Земля Забытых Имен - Мерцалов Игорь. Страница 20

В свете такой возможности страна лихов с ее конями — не более чем лишний кусок хлеба к богатому столу.

И почти наверняка эта мысль уже пришла в голову немарскому царю.

И царю ливейскому.

И харажскому шаху.

А значит, надо действовать первым.

Однако не все было так просто. Когда князь Вячеслав даровал своим приближенным право передавать боярское звание [18] по наследству, он сильно укрепил свое положение… и ослабил собственных потомков. Дети отчаянных воинов, имевших лишь то, что добывали мечом под знаменами Вячеслава, стали копить достояние, полученное без труда, просто по праву наследования.

И теперь внук Вячеслава, Брячислав по прозвищу Могута, видел, что внуки героев обрели слишком много сил, стали слишком независимы. Внешняя угроза помогала держать их на коротком поводке, и до поры Брячиславу не стоило больших усилий оправдывать свое грозное прозвище. Но годы мира показали, что усилившиеся боярские роды начинают думать о том, что могли бы управлять Нарогом не хуже, чем князь.

…И кого теперь отправить в Безымянные Земли? Собственных сил у Могуты не так уж и много, да и нельзя ему оставлять столицу. Доверить ли задачу новому человеку? За последние годы выделилось в его личной дружине немало бойцов, которые в былые времена легко заслужили бы боярское звание.

Но отличить одного из них — значит обидеть других и просто умножить в будущем число тех, кто станет зариться на нарожский престол.

Одним из первых о присоединении Безымянных Земель заговорил боярин Ярополк из Стабучи. Ну нет! Стабучь — и без того сильнейшее поместье, [19] с новыми землями Ярополк окончательно возвысится над всем Нарогом.

Могута избрал другой путь и поручил дело сурочцам — роду среди бояр не самому богатому, но уважаемому. Эти не возвысятся без меры, а зависть к ним отведет мысли стабучан от престола… И князь щедро открыл перед Владимиром казну, даровал ему многочисленные послабления от податей, позволил безраздельно по всему Нарогу сманивать мастеровой люд.

Ярополк затаил злобу, но возразить не посмел, и это было хорошо. Князь Могута успокоился. Дело пошло.

Владимир Булат распахнул окно, подставив лицо свежему ветру. Полдня сиднем в четырех стенах, дышать уже нечем. Постоял, глядя на город, на сверкающую ленту Житы.

Смешной городишко… если не знать, какая огромная работа проведена за последние два года. Сколько труда и любви вложено в эти постройки, большая часть которых лишь прошлой весной заложена была. Если не помнить, что есть еще села с заставами и укрепленные земляные валы… До города руки в последнюю очередь доходят.

Да и кто, собственно, в городе живет? Немало мастеровых сманил Владимир, беззастенчиво пользуясь разрешением князя, так ведь некогда им в Новосельце прохлаждаться — веси растут и ширятся, рабочие руки повсюду нужны. А скоро еще важнейшее дело приспеет: Опорную заставу ладить и торить путь в Нарог, прошивая Согру цепью укрепленных поселений…

Владимир оборвал себя: нет, другие заботы теперь.

Он вернулся к столу, за которым сидели трое: волхв Светша — главный обрядник Новосельца и Владимировой Крепи, Некрас — главный счетовод боярина и верный советник да Вепрь — тоже старый друг, боевой товарищ, знаток военного ремесла.

— А молодец твой сын, Булат, — промолвил Некрас, перебирая разложенные на столе карты и заметки покойного Кручины. — Надо же: из Ашета домчаться как на крыльях.

Улыбка счетовода была неуместной, и Владимир поморщился:

— А по делу есть что сказать? Что надумал?

— Надумаешь тут, пожалуй, — вздохнул Некрас. — Не по моей это части. Ты меня спроси, когда решим, что делать: тут сидеть или в Нарог уходить…

— Не по уму говорим! — объявил Вепрь. — Сперва давайте о главном: чего нам ждать?

— По рассказу Нехлада выходит, что, чем дальше от Ашета, тем слабее была нечистая сила, — сказал Некрас. — Да и лихи тут живут испокон веков и, хоть закатной стороны страшатся, беды от нее не имеют.

— Однако при всем том мой сын не спешит уверенно сказать, что опасности нет. Что-то недоброе в будущем усмотрели Радиша и лихский жрец Даурон — именно для Новосельца.

— А раз мы точно ничего не знаем, то, как на войне, будем готовиться к худшему, — заключил Вепрь. — Итак, на нас нападут. Кто? Демоны и вурдалаки? Положим, так — вот от этой печки и пошли плясать.

В его устах это не прозвучало бравадой.

— И что выплясывается у тебя? — спросил Владимир.

— А не сказать, чтобы что-то сильно хорошее. Если здраво рассудить, так сил у нас немного.

— Ну это ты, мой друг, зряшное говоришь, — протянул счетовод. — Ничего себе — немного! Ты бы знал, сколько эти немногие силы снеди проедают, сапог да подков изнашивают…

— Знаю, еще, может, получше твоего, — усмехнулся Вепрь. — Не о том речь. Мы привыкли думать, что у нас тут полторы тысячи войска — сила знатная. А вот посмотрите внимательней. Своих дружинников у нас всего триста пятьдесят, из них полсотни в Новосельце, а прочие на двух северных заставах сидят. Еще четыреста — тоже наши мужики и в ратях бывали, но все одно — ополчение. Эти по южным заставам да в Согре. А все остальное, что есть у нас, — нарожцы, с бору по сосенке, от каждого боярина по сотенке.

— Они все равно славиры, — возразил Светша, недовольно качая головой. — И опыта им не занимать. Зря ты так, Вепрь… Знаю, не всегда лад царит между славирскими землями, а все же мы — одного корня народ, сомневаться в братьях нам не пристало. Да ведь ты сам с ними в походах бывал, плечом к плечу строй держал.

— Ох, обрядник, не серчай, но не дело ты говоришь! — возразил Вепрь. — Плохих бойцов у нас нет, но дружина — это не просто набор молодцов. Они друг друга еще толком не знают, не притерлись, не приспособились. А главное — почти все они сейчас по Согре ходят, обозы охраняют. Эх, вот кабы прошлым летом еще Опорную заставу построили…

— Ну не разорваться же нам было! — воскликнул Некрас. — На все рук не хватает, а ведь ты сам соглашался, что заставы на севере и юге укреплять важнее. Валы, опять же, насыпали…

— Да разве я спорю? — пожал плечами воевода, неожиданно ссутулившись. — Вот и выходит, что враз наши полторы тысячи не соберешь. С южных застав еще можно бы людей снять, а с северных — ни в коем разе: немарцы и их наемники такого случая не упустят. И другое, — чуть помедлив, продолжил он тихо, — мы тут себя защищенными мним, а от кого? От разбойников — да, на одних валах кого хочешь остановим. Но все наши укрепления в глухоманье смотрят, а с запада нас только Жита заслоняет.

— Так что же ты хочешь сказать, что надо все бросать и уходить из Крепи? — воскликнул Светша, оглядываясь на боярина.

Вепрь собрался было ответить, но тут дверь открылась, и в горенку вошел незваный гость — Сохирь. Безбородый, с вислыми усами, в зеленом плаще. Стабучане уже давно себя наособицу ставят и всячески выделить себя норовят, каждой черточкой…

— Добра вам, други, — сказал Сохирь с порога и, подойдя к столу, замер, ожидая приглашения сесть.

При его появлении все невольно напряглись.

— Виделись уже сегодня, — промолвил боярин. — Ну и тебе добра, как нам сулишь. С каким делом пришел?

— С каким делом?! — изумился Сохирь, — С вашим, самым насущным, ради которого и затворились вы тут.

— И что же про него ведаешь?

— Да вот и пришел проведать, — крутя ус, ответил стабучанин. — Крепь, хотя твоим именем названа, для всех славиров дело общее, и не к лицу тебе, Булат, от державы что-либо укрывать. Я как-никак князя верный слуга, а светлый князь наш строго спрашивает, все ли ладом в новых его владениях.

Владимир знал, что Могута всеми силами старался не допустить участия в деле подданных Ярополка, и догадывался почему. Однако стабучане, служившие при княжеском дворе, сумели-таки поставить своего одним из вестников.