Трон Торна - Воронин Дмитрий Анатольевич. Страница 92

Некоторое время Чар молчал, затем вдруг вытянул палец, указывая когтем в лоб Рону. Его губы расплылись в усмешке, а спустя мгновение, под сводом тронного зала загрохотал раскатистый хохот.

— Ты, человек, был так близок к Трону. Ты сумел войти в храм, сумел выдержать атаку каменных стражей. И ушел, так и не сделав последний шаг.

И тут Рон вспомнил…

Каменные горгульи, стоявшие у входа в храм, были красивы, над ними безусловно поработала рука мастера. Тогда он еще восхитился тонкостью исполнения, хотя и испытывал перед этими статуями истинный ужас. Почему изваяния вызывали у него такой страх — рыцарь не знал, но ему смертельно не хотелось идти в темное нутро храма, оставляя позади эти каменных монстров. Увы, командир настоял… и там была женщина, в глазах которой Рон, тогда еще совсем юный, не хотел выглядеть трусом.

Он оказался прав, но к рассвету не осталось никого, кто мог бы засвидетельствовать эту правоту. Джое, Фальк, Кора, Грег… его товарищи по оружию, его друзья — все четверо остались там, в неглубокой могиле возле храма. Он приносил их останки, опускал в вырытую мечом и шлемом могилу, а тело его сотрясал страх. Потом он ушел, но перед тем как двинуться в путь, разбил обе статуи в мельчайшую крошку. Много лет спустя он снова оказался в тех краях — статуи были целыми и невредимыми.

Почему монстры не заметили его, мальчишку, вжавшегося в темный угол и выставившего перед собой бесполезный меч? Может быть, не сочли, что он представляет опасность для охраняемого ими сокровища, а может, просто не заметили.

Много лет после той ночи он просыпался в поту, ища рукой клинок, чтобы попытаться отбить ищущие его сердце когти. Много раз он видел, как наяву, голову Коры, глаза и губы которой были прекрасны даже в момент смерти, что катилась куда-то во тьму, небрежно оторванная одним легким ударом чудовищной лапы. Видел Джоса, своего командира и лучшего друга, что учил его владеть мечом, — кровавая каша вместо лица, и пальцы, сжатые в последней попытке нанести магический удар…

Много раз он клялся себе, что никакие силы на свете не заставят его вновь приблизиться к этому проклятому богами месту.

— Нельзя допустить, Великий, чтобы некромант сумел овладеть Силой Трона. Позволь нам вернуться, чтобы остановить его.

На этот раз хохот был таков, что, казалось, по каменным стенам зала сейчас побегут трещины. Отсмеявшись, Владыка Тьмы наклонился вперед, теперь в его голосе слышалась столь неприкрытая угроза, что по спине Рона побежали мурашки.

— Вернуться?! — Рон увидел, что фигура Чара вырастает прямо на глазах, теперь его могучее тело уже не помещалось на каменном троне. — Вернуться?! Или ты забыл, чем согласился заплатить за визит ко мне, человек? Или ты забыл, что жизнь одного из вас принадлежит мне? Или ты не знаешь, что среди вас только один живой? А может быть, твой молчаливый спутник забыл, что уже давно принадлежит мне? И потому, что там, в вашем мире, моя власть слаба, он так долго оттягивал свой приход сюда?

— Но ты ведь ответил на мои вопросы, Великий. Зачем же, если не собираешься отпустить нас?

— Кто ты такой, червь, чтобы искать смысл в деяниях бога?!

Рон подумал, что еще чуть-чуть, и он навсегда лишится слуха. Хотя ситуация складывалась так, что, возможно, в ближайшем будущем слух ему вообще не понадобится. Он положил руку на эфес меча, полностью осознавая всю нелепость привычного жеста. Подсознательно он ждал, что Райнборн встанет рядом с ним, чтобы плечом к плечу принять этот предательский удар судьбы, однако Паладин отступил к дальней стене, почти прижавшись спиной к темному камню. Сейшел счел это мудрым — всегда полезно знать, что со спины на тебя не нападут. Даже тогда, когда и ударом в лицо тебя могут размазать по камням как надоедливую мошку. Он тоже сделал несколько шагов назад, стараясь не выпускать из виду все раздувающуюся фигуру Чара, и прижался к стене рядом с Серым.

— Ты, жалкая душонка, собираешься противиться моей воле?! — гремел Чар, поднимаясь со своего трона и делая первый шаг. — Ты, слизняк, смеешь обнажить оружие про тив бога?

— Ты лжив и коварен, бог, — неожиданно севшим голосом прохрипел Рон.

— Скоро ты узнаешь, что и здесь, в ледяных чертогах, не все равны! Некоторым выпадает переносить страдания… и ты получишь их полной мерой!

Каждое слово Чара сопровождалось очередным шагом, сотрясавшим пол и стены зала. Он был уже на полпути от ощетинившихся мечами товарищей, когда заговорил Паладин. Его голос был тих…

— Слушай меня, Рон. Сейчас я ударю мечом в стену, и в ней откроется проход. Беги, ищи дорогу к свету. Ищи не глазами, а сердцем, горячей кровью и холодным умом. Видимо, раскаты собственного ора не мешали Чару слышать все, сказанное в этих стенах. Он остановился, широко расставив когтистые руки, и снова захохотал:

— Ты, призрак, что давно уже должен был оставить свой мир! Ты веришь, что твой жалкий меч способен…

— Он способен, Чар, — спокойно ответил Райнборн. — Он способен на многое, это не просто кусок стали. Мой клинок порожден заклинанием призрачного оружия.

— Ты… — прохрипел Чар, и его лицо стало красным от гнева, — ты посмел принести в мой дом магическое оружие?!

— Я не могу расстаться с ним, даже если захочу, — язвительно бросил Паладин. — Оно стало частью меня. И ты знаешь, что сила этого клинка предназначена для борьбы с любой целью — любой, и прежде всего с магией. Никакая магия не устоит перед силой этого клинка.

— Я покараю тебя!

— Покараешь? — рассмеялся Райнборн. — Кого и как ты покараешь, бог? Того, кто уже многие годы мечтает о смерти? Того, кто пришел сюда добровольно, надеясь остаться навсегда? Какое наказание ты сможешь дать душе, что страдала две сотни лет?

Он резко развернулся, и клинок призрачного меча полоснул по стене. Там, где дымчатое лезвие касалось камня, стена расступилась, открывая черный проход.

— Беги, Рон, и помни — в этом месте нет законов и правил. Дороги здесь прокладывает сердце, путь освещает вера, силы поддерживает любовь. Вперед… а нам здесь най дется о чем поговорить.

— Ты…

— Я не вернусь, друг. Мое место здесь. Уже давно. Я сполна оплатил свой долг живущим, я в расчете с тобой и твоими спутниками. Спеши, и удачи тебе, Черный Барс!

Рука, закованная в серую сталь, схватила Рона за плечо и швырнула в проем. И падая куда-то во тьму, Рон успел лишь заметить, как стремительно затягивается прорубленная магическим мечом щель.

Вскочив на ноги, он кинулся было назад, в порыве помочь своему товарищу… но тут же понял, что полностью потерял ориентацию и совершенно не знает, в какой стороне от него находится зал, где сейчас бессмертная душа бьется со всемогущим богом.

Сейшел дико озирался по сторонам, но с тем же успехом он мог делать это с закрытыми глазами. Кромешная темнота окружала его. Темнота, какой не бывает там, наверху, — наверное, только слепец может понять, что это такое — истинная Тьма.

Он чувствовал, что под ногами его — твердая, надежная поверхность. Но меч, описав широкую дугу, не встретил сопротивления. Шаг в неизвестность, второй, третий… Все оставалось по-прежнему, камень под ногами, холодный, неприятный воздух — и никакого намека на стену. Он сделал еще несколько шагов, все время держа руку вытянутой перед собой, опасаясь удара о стену — но нет, впереди по-прежнему была пустота.

Он понимал, что может вечно блуждать в этом подземелье, даже если вдруг наткнется на стену и сможет идти вдоль нее. И вечность эта будет длиться недолго — ровно столько, сколько достанет у него сил оставаться живым без пищи и воды. А потом душа его навсегда покинет тело и присоединится к сонму тех, кто попал сюда ранее или попадет в будущем.

Он вспомнил Кору, такой, какой увидел ее тогда, в бреду-видении, что последовало за смертельным ударом некроманта. Ее лицо, которое он почему-то с таким трудом мог разобрать. Ее голос… Похоже, в скором времени им суждено будет встретиться. Как она всегда называла его?