Грядущая буря - Джордан Роберт. Страница 156

– Нет, – ответила она. – Потому что, возможно, мне не понадобится, чтобы ты смотрел, что в ней. Я надеюсь вернуться и забрать письмо, чтобы ты мог идти своим путем. Но в противном случае…

– И в чем же компромисс? – спросил Мэт.

– Ты можешь не открывать письмо, – заявила Верин. – Просто сожги его. Но в этом случае ты должен остаться и ждать в Кэймлине пятьдесят дней, на тот случай, если мое возвращение займет больше времени, чем я рассчитывала.

Это предложение вызвало у него замешательство. Пятьдесят дней – долгий срок. Но, с другой стороны, оставаясь в Кэймлине, а не путешествуя сам по себе…

В городе ли Илэйн? Он беспокоился за нее после ее бегства из Эбу Дар. Если она там, он, по крайней мере, сможет быстро наладить производство драконов Алудры.

Но пятьдесят дней? Ждать? Или так, или он откроет треклятое письмо и исполнит то, что в нем сказано? Ни один из вариантов не был ему по душе:

– Двадцать дней, – сказал он наконец.

– Тридцать, – парировала она, вставая, затем подняла палец, прерывая его протест. – Компромисс, Мэт. Думаю, среди Айз Седай, я самая сговорчивая из всех, – она протянула руку.

Тридцать дней. Он может прождать тридцать дней. Он взглянул на письмо в руках. Он может сдержаться и не открывать его, и тридцать дней ожидания на самом деле небольшая потеря. Это всего на несколько дней больше, чем добираться до Кэймлина своим ходом. Но на самом деле это была треклятая выгодная сделка! Ему нужно время, чтобы наладить изготовление драконов, и еще немного, чтобы побольше разузнать про Башню Генджей, змей и лисиц. Том не станет жаловаться, раз путь до Кэймлина так и так занял бы две недели.

Верин с едва заметным волнением следила за ним. Он не станет показывать ей, как он рад. Дай женщине понять это, и она отыщет способ заставить тебя заплатить.

– Тридцать дней, – неохотно согласился Мэт, пожимая ей руку, – но когда они истекут, я могу уйти.

– Или ты можешь открыть письмо через десять дней, – сказала Верин. – И сделать то, что в нем сказано. Одно из двух, Мэтрим. Даешь слово?

– Даю, – ответил он. – Но я вовсе не собираюсь открывать треклятое письмо. Я собираюсь подождать тридцать дней и отправиться по своим делам.

– Увидим, – сказала она, улыбнувшись своим мыслям и отпуская его руку. Она сложила его портрет, затем достала из кармана небольшой плетеный кожаный кошель. Она открыла его и вложила сложенный рисунок внутрь, в это мгновение он заметил, что в нем лежит еще несколько таких же крохотных, запечатанных воском конвертов, как тот, что получил он. А каково предназначение остальных?

Когда письма были надежно спрятаны в ее карман, она вынула резную фигурку из полупрозрачного камня – это была брошь в виде лилии.

– Сворачивайте лагерь, Мэтрим. Я должна открыть Врата как можно скорее. Мне самой вскоре понадобится Переместиться.

– Отлично, – Мэт опустил взгляд на запечатанный конверт в руках. Зачем Верин вся эта таинственность?

«Чтоб все сгорело! – подумал он. – Я не собираюсь его открывать! Не собираюсь!»

– Мандеввин! – сказал он. – Предоставь Верин Седай палатку, чтобы она могла подождать, пока мы снимем лагерь, и назначь пару бойцов выполнять все ее запросы. И еще, предупреди остальных Айз Седай, что она здесь. Возможно, им будет интересно узнать новость о ее появлении. Айз Седай всегда Айз Седай.

Мэт запихнул конверт за пояс и направился к выходу:

– И сожгите, наконец, эту проклятущую скамью! Поверить не могу, что мы тащили ее с собой так далеко.

Туон умерла. Ушла, отброшена, забыта. Туон была Дочерью Девяти Лун – теперь она не более, чем строчка в хронике.

Императрицей стала Фортуона.

Фортуона Атаэм Дэви Пейндраг легонько поцеловала в лоб склонившегося перед ней солдата, стоящего на коленях в редкой траве. Из-за влажной алтарской жары казалось, что лето уже настало, но трава, которая еще неделю назад казалась свежей и полной жизненных соков, стала чахнуть и желтеть. Где сорняки и всякий чертополох? Посеянные семена не давали всходов. Как и зерно, семена портились и умирали, не успевая по-настоящему прорасти.

Коленопреклоненный солдат, находившийся перед Фортуоной, был первым в шеренге из пяти человек. За спиной у этой пятерки построились две сотни Небесных Кулаков – элита ее ударной армии. На них были темные кожаные доспехи и облегченные похожие на головы насекомых шлемы из кожи и древесины. На доспехах и шлемах была нанесена одинаковая эмблема – сжатый кулак. Пять десятков пар сул’дам с дамани, включая Дали и ее сул’дам Малагавану, которых Фортуона выделила для этого дела. Она чувствовала, что ради этой важнейшей операции ей нужно пожертвовать чем-то личным.

Неподалеку в загонах ждали сотни то’ракенов, сопровождаемые дрессировщиками, готовившими животных к грядущему полету. Небольшая группа ракенов уже грациозно кружила в воздухе.

Фортуона посмотрела на солдата у ног и возложила свои пальцы на его лоб там, куда только что его поцеловала.

– Пусть твоя смерть принесет победу, – тихо произнесла она ритуальную фразу. – Пусть твой нож напьется крови. Пусть твои дети славят тебя вплоть до последнего рассвета.

Он еще ниже склонил голову. Как и на остальных четырех солдатах в ряду, на нем были доспехи из черной кожи. С его пояса свисали три ножа, и у него не было ни плаща, ни шлема. Как и все Небесные Кулаки, он был невысок и легок. Большую часть бойцов в этих войсках составляли женщины. В любых действиях, где подразумевалось участие то’ракенов, основной проблемой был вес. В быстром налете лучше иметь двух отлично тренированных, но легких бойцов, чем одного здоровяка в тяжелом доспехе.

Вечер едва начался, солнце только собиралось заходить. Лейтенант-Генерал Юлан, собиравшийся лично возглавить атаку, считал, что лучше вылететь как можно позже. Рейд начнется в темноте, скрытно от возможных наблюдателей в Эбу Дар. Когда-нибудь такие предосторожности будут излишни. Что с того, что жители Эбу Дар увидят взлет сотен то’ракенов? Слухи не имеют крыльев и не могут лететь быстрее ракена.

Однако их враги умели передвигаться намного быстрее, чем им следовало. Что бы это ни было – тер’ангриал, плетение или нечто иное, что давало это преимущество – оно было весьма опасно. Лучше действовать скрытно. Перелет до Тар Валона займет несколько дней.

Фортуона подошла к следующему бойцу в шеренге. Темные волосы женщины были заплетены в косу. Фортуона поцеловала ее в лоб и произнесла те же ритуальные фразы. Эти пятеро были Кровавыми Ножами. Простое черное каменное кольцо, которое носил каждый из них, было особым тер’ангриалом, который давал им силу и скорость, а так же прятал их в темноте, позволяя буквально растворяться в тенях.

Но такие невероятные способности имели высокую цену – кольца высасывали жизнь из своих обладателей, убивая их за считанные дни. Сняв кольцо, можно было приостановить процесс, но, однажды запущенный каплей крови носителя кольца, он был необратим.

Эти пятеро не вернутся. Они останутся, вне зависимости от исхода операции, чтобы убить как можно больше марат’дамани. Это было ужасной расточительностью – тех дамани следовало бы обуздать – но лучше их убить, чем оставлять в руках Возрожденного Дракона.

Фортуона перешла к следующему в коротком строю, целуя и благословляя его.

Многое изменилось со дня ее встречи с Возрожденным Драконом. Ее новое имя было только частью провозглашения ее императрицей. Теперь даже Верховные Высокородные простирались перед ней ниц. Ее со’джин, включая Селусию, сбрили остатки волос со своих голов. Начиная с этого времени, они будут сбривать волосы с правой стороны и заплетать в косу с левой, как только они отрастут. Сейчас они закрывали левую сторону головы накидками.

В поведении простолюдинов стало больше гордости и уверенности. У них снова появилась императрица. Несмотря на царивший в мире хаос, хотя бы одно это вернулось в рамки порядка.

Фортуона поцеловала последнего в пятерке Кровавых Ножей, приговорив его к смерти, и, одновременно, к подвигу. Она отступила назад, Селусия встала рядом. Генерал Юлан шагнул вперед и низко склонился.