Кого не ждали - Свительская Елена Юрьевна. Страница 20

Сам развернул несколько свёртков, выбирая и придирчиво изучая ягоды, и как будто остался доволен. На стене зашевелились, зашептались. Вскоре ворота приоткрылись и в щель выскользнули два воина лет тридцати на вид. К моему изумлению и возмущению собравшихся людей, они направились прямо ко мне. Без разрешенья заглянули в свёртки, выбрали себе лучшие и коренастый сразу исчез за массивными створками, а второй, высокий, приостановился и проворчал:

— Чего стоишь? Заходи, пока мы не передумали.

— А мы? — возмутилась какая-то женщина с большими корзинами, накрытыми платками.

— Подождёте, пока ворота опять откроем. И готовьте монеты. Нынче у королевы затевается праздник, поэтому по два медяка с каждого.

— Это же грабёж! Раньше нас пускали и ничего не брали! — зашумели люди.

— Вчера у короля был один закон, сегодня другой. А мы исполнители.

Быстро прохожу мимо переругивающихся со стражниками, пролезаю в щель. Взяли с меня больше, чем с тех людей, но требовать справедливости не приходится: вступиться за меня некому.

Спросив дорогу, отправляюсь к столичному рынку. По пути мне попадается с десяток пришлых, с полсотни местных горожан и какая-то бедная знать. Неужели это известное своим богатством и пышностью Новодалье? Или слухи ложны, и долгая вражда с соседями лишила его былого блеска? Или тут собрались не самые богатые представители местной знати? Впрочем, какое мне дело?

На маленьком рынке было людно и шумно. На меня вначале косились с подозрением, потом начали подходить, разглядывать ягоды. Почти все подошедшие покупали. Вскоре кто-то пожаловался мне на «мужика, за пригоршню пятнадцать медных берущего», и на «бедную жизнь горожан, которым ягод поесть хочется». Я возмутилась, услышав об этом наглеце, а женщина, на него жалующаяся, начала жаловаться и на свою жизнь, на старых родителей, малых детей, ленивого мужа. Говорила она долго, уныло. Горожане косились на нас и проходили мимо.

— Поговорила с тобой чуток, и полегчало мне, — вздохнула женщина. — А у тебя самой кто-нибудь есть?

— Никого.

— Горе из-за этой вражды.

— Верно. Не будь вражды, многих бед бы не было.

— Мне трудно представить другую жизнь.

— Семьи оставались бы целыми, дети бы играли друг с другом и…

Женщина слушала внимательно и пару раз даже мечтательно улыбнулась. Кто-то из проходящих мимо горожан останавливался, слушал. Кто-то недоверчиво усмехался. Затем все слушатели мои разошлись. Начали расходиться покупатели, торговцы. Пока медлила, не решаясь спросить, до какого часа разрешено торговать здесь, на рынке появились худенькая девочка и широкоплечий воин. И покрой тёмно-синего платья девочки, доходящего до самой земли, и такой же длинный бирюзовый плащ, с вышитыми снизу большими чёрными перьями, и распущенные тёмные волосы до пояса сообщали мне о её принадлежности к какой-то знатной семье. А мужчина и по одежде, и по оружию, и по манерам походил на охранника, пользующегося благосклонностью своих влиятельных господ и оттого задирающего нос перед теми, кого считал ниже себя.

Нечто в лице девочки привлекало внимание. На первый взгляд оно казалось спокойным, но на второй, более внимательный, каким-то трагично безучастным. К тому же её кожа была подозрительно бледной, как будто она много времени сидела дома или была нездорова. А в глазах почти растаяла жизнь. Что же случилось с ней? Мне захотелось зажечь в ней тёплый, ликующий огонёк, который должен светиться в детских глазах. Впрочем, ребёнок ли она? Дети должны верить в добрые сказки, должны смеяться и играть, бегать, сеять в усталых сердцах взрослых желание делать добро. Правда, дети ближайших стран редко бывали такими, как я говорю. Они слишком быстро вырастали, слишком рано начинали ненавидеть. А могли ли они быть другими в странах, где поселилась вражда?

Девочка встретилась со мной взглядом. Помедлив, подошла ко мне. Какое-то равнодушие проскальзывало в её движениях, но в глазах промелькнул некоторый интерес.

Желание одарить её теплом вспыхнуло во мне. За моей спиной заплясало море света. Поняла: что-то изменится, если я сольюсь с этим светом! И девочка пошла, пошла на свет, на тепло, измученная холодом окружающих. Предугадала: девочка не дойдёт до меня. Рванулась к ней, подхватила её, едва она начала падать, прижала к себе. Наконец она шевельнулась, и всё как будто вернулось на свои места.

— Вы кто?

— Малиной здесь торгую…

— С вами так хорошо, — счастливо прошептала девочка.

— По-моему, ты — целительница, — заметил мужчина. В отличие от незнакомки он грубоват.

— Ошибаетесь, у меня нет целительского дара.

— Что же, по-твоему, сейчас случилось?

— Ей стало плохо, я подержала её, пока ей не стало лучше.

— Она никогда так быстро не приходит в себя, — уважения у него не было ни ко мне, ни к своей госпоже.

Обдумываю, как оправдаться, чтобы у него не осталось никаких подозрений. Он тоже думает и вдруг предлагает:

— Не желаешь ли исцелить графиню Цветану? Наш король её родственник и заплатит тебе золотом. Разумеется, если исцелишь её полностью. Заранее предупреждаю: «лекарей» и «целителей» было много, но ей от них не становилось лучше.

— И где они теперь?

— Выгнали всех. Мы шарлатанов у себя не держим.

Не сразу сообразила, как можно использовать эту неожиданно предоставленную мне возможность. Смотрела в умоляющие и доверчивые детские глаза и жалела, что не могу её исцелить. Слышала кое-что о целебных травах от Кана, но о подобной болезни ничего не знала. Как же ей помочь?

«Тебе это удастся. Потребуется твоя забота и отвар из стеблей травы. Растёт она рядом со столицей Черноречья, Связьгородом».

«Я должна добраться до того места, до той травы и вернуться обратно?»

«Ей нужно около месяца пить отвар из свежей травы. От сухой травы пользы не будет».

Надежду сменяет отчаяние безысходности. Сомневаюсь, что Вадимир отпустит со мной свою родственницу в какую-нибудь далёкую страну, о Черноречье и речи нет.

— Помоги мне выздороветь! — с надеждой проговорила Цветана, не дождавшись моего ответа. — Если у нас нет трав, которые могут помочь, я готова поехать куда угодно…

— Целебная трава для вас существует, но растёт она далеко.

— Где? — вмешивается грубиян. — Говори.

— Самое близкое место — возле столицы Черноречья.

Девочка и воин сникли.

— Ты сама пошла бы с ней? — спросил сопровождающий графини.

— Только я знаю те травы и способ приготовления отвара.

Надеюсь, Мириона подскажет.

— Король не отпустит меня. Он последний из моих родственников, поэтому всячески меня оберегает, — девочка опустила голову и крепко сжала правой ладонью мешочек, висевший на запястье левой руки.

Не оберегает он тебя и не заботится о тебе, иначе ты бы выглядела по-другому.

— В любом случае король должен знать о твоих словах. Учти, золото получит лишь тот, кто вылечит графиню. Обманщикам монеты не раздают.

— Король вернётся с охоты завтра, — уточнила девочка. — Вы подождёте до завтра?

— Когда мне прийти?

— Сегодня с нами пойдёшь, — отрезал воин.

Выбора у меня не осталось. Мы молча покинули рынок.

У ворот во дворец нас встретили угрюмые стражники.

— Кто с тобой? — осведомился один из них.

— Целительница вроде, — в тон ему ответил наш сопровождающий.

— Не верь ей. Ничего она не умеет, только время тянуть будет, — зло заговорил пожилой русоволосый стражник.

Юная графиня прикусила губу. Ей неприятно было слушать, что её никто не сумеет вылечить.

— Она графине помогла, когда ей стало дурно. И графиня ей верит, — возразил сопровождающий.

— У меня зуб болит, — выступил вперёд один из стражников. — Пусть исцелит, если она такая… — какая — он не договорил.

— Да, давай, исцели! — поддержали его остальные стражники.

«Не умею больные зубы ни исцелять, ни заговаривать!» — едва не вырвалось у меня, когда он оказался передо мной.

«Коснись его щеки и скажи…» — послышался мне знакомый голос. Поверив ей, прикасаюсь к его щеке и послушно повторяю за ней её слова: