Трон Торна - Воронин Дмитрий Анатольевич. Страница 99

Медленно поднимая оружие, толпа мертвых солдат двинулась к живым.

Где-то там…

Император мрачно оглядывал поредевшие ряды своих солдат. Только гвардейцы да еще некоторые, весьма немногочисленные вассалы, что сохранили ему верность, стояли сейчас на этом поле. И толпа мужичья, кое-как вооруженного, — это те, кто не пожелал отсиживаться за кажущимися нерушимыми крепостными стенами и вышел попытать счастья в поле. Их было много, но в серьезном бою толку от них никакого.

Противник, впрочем, пока не атаковал, ходя и втрое превосходил армию императора. Солдаты кого-то ждали… Создавалось впечатление, что они получили четкий приказ занять позиции и готовиться к штурму. А когда этот штурм начинать, им сказать забыли. И командир, что вправе отдать такой приказ, не прибыл. Вот и стоят они под стенами столицы уже четвертый день.

Император понимал, что осаду ему не выдержать. Слишком много людей и слишком мало провизии. Лучше уж здесь, в чистом поле. Даже если ему суждено сложить голову.

Рядом стоял Сандор. Конечно, маги помогут, но противник силен.

— Как вы думаете, некромант здесь?

— Не знаю, — пожал плечами Архимаг, — возможно. Он же понимает, что без его поддержки эта армия…

— На горизонте пыль! — доложил вестовой. Совсем еще мальчишка, он был безмерно горд тем, что уже не в первый раз находится в бою рядом со своим императором. Тот, видя сияющие глаза паренька, горько усмехнулся. Возмож но, эта битва для многих окажется последней.

— Подходит какой-то крупный отряд, очень крупный, — заметил Сандор, глаза которого, после соответствующего заклинания, видели лучше, чем позволяла императору магическая дальнозорная труба. Но и властитель уже разглядел приближающуюся колонну.

— Да… — пробормотал он, и в голосе его зазвучала глухая тоска. — Латники… тысяч десять, не меньше… О Торн, теперь нам не устоять.

Уже подходя к лагерю зачарованных, колонны закованных с ног до головы в броню воинов четко, как на параде, перестроились. Теперь они шли тремя клиньями, клацнули, опускаясь, забрала, звякнули извлекаемые из-за спины тяжелые топоры, сверкнули на солнце наконечники копий. Зачарованные слишком поздно догадались, что сейчас их будут убивать. Всех поголовно…

Стальные тараны врезались в лихорадочно пытающихся собраться в строй толпы зачарованных и прошли сквозь них, как раскаленная игла сквозь воск. Стальные сапоги, защищавшие ноги странно низкорослых воинов от ударов противника, очень быстро чуть не по щиколотку утонули в крови. Но скользкая багровая каша, в которую превратилась земля, нисколько не замедлила продвижения клиньев.

Свистнула сигнальная труба, и два клина резко развернулись, стремительно рванулись навстречу друг другу так, что казалось, еще мгновение — и их длинные копья вот-вот вонзятся в грудь их же товарищам… Но стороннему наблюдателю было видно, что это — четко выверенный удар. Клинья сомкнулись, подобно челюстям, и разошлись, оставив между собой груду пронзенных копьями тел. Во главе центрального клина шагал коренастый невысокий воин в тяжелом шлеме, украшенном зубчатым золотым ободком.

— Сандор! Это… гномы!

Словно в ответ на этот возглас над каждым из трех стальных клиньев взметнулось знамя, древнее, веками пребывавшее в забвении, и лишь недавно, обретя нового короля, вернувшее себе былую славу. Боевое знамя третьего колена гномов, которые сейчас шли в бой под предводительством самого Тьюрина Струвисона, их законного короля.

Император привстал в стременах, извлек из ножен меч и, что есть сил воздев его в небо, заорал, срывая голос, единственную команду, которая сейчас была необходима:

— Вперед!

Где-то там…

Герцогиня Тея де Блед смотрела в окно. Там, внизу, все было как обычно. Горели костры ночной стражи, зачарованные шагали вдоль зубцов крепостной стены, тупо вглядываясь во тьму. Время от времени перекрикивались часовые.

Все как всегда… Тогда что ее разбудило?

Зажгла еще несколько свечей, и в комнате стало заметно светлее. Она подошла к зеркалу и вздрогнула. Оттуда, из холодного стекла, на нее смотрела какая-то отвратительная карга. Спутанные жирные волосы, опухшие глаза, нездоровая кожа, одежда, больше похожая на лохмотья. Кто эта старуха?

Вдруг герцогиня мелко задрожала и в испуге прижала руки с обкусанными, грязными ногтями ко рту. Чудовище там, в зеркале… была она.

И только сейчас, глядя на свое отражение, она все вспомнила. Вспомнила Советника, что отправлял на смерть ее людей. Вспомнила себя, бестрепетно подписывавшую пачки смертных приговоров. Вспомнила тело ее верного Хатвика, что сейчас доклевывали вороны…

Перед ее глазами проплывали разоренные деревни, толпы людей, что по ее приказу солдаты гнали под мрачные глаза Советника. Людей, что, единожды встретившись взглядом с этим некромантом, потом готовы были без малейшей заминки убить собственную мать и бросить на голодную смерть собственного сына. А она равнодушно смотрела на то, как умирает ее народ, как пустеет ее страна.

Будто бы пелена спала с ее глаз. События последних дней она помнила очень плохо, да и те, что произошли раньше, были будто бы скрыты туманом. Сейчас Тея понимала, что с каждым днем ее охватывало все большее и большее равнодушие ко всему: войне, крови, злой магии, что творилась у нее на глазах. Она помнила какие-то разговоры с Советником, какие-то приказы… Он снова и снова что-то говорил о троне императрицы… О Торн, зачем ей этот трон? Разве она когда-либо хотела править всей Империей?

Тея снова подошла к окну. Там, внизу, бродили или спали тысячи людей, чьи души была умерщвлены навечно, без малейшей надежды на возвращение… И это во многом ее вина. Как легко она поддалась на уговоры некроманта.

Может быть, уже тогда, в первый же день, она попала под его влияние? Или он просто нашел ту струну в ее душе, которую следовало тронуть? Если так, значит, и на ее руках кровь погибших людей и пепел сожженных деревень.

Тея медленно взяла со своего столика кинжал, непонятно как оказавшийся среди давно уже не используемых притираний, пудрениц, баночек с красками. Его лезвие было вымазано чем-то темным. Она напрягла память — вполне возможно, кровь, что сейчас запеклась на этом лезвии, тоже была на ее совести. Смутно вспоминалось, что кто-то — она вряд ли смогла бы сейчас вспомнить кто именно — не выполнил ее приказа. Кажется, это была женщина, ее служанка… Как же ее звали? Фрин… Френ? О да, Френ… Тея улыбнулась, довольная, что смогла вспомнить имя. И тут же задрожала… имя открыло дорогу и иному воспоминанию. Покорно стоящая на коленях девушка, голова запрокинута, глаза закрыты… кинжал в руке герцогини не дрожит, нанося смертельный удар.

Тея повертела в руках кинжал. Что ж, очень вовремя он оказался на ее столике — пожалуй, всему в этом мире свое время. В том числе и правосудию… В этом деле будет и судья, выносящий приговор, и подсудимый, признающий свою вину, и палач, делающий свое дело. Будут все трое. В одном лице.

Двери покоев герцогини были толстыми, массивными, и стража, стоявшая в коридоре, не услышала короткого хрипа, донесшегося из-за дубовых створок.

Где-то там…

Высокая эльфийка внимательно оглядела комнату. Сейчас здесь было пусто, как и следовало — очень скоро, возможно, здесь поселится кто-то другой. Она бросила последний взгляд в зеркало и улыбнулась — казалось, годы, что оставили на ее лице неизгладимый след, теперь отступили. Она снова видела себя молодой, словно и не было невыносимо долгих лет, прошедших среди этих стен.

Эльде вспомнила вчерашний день, когда пришла к Светлой Королеве. Пришла прощаться. Этуаль не спорила, признавая за провидицей, как и за любым другим своим сородичем, право на это, последнее, решение. Она лишь кивнула, обняла старую эльфийку, привлекла ее к груди и поцеловала в лоб.

— Пора?

— Да, моя королева. Давно пора…

— Что ж, такова судьба.