Империя Масок (ЛП) - Уикс Патрик. Страница 48

— Шемлен, — презрительно сказал предводитель эльфийских воинов, стоявший над Мишелем, а потом с усмешкой повернулся к своих людям.

Мишель был привязан к одному из фургонов. Селина лежала рядом на расстеленном одеяле, а молодая эльфийка — судя по посоху, ученица мага — занималась её ранами. Она выглядела лучше, чем прошлой ночью, по крайней мере так ему показалось. Они зашили рану, которую она получила, упав и ударившись головой, а эльфийка с помощью магии снимала воспаление. Целительница не говорила с Мишелем, просто стояла, наклонившись над Селиной и протянув к ней руку, светящуюся прохладным белым светом, от которого по спине Мишеля бежали мурашки.

Эльфы-воины обращались к нему, конечно, но их лексикон был не слишком разнообразен.

— Шемлен, — снова сказал их лидер. Он был высок и широкоплеч. Мускулы на его руках говорили о жизни, проведенной с мечом в руках, и он был самым старшим из воинов, стоявших над Мишелем. — Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? Ну, — эльф  притворился, что задумался, — по правде говоря, это зависит от того, сколько у нас времени. Если мы торопимся, то просто убиваем вас из луков, как волков с водяной болезнью. Но если у нас есть в запасе пара дней, есть одна игра — Зубы Фен'Харела.

Несколько воинов рассмеялись. Но как минимум один из них, самый молодой, остановился и неловко отвернулся к деревьям.

— Мы снимаем с вас одежду и связываем вам руки, — сказал эльфийский предводитель, — и надеваем вам краги из твёрдой кожи, сквозь которую пропущены маленькие шипы, так, чтобы с каждым шагом они впивались глубже. Потом мы даем вам фору, считаем до ста и проверяем, как далеко вы смогли убежать, когда каждый шаг...

— Наверное, тебя ужасно гложет, что ты не можешь меня тронуть, — сказал Мишель, не меняя выражение лица.

Предводитель моргнул, но потом взял себя в руки.

— Когда Тален получит то, чего хочет, мы не просто тронем тебя, шемлен.

Каждый раз, сказав "шемлен", он на мгновение замирал и смотрел на Мишеля, проверяя, задело ли это его. Мишель подозревал, что эльф делает такую же паузу после удара мечом, и решил на всякий случай запомнить это.

В любом случае, эльфа не ждало ничего, кроме разочарования. Каждый раз, когда он пытался оскорбить Мишеля, тот лишь улыбался шире.

— А до тех пор ты так и будешь красоваться перед связанным пленником? — спросил Мишель. — Если только я не стану слишком опасен, в случае чего ты, наверное, пойдешь пугать детей или кричать на деревья.

Предводитель пронзил его злым взглядом.

— Фелассан назвал тебя шевалье. Он сказал, что ты — величайший из шемленских воинов. Может быть, я покажу тебе, на что способен настоящий мастер клинка.

— Такой, как вон те дети, играющие палками рядом с твоим фургоном? — Мишель указал подбородком на тренирующихся поблизости воинов. — Их наставник медлит, когда делает шаг в сторону. Я бы отрубил ему ногу за три удара сердца, — предводитель бросил невольный взгляд на тренирующего, как и его воины. — Вам стоит тратить больше времени на обучение своих людей... Или ты сам не заметил эту проблему?

— Ты оскорбляешь мой клан, — предводитель занёс кулак.

Мишель фыркнул.

— Ты сам оскорбляешь свой клан тем, что не можешь обуздать злобу, чтобы выполнить приказ твоих предводителей. Я не нанёс оскорбления ни твоим сородичам, ни вашей истории, ни вашему образу жизни. Только личное оскорбление дворняге, которой стоит поучиться манерам.

— Тем не менее.

Кулак предводителя врезался в лицо Мишеля, а когда туман в его глазах рассеялся, эльф снова улыбался.

— Знай свое место, шемлен, — он повернулся к своим воинам. — Присматривайте за ним. Если сделает что-то подозрительное, убейте.

Предводитель направился к своему фургону, оставив остальных на страже.

Мишель устроился поудобнее и принялся ждать. Через некоторое время он занял себя упражнениями, чтобы не дать рукам и ногам затечь. Один из воинов это заметил, — самый молодой, тот, которому было неприятно наблюдать за развернувшейся ранее сценой, — но ничего не сказал.

Сидя без дела и цели, Мишель расслабился, так, как будто медитировал в Церкви.  Он позволил своему вниманию гулять, впитывая быт лагеря. Поварихи готовили дневную трапезу, похлебку из диких кроликов, овощей и приправ, которую подавали, насколько он мог судить с тридцати ярдов, с крестьянским хлебом. Его делали почти в равных долях из пшеницы, соли и сала, и во время голодных зим крестьянам часто было больше нечем насытиться. 

Последний раз Мишель ел его много лет назад. Теперь, глядя, как старая эльфийка поливает свой кусок мёдом, он вспомнил, как его мать посыпала его кусочек хлеба сахаром. Сахаром, который она украла в таверне, где прислуживала. Рот Мишеля наполнился слюной, и он отвернулся.

Молодые воины закончили упражнения с мечом и взяли в руки луки. Охотники возвращались в лагерь с кроликами или оленями. Через несколько часов Мишель был вынужден признать, что стоянка хорошо организована и похожа скорее на военный лагерь, чем на пещеру остроухих бандитов, какой он ее представлял. Каждый эльф был занят, каждое движение служило определенной цели, но, в отличие от военных лагерей, здесь к выполняющим работу слуг относились с таким же уважением, как к охотникам и стражам. Они радостно общались друг с другом, обменивались приветствиями или шутками, словно члены семьи.  

Мишель не был уверен, когда начал покачиваться в такт музыке, но он чувствовал, как тихий покой вливается в него успокаивающим ритмом, пока он сидит и наблюдает за лагерем. У музыки не было ни источника, ни мелодии. Это был даже не звук. Просто приятное, убаюкивающее ощущение, словно он был ребенком, которому, покачивая, пели колыбельную. Часть его сознания в замешательстве наблюдала за тем, как весь лагерь начал двигаться в такт этому невидимому ритму, но в основном его разум оставался спокойным и счастливым.

Мишель даже не удивился, когда один из воинов наклонился и перерезал его узы.

Пустые глаза воина умиротворенно взирали на что-то, видимое только ему. Другой воин улыбался, рассеяно покачиваясь из стороны в сторону под медленный ритм.

Мишель, не медля и не испытывая страха, поднялся. Целительница продолжала заниматься Селиной. Она перемешивала травы в ступке, что-то тихо напевая. Воины хлопали себя по бедрам в такт мелодии. Никто не обратил внимания на то, что шевалье, которого они охраняли, встал на ноги, и Мишель сам не придал этому значения. Тихий голос на границе его сознания что-то предостерегающе кричал, требовал взяться за оружие, но Мишель проигнорировал его и спокойно направился прочь от фургона, к которому был привязан.

Без страха повернувшись к стражам спиной, он шагал в такт мелодии, которую напевала целительница. Эльфийские разведчики на краю лагеря не обратили на него ни малейшего внимания. Одна разведчица насвистывала ту же самую мелодию.

Из лагеря в лес вела извилистая тропинка.

Мишель не торопился, позволяя мелодии вести себя по ней вниз, к небольшой поляне посреди леса.

Всю поляну занимал кратер примерно ста ярдов в диаметре, — словно Создатель зачерпнул рукой горсть земли. В центре кратера стоял круг из камней, каждый из которых был расписан слабо светящимися рунами. В центре круга стоял человек в темном плаще. Он был невысок, лысоват, с жидкой черной бородкой и маленькими поблескивающими глазами.

Он насвистывал, щелкая пальцами и притоптывая в такт мелодии.

Когда Мишель приблизился к кругу камней, руны на ближайшем из них полыхнули.

Музыка исчезла, разорванная подобно паутине, и Мишель, вздрогнув, упал на колени. Он словно проснулся посреди разговора. Все выглядело слишком ярким и резким. Трава под его руками была холодной и скользкой, а земля под ней, казалось, шевелилась.

— Рассказать анекдот? — спросил человек в круге. У него был слабый акцент, такой же, как у не самых знатных аристократов при дворе Селины.