Властитель Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 32

— Знаете, вы произвели хорошее впечатление во время процессии, — с улыбкой произнес Кардиель. — Народ любит публичное покаяние грешников. Возможно, это помогает им лучше осознать собственную добропорядочность. Честно говоря, большинство тех, кто будет присутствовать сегодня на церемонии, хочет поверить в искренность вашего примирения с Церковью.

— Тем не менее… — Морган не договорил.

Кардиель опустил глаза.

— Да, всегда есть «тем не менее», не так ли? — Он посмотрел прямо в глаза Моргану. — Аларик, поверьте, я доверяю вам, вам обоим, — он перевел взгляд на Дункана, — но… Есть люди, которые и сейчас относятся к вам с предубеждением. Только чудо убедит их в том, что вы не замышляете ничего худого.

— Не просите же вы нас совершить чудо? — прошептал Морган, удивленно глядя на Кардиеля.

— Боже мой, нет! Вот уж чего я нисколько не хочу, — Кардиель покачал головой. — Однако вот что я должен вам сказать. — Он сжал пальцы и посмотрел на свое епископское кольцо. — Аларик, я уже четыре года епископ Дхассы. И за эти четыре года, и во времена пяти моих предшественников в Дхасской епархии ни разу не было никаких скандалов…

— Вы должны были думать об этом тогда, когда пошли наперекор Курии, милорд.

— Я сделал то, что должен был сделать.

— Так говорит ваш рассудок, — сказал Дункан, — но ваше сердце боится: вдруг эти двое Дерини что-нибудь натворят.

Кардиель посмотрел на них и прочистил горло.

— Ну, может быть, — он снова кашлянул, — может быть и так. Дункан, — помолчав, сказал он. — Я прошу вас дать мне слово, что вы не будете использовать там свое могущество — вы оба. Что бы ни случилось, я должен быть уверен, что вы не совершите ничего необычного, что будете вести себя как все кающиеся, что приходят в мой собор, дабы примириться с церковью. Уверен, что вы понимаете важность моей просьбы.

Морган опустил глаза и задумчиво сжал губы.

— Я полагаю, Арилан знает, с чем вы отправились к нам?

— Да.

— И что он думает об этом?

— Он согласен. Не должно быть никакой магии.

— Что ж, если мы должны дать вам слово, я со своей стороны даю.

— Я тоже, — сказал Морган после недолгой паузы.

Кардиель облегченно вздохнул.

— Благодарю вас. Я сейчас ненадолго оставлю вас вдвоем. Полагаю, что вы хотите подготовиться к церемонии. Мы с Ариланом вскоре зайдем за вами.

Когда дверь за Кардиелем закрылась, Дункан посмотрел на своего кузена. Морган повернулся, провожая епископа взглядом, и теперь свеча, стоявшая на краю скамейки, бросала глубокую тень на его задумчивое и сосредоточенное лицо. Тревожные мысли зашевелились в голове Дункана, он встал с места и подошел к своему родичу.

— Аларик, — тихо сказал он. — Что…

Морган посмотрел на дверь и, перекрестив скамейку, опустился перед ней на колени.

— Я боюсь, что пренебрегал молитвой последние недели, Дункан, — прошептал он, приглашая Дункана присоединиться к нему и вновь бросая взгляд на дверь. — Ты помолишься со мной?

Дункан безмолвно опустился на колени и перекрестился, но в глазах его по-прежнему таился вопрос. Он хотел что-то сказать, искоса взглянув на дверь, но увидел, как губы Моргана шепнули краткое: «Нет», и покорно склонил голову.

Придвинувшись к кузену поближе, он зашептал так тихо, как только мог.

— Скажи мне, в чем дело. Я знаю, ты боишься, что за нами следят, но в чем же дело? Ты помедлил, прежде чем дать слово Кардиелю, — почему?

— Потому что я не был уверен, что сдержу его, — прошептал Морган.

— Не сдержишь? — ответил Дункан, подняв от неожиданности голову. — Но почему? Что случилось?

Морган покосился на дверь и снова опустился на колени.

— Дерри. Он должен был вступить с нами в контакт вчера… Или сегодня. Условленное время как раз приходится на середину церемонии.

— Боже мой! — У Дункана перехватило дыхание, но тут он вспомнил, что «молится», и снова склонил голову. — Аларик, мы не должны связываться с Дерри прямо в Соборе, раз уж дали слово Кардиелю. Если нас поймают…

Морган слабо кивнул.

— Знаю. Но выбора нет. Я боюсь, что с Дерри что-то случилось. Нужно найти возможность связаться с ним и при этом не попасться.

Дункан закрыл лицо руками и вздохнул.

— Я чувствовал, что ты все время о чем-то думаешь. У тебя есть план?

Морган снова наклонил голову и посмотрел на Дункана.

— Да. В литургии есть несколько мест — и во время самой церемонии и во время последующей мессы, — когда к нам не будут обращаться. В эти минуты я попытаюсь поговорить с Дерри, а ты последишь, не наблюдают ли за нами. Если увидишь что-то неладное, я прервусь. Ты можешь…

Он замолчал и склонил голову в глубоком поклоне: дверь открылась. Оба перекрестились, увидев, как в комнату входит Кардиель, сопровождаемый Ариланом. Оба были в лиловых облачениях, украшенных жемчугом митрах и с распятиями в руках. За ними следовали монахи в черных плащах с капюшонами, каждый с зажженной свечой.

— Мы можем начинать — если вы готовы… — сказал Арилан. Лиловая сутана необыкновенно сочеталась с его фиалковыми глазами; при свете свечей таинственно мерцал аметист в его перстне.

Морган и Дункан, поклонившись, последовали за процессией. На город опускалась ночь.

В Рильском ущелье было уже темно, когда Дерри и его конвоиры наконец достигли Кардосы. Дерри привязали к седлу — как багажный тюк, и он был уверен, что это сделали, чтобы еще сильнее унизить его. Полпути, пока ехали в гору, его голова свешивалась со спины лошади, ему было холодно, он весь промок. Всякий раз, когда переходили вброд реку, его голова оказывалась под водой. Руки, связанные поводьями, затекли и опухли, ноги превратились в ледышки.

Но людей, сопровождавших его, это ничуть не беспокоило. Лишь когда они остановились в маленьком темном дворе, веревки, связывавшие Дерри, перерезали, и он свалился с седла. Его раненое плечо сильно болело, и он чуть не потерял сознание от боли. Дерри едва стоял на ногах и был почти рад, что стражники поддерживают его с двух сторон.

Дерри попытался осмотреться, надеясь, что это поможет ему забыть о боли. Они находились в Эсгаир Ду — неприступной черной крепости, преграждавшей дорогу в Кардосу. Дерри видел только огромный крепостной вал, но больше ничего разглядеть ему не удалось, так как двое солдат в белых фурстанских мундирах подошли и взяли его у конвойных — прикосновение их грубых пальцев опять доставило ему жуткую боль.

Он старался запомнить дорогу — бесчисленные переходы и повороты, по которым его вели, но ноги плохо повиновались ему, боль была слишком сильной, а дорога слишком запутанной, и он почти ничего не запомнил. Они дошли до обитой железом двери, один солдат втолкнул его в комнату, другой запер дверь ключом. Вспомнить, как он добрался от двери до кресла и опустился в него, Дерри потом тоже не мог.

Конвойные привязали его руки к ручкам кресла и ушли. Постепенно боль ослабела, и Дерри открыл глаза, заставляя себя осмотреть комнату.

Это была одна из отборных темниц в Эсгаир Ду. При свете факелов он разглядел, что пол покрыт соломой. Стены не были сырыми, это его весьма удивило и обрадовало — он почему-то больше всего боялся сырости тюремных стен.

И все-таки его окружали стены темницы, и в них там и сям были вставлены железные кольца, а на кольцах — цепи и другие приспособления, о предназначении которых он предпочитал не думать. Еще он разглядел какой-то обитый кожей сундук, производивший довольно зловещее впечатление: было совершенно неясно, зачем он здесь. На сундуке поблескивал какой-то металлический значок, бросавшийся в глаза на гладкой черной коже. Но свет был слишком тусклым, а сундук находился слишком далеко, Дерри так ничего и не разобрал, однако понял, что сундук находится здесь не случайно и что ему совсем не хочется встречаться с его владельцем. Оторвав от него глаза, он продолжил осмотр комнаты.

Вдруг он понял, что здесь есть окно, почти незаметное в сумеречном свете. Дерри присмотрелся: узкое и высокое, несколько футов в глубину и не больше десяти дюймов в ширину, окно было зарешечено; даже если бы он мог подойти к нему, через эту узкую щелочку ему ничего бы не удалось разглядеть. Кроме того, он, пожалуй, даже не смог бы дотянуться до окна, — на гладко обтесанных камнях стены не было ни единой выщербинки.