, и не один, а вместе с дряхлым-предряхлым вороном. Почти слепой, с лысой головой, огромный ворон еле передвигался. Опустившись на площадку, он медленно, с трудом скакнул к Торину.

– О Торин, сын Трейна, и Балин, сын Фандина, – прокаркал он (и на этот раз Бильбо все понял, так как ворон говорил человечьим, а не птичьим языком). – я – Роак, сын Карка. Карк умер, ты знал его когда-то. Сто пятьдесят три года протекло с тех пор, как я вылупился из яйца, но я помню все, что рассказывал отец. Ныне я предводитель больших воронов, живущих в окрестностях Горы. Нас мало, но зато мы помним прежнего короля Под Горой. Большинство моих подданных сейчас отсутствует, ибо с юга дошли великие новости – одни доставят тебе радость, другие огорчат. Смотри! Птицы собираются к Горе и к Дейлу со всех сторон, ибо распространилась весть, что Смог умер!

– Умер? Умер? – наперебой закричали гномы. – Так, значит, мы зря боялись, сокровища теперь наши! – Они вскочили и запрыгали от восторга.

– Да, он мертв, – ответил Роак. – Дрозд, да не выпадут никогда его перья, видел, как погиб Смог, а ему можно верить. Смог пал в битве с жителями Эсгарота три ночи назад с восходом луны.

Не сразу удалось Торину успокоить гномов и убедить их выслушать ворона до конца. Описав битву, престарелый ворон продолжал:

– Такова радостная весть, Торин Оукеншильд. Возвращайся в свои чертоги без страха, сокровища до поры до времени твои. До поры до времени, потому что сюда стягиваются не только птицы. Слух о смерти стража сокровищ прокатился повсюду, а легенда о богатствах Трора не устарела от того, что ее рассказывали без конца. Многие мечтают о том, что им тоже достанется часть добычи. Сюда уже движется войско эльфов, и с ними – стервятники, рассчитывающие на бой и кровопролитие. Озерные жители ропщут и причину своих бедствий видят в гномах. Они остались без крова, многие умерли. Смог разрушил их город, поэтому они тоже думают возместить свои убытки за счет ваших сокровищ, независимо от того – живы вы или погибли. Пусть ваша мудрость подскажет, какой выбрать путь. Послушайте моего совета: не доверяйте бургомистру Озерного города, больше заслуживает доверия тот, кто застрелил дракона. Зовут его Бэрд, он из Дейла, потомок Гириона. Человек он угрюмый, но верный. Нам бы очень хотелось стать очевидцами мира между гномами, людьми и эльфами. Но мир будет стоить вам немало золота. Я кончил.

И тут Торин дал волю своему гневу:

– Спасибо тебе, Роак, сын Карка. Тебя и твое племя мы, разумеется, не забудем. Но пока мы живы, никаким ворам и насильникам не отнять у нас золото. Если хочешь заслужить нашу благодарность, приноси нам известия о тех, кто будет приближаться к Горе. И еще будет у меня к тебе просьба: если есть среди вас молодые с сильными крыльями, пошли гонцов к моей родне в северные горы, пусть расскажут о наших бедах. Главное – добраться до моего двоюродного брата Дейна, что живет в Железных Холмах, не так далеко отсюда, у него много опытных воинов. Пусть поспешит нам на помощь!

– Не знаю, к хорошему или плохому приведет твое решение, – прокаркал Роак, – но я сделаю, как ты просишь.

И он тяжело полетел прочь.

– Назад, в Гору! – воскликнул Торин. – Времени у нас в обрез!

– А еда нужна позарез! – подхватил Бильбо, всегда мыслящий практично. Он считал, что с гибелью дракона приключение их по существу закончено (в чем сильно ошибался). Он отдал бы почти всю свою часть добычи, лишь бы мирно уладить эту историю.

– Назад в Гору! – повторили хором гномы, как будто и не слыхали слов Бильбо. Пришлось последовать за ними.

У гномов оставалось в запасе несколько дней. Они еще раз исследовали пещеры и установили, что войти можно только через Главные ворота, все же остальные отверстия, ведущие в Гору (кроме потайной двери), давно завалены Смогом, и от них не осталось и следа. Поэтому гномы усердно взялись укреплять главный вход и прокладывать к нему новую тропу. Внутри нашлось сколько угодно лопат, топоров и молотков, оставшихся от старинных рудокопов и плотников, а во всех этих видах работ гномы по-прежнему не знали себе равных.