Джинн в плену Эхнатона - Керр Филипп. Страница 5

— При сложившихся обстоятельствах кино придется отложить. Надо все сообщить папе и кое-что подготовить.

— Позвонить в похоронное бюро? — Этим вопросом Джон рассчитывал хоть чуть-чуть поколебать безмятежность сестры — в отместку за «ентого мальчика».

— Не мели чушь, малыш! Мистер Ларр абсолютно прав: волноваться незачем. Операция простейшая. — Мамина натянутая улыбка говорила о том, что убеждает она скорее себя, чем сына. — Наверно, пора вам рассказать… Я просто не хотела делать это в присутствии мистера Ларра… Он так радовался вашей уникальности. Но среди моих предков и родственников ранние зубы мудрости вовсе не редкость. Мне самой их тоже удаляли… Я была всего на пару лет старше вас. Зато теперь — глядите! Идеальные зубы. — Она улыбнулась, точно зубную пасту рекламировала, широко-широко. Но все равно вымученно и печально.

— Но в больницу-то зачем ложиться! — не унимался Джон.

— Давай посмотрим на ситуацию с другой стороны, — предложила мама. — Считай, что это такое испытание, вступительный экзамен во взрослую жизнь. Между прочим, эта жизнь достаточно трудна. А для вас вдвойне. Ну, в том смысле… что… у близнецов все вдвойне.

Миссис Гонт вздохнула и достала сигарету. Лица у детей вытянулись: они терпеть не могли, когда мать курила. Это была худшая привычка блестящей и безупречной миссис Гонт, к тому же совершенно неуместная в Нью-Йорке, городе, где курение порицается больше, чем ношение огнестрельного оружия.

— Неужели обойтись не можешь?! — возмутился Джон.

— Послушайте, — сказала миссис Гонт, не обращая ни малейшего внимания на неодобрительные гримасы детей. — Если вы не струсите, а спокойно ляжете в больницу и дадите вырвать вам эти зубы, причем без скандала, я разрешу вам поехать в летний лагерь. По рукам?

— Честное слово?

— Я за свои слова отвечаю. От вас же требуется одно: вести себя храбро и достойно. А потом подарите мне свои зубки.

— Мама! Ты хочешь сохранить наши зубы? Все восемь? — удивилась Филиппа. — Ну ладно, договорились.

— А зачем тебе зубы? — спросил Джон.

— На память. Можно оправить их в золото и прицепить к браслету, вроде подвесок.

— Круто! — восхитился Джон. — Как у каннибалов. Я бы тоже носил.

— Зато у вас впереди замечательное лето. Я слышала про чудесный летний лагерь, под Салемом, в штате Массачусетс. Вы там сможете…

— Я с ним в один лагерь не поеду, — заявила Филиппа.

— Я с ней, кстати, тоже не жажду все лето провести, — поддакнул Джон. — Хочу в лагерь, где развивают навыки выживания.

— Уверяю вас, что «Дом обновления» — один из лучших летних лагерей в Северной Америке. Для мальчиков и девочек, — уточнила миссис Гонт. — Огромная территория — с полями и холмами, лесами, ручьями, да еще две мили морского берега. Вам обоим очень понравится. Конечно, если вы не хотите в лагерь, можете провести лето со мной и с папой на Лонг-Айленде. Как обычно.

Джон взглянул на Филиппу и пожал плечами. Судя по описанию, «Дом обновления» — неплохой лагерь. Да любой лагерь лучше, чем еще одно скучное лето на Лонг-Айленде. Филиппа все поняла и кивнула в ответ.

— Ладно, еду в «Дом обновления», — сказала она.

— Я тоже еду, — поспешно произнес Джон. — А когда?

— Думаю, после операции вам стоит пару дней побыть дома, прийти в себя, а потом можно и ехать, — сказала миссис Гонт. — Я еще должна убедить папу. Ведь он рассчитывал провести это лето с вами вместе. Так что лагерь — не раньше следующей недели.

Глава 3

Жизнь дается только дважды

Настал день операции. С раннего утра Джон и Филиппа были уже в больнице — детской больнице имени У. С. Филдса, красивом современном здании в Грэмерси-парке. Перед больницей стояла бронзовая статуя, работа скульптора Энтони Гормли, — жизнерадостный человечек с пробиркой в руках. Операцию назначили на девять, поэтому завтрака близнецам не полагалось вовсе. К восьми, когда мистер Ларр заглянул в палату, чтобы познакомить их с анестезиологом, доктором О’Грюми, Джон, уставший от голода и нервного напряжения (к всему прочему, мама ушла на Юнион-сквер выпить кофе и никак не возвращалась), пребывал в отнюдь не миролюбивом настроении.

— Ну и какой гадостью вы предполагаете нас вырубить? — спросил он долговязого невеселого врача.

Тот явно не привык обсуждать выбор анестезирующих веществ с пациентами, тем более — с двенадцатилетними, да еще в таком тоне.

— Раз уж вы спрашиваете, молодой человек, — сказал он, суховато улыбнувшись, — я собираюсь ввести вам кетамин, этот препарат обычно дает хорошие результаты.

Джон нахмурился. За последние дни прочитал в Интернете все, что сумел найти про общий наркоз, чувствовал себя вполне подкованным для дальнейшей беседы.

— Уж не тот ли это кетамин, которым ветеринары усыпляют животных?

— Ну и детки нынче пошли! — ухмыльнулся мистер Ларр. — Не проведешь.

— Я никого не хочу провести. — Доктор О’Грюми с трудом скрывал раздражение. — Молодой человек, насколько я понимаю, вас тревожит применение кетамина?

— Ни капельки, — бодро сказал Джон. — Наоборот, я как раз очень надеялся, что вы его и выберете.

— Вот как? Почему же?

— При его применении достигается максимальное СБС. Во всяком случае, кетамин обеспечивает все основные параметры СБС.

— Что такое СБС? — поинтересовался анестезиолог сквозь зубы.

— Состояние близкое к смерти, — спокойно пояснил Джон. — Ну, когда во время операции начинаешь умирать, летишь через темный туннель к свету, а в конце тебя ждет ангел.

Доктор О'Грюми почернел от ярости. Заметив это, мистер Ларр решил принять удар на себя.

— Джон, — примиряюще сказал он. — Не волнуйся ты так. Расслабься. Все будет замечательно. Доктор О'Грюми — опытнейший анестезиолог, лучший в Нью-Йорке.

— А я в этом и не сомневаюсь. Но мне ужасно хочется увидеть ангела. Пусть даже это будет галлюцинация.

— Еще ни один из моих пациентов не говорил после операции, что видел ангела, это я вам заявляю со всей ответственностью, — обиженно произнес доктор О'Грюми.

— У такого разве увидишь… — пробормотал Джон.

В этот момент в палату вошла миссис Гонт — с пластиковой чашечкой в идеально наманикюренных пальцах.

— А вот и ангел, — торжественно провозгласил мистер Ларр.

Филиппа скрежетнула зубами и отвернулась.

— Может, пора начинать? — спросила она. — Мы что, зря не завтракали? Я все-таки надеюсь пообедать.

На стене в коридоре, прямо возле их палаты висели рисунки, плакаты и рассказы других детей про самые разные операции, которые им делали в этой больнице. Но как бы внимательно ни изучала их Филиппа, она все равно никак не могла представить, что же такое операция. Судя по всему, эту штуку трудно нарисовать или описать словами. Вот она лежит, держит маму за руку, вот что-то холодное растекается по руке, вот… Ничего. Словно кто-то щелкнул у нее в голове выключателем — никаких ощущений.

Или почти никаких.

Из маминой беседы с доктором О'Грюми Филиппа заключила, что, как только кетамин начнет действовать, она перестанет чувствовать вовсе. На самом же деле она обнаружила, что двигается по извилистой, точно лабиринт, реке, которая течет по огромной, почти бескрайней пещере к мрачному, не освещенному ни единым лучиком света морю. Впору испугаться, но страшно ей не было, потому что рядом — вот чудо-то! — оказался Джон!

— Что происходит? — спросила она брата. — Это сон? Или твое СБС?

Джон огляделся:

— Не знаю. Но на туннель точно не похоже. Туннеля нет, света в конце туннеля нет, и ангела тоже не наблюдается.

Добравшись до берега безжизненного моря-океана, они заметили восточного вида дворец, по всему судя, королевский, с минаретами и шатрами; на скругленных крышах-куполах блестели ромбовидные окошечки, где отражалось невидимое солнце. Дворец висел в воздухе метрах в пятнадцати — двадцати над водой.

Джон заметил, что сестре явно не по себе.

— Не волнуйся, Фил, — сказал он. — Все будет в порядке.