Летопись Третьего мира. Ч.5 История Тоурен (СИ) - Версон Мария. Страница 11

- Значит, он… - Принцесса едва не сказал вертящихся у неё на языке слов. – Ты ведь… Ты. – Она едва ли не поднялась на носочки, чтобы заглянуть в медно-желтые кольца глаз мужчины, бывшего в два раза выше, чем она сама. – Ты ведь наследник рода Одера, покинувшего Орану три столетия назад, верно?

Ричи медленно кивнул, а маленькая принцесса опустилась на колени:

- Никто не знал, что случилось с твоим родом, древний змей, а потому наша семья была вынуждена взять всю скопленную великой Вэрде власть в свои руки и подавить восстание десятков подвластным нам колоний. Меня зовут Орита, я младшая дочь дома Орэс, третья претендентка на престол. – Она кинула взгляд на бездыханное тело брата. – Уже, наверное, вторая. Наш дом вернёт правление в твои руки, наследник рода Одера.

Краешки губ змея потянулись вверх, и его лицо изменилось, исчезла скалящаяся ухмылка, а вместо неё осталось неподдельное восхищение юной особой, боящейся поднять на него глаза. Что-то было не так с этой девочкой, думал про себя змей, делая широкий шаг назад.

- Меня зовут Одераричи, - представился он, - я – младший из детей Одеравэрде. Её кровный сын.

Удивленная, Орита вскинула голову, и её взгляд снова впился в глаза змея. В любой книге об истории Ораны сказано, что каждый, кто относится к роду Одера, является могучим элементалем, хранящим в себе все существующие в мире способности и свойства стихии тверди. Они холодны и сильны, их подавленная в детстве эмоциональная составляющая и мудрость, свойственная носителям змеиной крови, делают их лучшими из возможных правителей и командиров. Но сын? Неужели перворожденный элементаль смогла найти достойного партнера, чтобы породить полноценного носителя своей необъятной силы? Правда, об этом Орита думала годами позже.

- И я не желаю править. – Ричи жестом руки велел девочке встать. – Помогите моему другу. Он из племени митов, и едва ли он подаст знак, если окажется на краю гибели

Уже через полминуты Вильмут оказался окружен несколькими женщинами в светло-серой одежде, которые доставали из карманов какие-то скляночки и бинты и принялись протирать ему лицо.

- Меня не интересует власть, и я не желаю носить корону. Всё, чего я хочу, это знать, что наследие моей матери, Оранская империя, в надежных руках. А потому я прошу позволить мне остаться при дворе и быть советником императорской семьи. Я хочу посмотреть на то, как ты, принцесса Орита, взойдёшь на престол.

Девочка захлопала ресницами и едва ли не ахнула, на мгновение позабыв о манерах, но её удивление пусть и не было выраженным, всё сказала розовинка, появившаяся на её щеках.

- Но я не… По закону, мой старший брат унаследует корону императора.

Ричи мягко улыбнулся и положил руку девочке на плечо:

- Верь мне.

15 эра год 1

- Значит, союз ещё не состоялся, а они уже летопись новую начали? Пятнадцатая Эра? – Хмыкнул Вильмут, жадно поглощая холодное кислое поило, продающееся на торговой платформе горы Орана, единственной из платформ, куда можно было попасть не через тюрьмы стражей, без особого допуска, у ремесленников с этим всё было строго, про остров значи говорить и вовсе нечего – слишком много частных охранников всюду.

- Мне нет дела до летописи, - Ричи развалился на широком деревянном стуле, ручки которого укрывала его черная с золотыми надписями генеральская мантия, - меня больше беспокоит сам союз. Вазари не даром относятся к народам ветра и не просто так почитаются за старших: их слово так же надежно, как слово шлюхи. Но должен заметить, что вазари не глупы. Нет-нет. Они понимают, что если что-то пойдет не так, как было оговорено, змеи уничтожат и правящий род, и весь их народ.

- Сколько лет вазари воюют со змеями?

- С тех пор, как мать покинула Орану. Тогда эти ветреники решили, что империя ослабла, и они смогут начать восстание колоний и добьются освобождения. К счастью, прочим племенам и другим народам хватило ума не мутить воду и конфликт удалось разрешить малой кровью, но вазари… твердолобы. По крайней мере, таковым был весь Млэин. Если бы не он и его жажда битвы, всё можно было решить миром, но он стремится к власти и ему плевать, скольких ради его придется отправить на верную смерть.

- Был? – Вильмут махнул рукой, чтобы ему принесли ещё кружку красной мыльной жидкости. – Я думал, они и заправляют вазари, разве нет?

- Уже нет. – Ричи взял в руки риалроновую пластину, выполняющую функцию денежной валюты, и принялся перекатывать её между пальцами. – Твои знания устарели, мит. Полгода назад генерал армии вазари, потерпев очередное поражение в бою, шедшем под лично мои руководством, обратился к королю с просьбой прекратить кровопролитие, на что король, разумеется, ответил отказом и приказал изгнать предателя-генерала. Через месяц генерал Элмос Тоурен вернулся в город со своим сыном, и тот прервал бренное существование Млэина.

- Сын? – Вильмут едва не поперхнулся.

- Сын. – Кивнул змей.

- Тот, за которого мы сегодня выдаем замуж нашу будущую королеву Ориту?

- Да. – Он снова кивнул.

- Да ему же лет пятнадцать!

- Сегодня исполняется пятнадцать лет и три месяца. Он ровно на семь месяцев младше моей принцессы.

Вильмут вскинул густые брови и приложился к кружке.

- Я не представляю какой силой нужно обладать, чтобы в пятнадцатилетнем возрасте суметь уничтожить двухсотлетнего видевшего виды вазари, отличавшегося своей особой яростью в бою. – Принялся рассуждать мит, утерев губы рукавом.

- Говорят, не было боя. – Ричи поставил монетку ребром и закрутил её. – Вошел этот мальчишка и… Млэин распался.

- В смысле – распался?

- В том смысле, что его тело превратилось в горстку серебряной пыли, растворившейся в воздухе.

Вильмут присвистнул.

- И при наличии такой-то силы, Тоурены по-прежнему хотят мира?

Змей кивнул, как зачарованный глядя на блеск риалрона.

- Может элементали наконец начали умнеть? – Со смешинкой в голосе мит осушил и эту кружку.

- Не знаю, но династический брат между двумя враждовавшими столько лет народами – это большой шаг вперёд. Я надеюсь, сегодня ночью, когда в Орите пробудится кровь змеи, все будет хорошо. Я очень на это надеюсь.

- Ты привязался к девчонке. – Вильмут откинулся на спинку кресла, и тот час поймал на себе тяжелый, полный злости, взгляд Ричи. – Это даже слепой увидит.

- А к кому привязался ты, а? Помнишь тот день, когда мы прибыли сюда, в Орану? Тебе не смогли перерезать глотку, потому что ты каким-то образом сумел перенять свойства моей кожи. Это не похоже ни на одну из тех историй, что я слышал о митах. А потом что было, помнишь? Ты продублировал силу дельфиера и потом ещё месяц ходил по Оране и метал пламенные иглы из пальцев. Тебя не убили только потому, что ты носишь эту черную мантию.

- Ричи,… - Вильмут занял оборонительную позицию, но змей его перебил.

- Это временное дублирование любого из элементов. Этого не должно быть, потому что все живущие в нашем мире существа имеют стихийную окраску. А ты можешь её менять, как хамелеон. И твой характер, ты заметил, что ты впитываешь черты людей, с которыми общается даже мимолетно? Ни один из митов не владел столь раздражающим нравом и любовью к спорам.

- Должно быть это потому, что мы жили в изоляции от других племен. – Голос Вильмута предпринял попытку остаться позитивным. – А те из нас, кто встречался с элементалями, обычно долго не жили.

Ричи потупил взгляд и моргнул, на мгновение вскинув брови. Вдруг, он понял, что каждый раз, когда он называет Вильмута именем его народа, он наносит ему глубокую рану, в которую тот старается забить как можно большим числом чужих личин и отпечатков.

- Прости. – Буркнул змей, непривыкший к этому слову. – Я не…

- Лучше скажи мне, твоя ненависть больше не собирается пробиваться наружу?

Вильмут подпер голову рукой и смотрел на друга из-под черной челки, а глаза его были широко распахнуты, и в них блестела присущая ему доброта. Эта доброта, думал змей, была тем самым чувством, которое Вильмут точно ни от кого не мог перенять. Он впитывал лишь «плохие» черты, такие как злоба, нервозность, истеричность, те, которые требуют огромной эмоциональной выкладки. Доброту невозможно впитать. К тому же здесь, в столице империи племени змей, где царят холод, страх и алчность, и вовсе нет таких добрых людей.