Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши (СИ) - Версон Мария. Страница 25

- Ты ранен. - Ора увидела глубокий, но тонкий надрез, тянущийся от запястья до самого предплечья. - Лухс, ты же говорил, что не станешь использовать свою кровь! - Она рванула вперед и поймала юношу в тот момент, когда сознание покидало его.

Рана на его руке затянулась на глазах: ткани словно склеились, однако на коже остался ровный белый шрам. В то же мгновение глаза юноши закатились, и он упал на спину, лишенный чувств.

- Что уставились? - Рыкнула Синента на целителей. - Помогите им! Живо! - Её взгляд стал чуть мягче, когда Стижиан поднял на руки брата, ставшего ещё более тощим, чем раньше. Ора помогала целителям приводить Лухса в чувство, пока они вдруг не поняли, что тот попросту спит. - У него получилось. - Улыбнулась она, обернувшись к Руми, не выглядящему сильно удивленным, скорее задумчивым. - Ты знал, что у него получится?

Астируми пронзил королеву острым взглядом, не сулящим ничего хорошего. Её сердце сжалось, ведь она не знала, что за воспоминания в нём пробудило увиденное только что.

Пожав плечами, Руми раскинул руками и сказал:

- Он же сайлант. Нет такой болезни, которую они не смогли бы излечить.

Стижиан понёс Дримена куда-то в другую часть здания. Ора позволила целителям отнести Лухса в комнату отдыха, попросив предварительно его отмыть от свиной крови. Пошарив глазами по сторонам, она подошла к валяющимся на полу обломкам стеклянного шкафа и приподняла самую большую часть из них: там лежал кинжал Лухса, поблескивающий тусклым синим цветом.

Взяв его, чистый, отталкивающий от себя кровь, словно жир - воду, она осмотрела его и увидела, что кинжал не был заточен. Это орудие больше походило на очень дорогую детскую игрушку.

- Я не думаю, что тебе стоит изучать его. - Сказала Синента, оставшись одна в коридоре. - Сайланты - тёмный народ.

- Ты знаешь, кто они?

- Я знаю не больше твоего, Орита. Но ты ведь чувствуешь в этом кинжале ту материю, о которой ты мне говорила? Темную материю?

- Да, чувствую, но... - Она нахмурила брови. - Это совершенно иная материя, нежели та, что была в Гране, или на Южной Грани...

Ора осеклась и испуганно посмотрела на королеву, грозно глядящую на неё.

- Ты сломала барьер, столетиями стоящий между Проклятым лесом и прочим миром. Ты хоть понимаешь, что ты сотворила?!

- Нет, Дива, не понимаю. Ты никогда не говорила мне о материи этого леса! Никто в мире не знал о существовании этой... этой... тени! Прекрати утаивать от меня что-либо! Если бы ты сказала мне о предполагаемой угрозе, нависшей над Граном, мы бы получше подготовились! А ты!..

- Помни, с кем говоришь, Ора, и помни обо всем, что я для тебя сделала, неблагодарная девчонка. - Её голос стал по-настоящему холодным. - Верни кинжал Лухсу и не вздумай задавать ему вопросы о Сайлантах. - Она развернулась на каблуках и ушла.

Утром следующего дня двери двадцать шестой палаты с грохотом распахнулись, и на пороге возникла располневшая, круглощекая девушка с небольшим животиком. Её кудрявые волосы были собраны в пучок на затылке, и несколько прядей спадали на лицо.

Когда она вошла, в комнате повисла недолгая пауза.

Стижиан, рассказывавший своему младшему брату, что да как произошло в Гране, резко прервался, уставившись на мать своего будущего племянника. Руми же, практически лежащий на подоконнике и довольствовавшийся лучами утреннего солнца, падавшими ему прямо в глаза, вдруг выпрямился и даже проснулся. Один только Лухс, спавший до этого почти сутки, не удосужился поднять голову и продолжил поглощать содержимое небольшой кастрюли, из которой разносился тонкий запах бульона.

Дримен чуть было не встал с кровати, едва завидел Лексу, но грубым усилием, старший брат удержал его в постели.

- Дримен... - Глаза девушки стали мокрыми, и едва она дошла до своего супруга, как по её щеками потекли крупные бусины слёз. - Я так испугалась... О Богиня, как я рада, что все обошлось, Дримен... Милый...

Маг с трудом улыбнулся краешками губ: у него пока что не слишком хорошо получалось управлять воссозданными тканями и мышцами. Рукой, не задетой болезнью, он стал гладить плачущую жену по волосам.

Когда она, наконец, подняла голову от уже взмокшей от слез больничной рубахи и села на постель, вынудив Стижиана подвинуться, рука Дримена соскользнула вниз и опустилась Лексе на живот. Мягкий, горячий живот.

Решив не мешать воссоединению семьи, а монах как никто другой сейчас понимал их чувства, он кивнул Руми и вышел из палаты. Следом за ними, чувствуя нелегкий конфуз и немалый душевный подъем, поплелся и Лухс, на ходу карябающий по дну кастрюли.

- Нас, кажется, друг другу так и не представили. - Улыбнулся Стижиан серому, словно камень, юноше и протянул ему руку. - Стижиан Ветру.

Перехватив кастрюльку, тот ответил ему рукопожатием.

- Лухс... - Он кинул тревожный, но не испуганный взгляд на Руми и добавил. - Лухс Сайланте, - и протянул руку кошке.

- Астируми Неро. - Улыбнулся тот. - Что ты так хитро на меня смотришь? А?

- Н-ничего. - Лухс замялся и прильнул к краю кастрюли, выливая остатки бульона прямо в рот.

- Как себя чувствуешь? - Спросил Стижиан, когда они уже подошли к окну, под которым стояла широкая, но недлинная лавочка.

- О! Потрясающе! Никогда не думал, что смогу излечить такую болезнь. - Он поставил кастрюлю на лавочку и принялся разматывать бинты, перетягивающие всю руку от запястья до предплечья.

- Ора сказала мне, что ты не должен был использовать свою кровь. Это бы убило тебя...

- Я толком и не использовал. - Лухс усмехнулся, но с грустными глазами стал взирать на тонкий белый шрам, уродующий руку. - При помощи своей, вполне себе человеческой, крови я сообщал крови несчастных свинок верную информацию и форму. Использовал её для кое-каких биологических махинаций. Что вы так на меня смотрите?!

- Сайланте... - Проурчал Руми, в то время как в его голове что-то мелькало. Возникшая в затылке боль вынудила его перестать думать об этом. - Клянусь, я знаю о тебе и твоем народе... Только вспомнить не могу.

- А я знаю о твоем и всё прекрасно помню, но, уж прости, поведать ничего не могу. Когда я сбежал из дома, чтобы не быть размазанным по земле собственным отцом, я поклялся ему, что сохраню в тайне всё, что видел и слышал дома.

- Ты сбежал из дома? - В один голос спросили кошка и монах, и их брови одновременно поднялись.

- Ну... Да. Чтобы поступить в академию наук. И стать врачом. Это было пять лет назад.

- А зачем тебе это? Ты же можешь исцелить что угодно! - Руми пребывал в настоящем недоумении.

- Тоже самое сказал мне и отец, и вся семья. Но видишь ли, мы лечим вслепую. Лечим, и всё. В большинстве случаев мы даже не знаем, какой орган залатываем! И меня это бесит! Бесит!! Честное слово! Никаких тебе знаний о болезнях, ни о том, как работает человеческое тело... Вот я и сбежал...

- В десять то лет? - Усмехнулся монах.

- Угу.

Наступило спокойное, отличающееся отсутствием неловкости, молчание. Стижиан почувствовал прилив горечи к горлу.

Руми смотрел на него, и прекрасно понимал, что тот собирается спросить у ушедшего в себя Лухса, и ему было чуточку больно от этого.

Монах переступал с ноги на ногу, скручивал себе пальцы и старался как можно реже окидывать взглядом серого юношу. Наконец, спустя аж три минуты, он выдал:

- А ты можешь взглянуть на ещё одного больного?

Лухс дважды моргнул и закивал головой, пожав плечами.

Приведя его к палате Амита, сам Стижиан хотел было остаться снаружи, только бы не видеть его, но там находились мужчина, в халате врача, и Амфитеа, чей цвет кожи едва ли отличался от Лухса.

- Позвольте взглянуть! - Крикнул юноша, едва завидел как шприц, полный бесцветной жидкости, уже почти вошел в вену медиума. - Можно мне взглянуть на его состояние? Вам не убудет, а у меня будет тема для курсовой! - Слету придумал он мелкую неправду, чтобы медик, с замершей в воздухе рукой, отошел в сторону.