Пиратское фэнтези - Вандермеер Джефф. Страница 79

— Какого божества? — заинтересовался Гервард. — Из числа запретных? Тогда это очень плохо для нас.

— По всей вероятности, какого-нибудь милостивого и безобидного божка, — возразил Фитц. — Иначе она не попала бы из храма на галеру Наголона. Но кое-что в ней говорит против этого предположения… Неплохо бы заранее установить, какой сущности она служила.

— Можешь спросить, я мешать не стану… — начал Гервард и запнулся. Взглянув на старого товарища, он наградил его недоброй усмешкой.

— Мне нельзя прерывать наблюдения, — заявил Фитц и, соскочив вниз, повернулся лицом к баку. — Не говоря уже о том, что необходимо постоянно давать команды рулевому. Но, думается, в наших интересах более подробно рассказать капитану о цели нашего предприятия, а заодно попытаться выяснить, какому божеству она служила в юности. До устья каньона еще три-четыре часа хода.

— Не уверен… — заговорил Гервард.

— Времени для беседы вполне достаточно, — перебил его Фитц. — Право, не припомню, чтобы вы когда-либо отказывались уединиться с хорошенькой женщиной.

— С женщиной, которая уплетает человечину! — запротестовал Гервард, догоняя уходящего Фитца.

— Она просто экономит провизию, — отметил Фитц. — Я нахожу это похвальным. Вы сами пробовали…

— Да-да, помню! — поморщился Гервард. — Иди займись своими звездами! Я спущусь вниз и побеседую со Зверем.

Рулевой обернулся к ним, и Гервард сообразил, что с шепота перешел почти на крик.

— Я хочу сказать, с капитаном Зверем. С вами мы еще поговорим, мистер… Фаролио!

Когда Гервард, негромко постучавшись, вошел, капитан Зверь сидела за столом. Но не ела, и перед ней не лежало ничего похожего на разделанное человеческое тело. Стояла только склянка из темного стекла да маленькая серебряная чашечка, какие используются при обрядах в честь рождения или крещения. Зверь выпила из нее, одним глотком осушив содержимое чашки. До Герварда донесся резкий запах крепкого спиртного.

— Арак, — сообщила Зверь. — Я все еще порой вспоминаю о нем, хотя он уже не действует, как бывало. Хотел поговорить? Тогда садись.

Гервард опасливо присел, выбрав место подальше, но не слишком далеко, чтобы не обидеть собеседницу, и развернул кресло так, чтобы, выхватывая висящий у правого бедра меч, ни за что не зацепиться. Зверь выглядела если и не вдрызг пьяной, то далеко не трезвой, и Герварду не внушала доверия пиратка-каннибал, да вдобавок во хмелю.

— Я не пьяна, — сказала Зверь. — Чтобы меня вырубить, нужно три бутылки такого зелья и стакан побольше. Я просто подмачиваю порох перед штурмом крепости.

— Зачем? — спросил Гервард. Придвигаться ближе он не спешил.

— Я проклята, — объяснила Зверь, наливая себе еще капельку. — Или ты думаешь, меня от рождения назвали Зверем?

Гервард медленно покачал головой.

— А может, это благословение, — продолжала женщина и выпила, показав зубки в мимолетной улыбке. — Увидишь, когда завяжется бой. Твоя кукла знает, а? Эти его голубые глазки… это не так уж опасно, но лучше держись подальше. При виде высоких и красивых мужчин она должна либо возлечь с ними, либо убить, а мне не остается ничего другого, как только указывать ей на врага.

— Кто — она? — спросил Гервард.

Он не без усилия заставил голос звучать ровно и спокойно. В то же время он как бы невзначай опустил руку, нащупывая рукоять кинжала, которым пользовался как щитом.

— Та, кем я становлюсь, — сказала Зверь. — Настоящий зверь, когда начинается драка.

Она подняла руку, скрючив пальцы. Гервард видел, что ногти выросли, но пока оставались ногтями. Пока. И новые светлые шрамы… пятна проступили на лице, доказывая, что метка на скуле вовсе не пороховой ожог.

— Ты была сестрой Челкиос, леопарда, — обронил Гервард.

Он куда хуже Фитца разбирался в сущностях из перекрестных измерений, однако Челкиос в старой Кварнской империи являлся одним из самых почитаемых божеств. А с точки зрения Герварда, куда важнее было то, что Челкиос не внесен в проскрипционные списки.

— Меня украли работорговцы, когда я была всего лишь послушницей — глупой малявкой, вздумавшей нарушить правила и выбраться из храма, — сказала Зверь и сделала новый глоток. — Настоящие сестры контролируют натуру Зверя. Мне по большей части приходится прибегать к рому, а иногда… — Она поставила чашку на стол, протянула к Герварду руку и закончила: — …к развлечениям.

Гервард тоже встал, но не спешил принять ее руку. В нем боролись две мощные силы — чувственное возбуждение, пронизавшее все тело, и инстинкт самосохранения.

— Возлечь или убить, третьего не дано, — напомнила Зверь.

Она дрожала, ногти на ее руке отросли и начали загибаться.

— Я собирался сообщить тебе необходимые сведения касательно нашего дела, — начал Гервард, но он еще не договорил, когда мысль об осторожности испарилась, и он, поймав ее за руку, притянул к себе. — Тебе следует знать, что Морские Ворота на самом деле — стена…

Он умолк, чувствуя, как холодная ладонь проникает к нему под рубаху, как напрягаются мускулы, предвкушая боль от острых когтей. Но пальцы Зверя уже стали мягкими подушечками, а руки Герварда тоже отправились в странствие на поиски открытий.

— Стена, — выдохнул он. — Ее построили двести лет назад уцелевшие ученые-пираты, чтобы… чтобы не выпустить нечто, что сами же призвали… Сокровище есть… но его стерегут.

— Потом, — промурлыкала Зверь в самое ухо, увлекая его за занавесь в свое логово. — Расскажешь потом.

Несколькими часами позже Зверь стояла на баке, разглядывая сверху Герварда, занимавшего место в шлюпке, которая должна была доставить его на «Сильную руку». Ее взгляд не выражал ни любви, ни симпатии, ни даже воспоминаний об интимной близости. Но Гервард с облегчением заметил сквозь тени раскачивающегося фонаря, что на лице ее осталось всего одно леопардовое пятнышко, а ногти были обычными человеческими ногтями.

Фитц стоял рядом с ней, склонив голову из папье-маше так, чтобы видеть и небо, и шлюпку. Гервард успел бросить ему лишь несколько слов — этого хватило, чтобы уведомить куклу о некоторых свойствах Зверя и сообщить, что известие о том, с каким врагом им предстоит столкнуться, она приняла достаточно равнодушно. А может быть, она его толком не расслышала или услышанное тут же вытеснили у нее из головы более насущные заботы.

Сейчас «Морской котик» и «Сильная рука» находились в шести милях от устья каньона. Сероватые известковые утесы вздымались на сотни футов по сторонам. Путь освещала только серебристая луна — голубая еще скрывалась за морским горизонтом. Однако три четверти диска серебристой луны давали достаточно света, а небо было ясным и звездным, так что по крайней мере в одном отношении ночь идеально подходила для предприятия.

А вот ветер становился слабее и уже совсем стих. Паруса, поднятые на мачтах «Морского котика», бессильно обвисли. Мачты «Сильной руки» были голыми. Судно уже отбуксировали на место, выбранное Фитцем во время предварительной разведки месяц назад, закрепили на трех якорях и зафиксировали каждый канат. Поднявшись на борт, Гервард развернет судно носом точно к Морским Воротам, скрывающимся за северной известняковой стеной в следующем изломе каньона.

Штиль заставил их взяться за весла. Буксир, две гички и скиф Аннима Тела выстроились перед «Морским котиком», готовые отбуксировать его на последнюю милю за следующий изгиб каньона. Гервард предпочел бы обойтись для высадки одними весельными лодками, но в них помещалось слишком мало бойцов. На борту шебеки находились сто девяносто пиратов, и он подозревал, что этого может оказаться мало.

— Вода больше не поднимается! — крикнул кто-то из лодки, ближайшей к «Морскому котику». — Прилив закончился.

— Пошли! — рявкнул Гервард, и шестерка пиратов налегла на весла, рванув его шлюпку вперед.

В узости каньона до «Сильной руки» они добрались за несколько минут, но, раз прилив достиг верхней точки и затишье уже началось, Герварду оставалась всего четверть часа на то, чтобы подготовить мортиру, навести ее и выстрелить.