Грядущая буря - Джордан Роберт. Страница 72

В проеме очага, заглядывая внутрь, застыла Ларас. На Госпоже Кухонь был большой белый фартук, на котором красовались несколько пятен от сажи. Её пухлое круглое лицо повидало немало зим, волосы начинали седеть, и в уголках её глаз были морщины. Когда она наклонялась как сейчас, на её шее образовывались второй, третий и четвёртый подбородки; её рука с толстыми пальцами ухватила край очага.

Эгвейн успокоилась. Почему она была так уверена, что кто-то к ней подкрадывался? А это была всего лишь Ларас, которая пришла, чтобы ее проверить.

Но почему женщина двигалась так тихо? Ларас оглянулась, прищурившись, и поднесла палец к губам. Эгвейн снова почувствовала напряжёние. Что происходит?

Ларас отодвинулась от очага, взмахом руки показав Эгвейн следовать за ней. Госпожа Кухонь двигалась легко, гораздо тише, чем это казалось возможным Эгвейн. Повара и поварята гремели в других частях кухни, но ни один не находился в прямой видимости. Эгвейн вылезла из очага, заткнув скребок за пояс и вытирая руки о платье. Она сняла с лица повязку, наполняя лёгкие сладким, не содержащем сажи воздухом. Она глубоко вдохнула и вновь поймала резкий взгляд Ларас, которая снова приложила палец к губам.

Эгвейн кивнула и последовала за Ларас через череду кухонь. Через несколько мгновений Эгвейн и Ларас стояли в кладовой, наполненной запахами крупы и созревавших сыров. Вместо плитки здесь была более долговечная кирпичная кладка. Ларас подвинула несколько мешков, потом открыла кусок пола. Это был деревянный люк, прикрытый сверху кирпичами, чтобы казалось, что это – часть пола. Он вёл в маленькую комнатку с каменными стенами, расположенную под кладовой, достаточно большой, чтобы вместить человека, хотя высокому пришлось бы сутулиться.

– Подождешь здесь до ночи, – произнесла Ларас вполголоса. – Я не могу вывести тебя наружу прямо сейчас, когда Башня переполошена как курятник, в который пробралась лиса. Но мусор вывозят поздно вечером, и я спрячу тебя среди девушек, которые его разгружают. Работник доков возьмёт тебя на лодку и перевезёт через реку. У меня есть друзья в страже, они будут смотреть в другую сторону. Как только ты переправишься через реку – тебе решать, что делать дальше. Я бы не советовала возвращаться к тем дурам, которые сделали тебя своей марионеткой. Найди какое-нибудь место, чтобы переждать, пока всё утихнет, потом вернись, и может быть, тебя примет тот, кто будет главным. Учитывая то, как идут дела, маловероятно, что это будет Элайда…

Эгвейн удивлённо моргнула.

– Так, – сказала крупная женщина, – Полезай.

– Не время болтать! – добавила Ларас, как будто не она этим занималась. Судя по тому, как она оглядывалась по сторонами и притопывала ногой было видно, что женщина нервничает. Но также было очевидно, что она и раньше проделывала подобные вещи. Почему простая повариха в Белой Башне умела так хорошо красться и подготовила такой искусный план, как вывести Эгвейн из укреплённого, находящегося в осаде города? И прежде всего, почему у неё на кухне схрон? Во имя Света! Как она его сделала?

– За меня не беспокойся, – продолжила Ларас, глядя на Эгвейн. – Я сама могу о себе позаботиться. Я буду держать всю прислугу подальше от того места, где ты работала. Айз Седай проверяют тебя только раз в полчаса или около того – и поскольку они заглядывали с минуту назад, пройдёт какое-то время, прежде чем они это сделают снова. Когда же они, наконец, проверят, я изображу полное неведение, и все решат, что ты ускользнула из кухни. Вскоре мы вывезем тебя из города, и никто не догадается.

– Да, – произнесла Эгвейн, наконец обретя речь, – но почему? – Она полагала, что после того, как Ларас помогла Мин и Суан, она не будет стремиться помочь другим беженцам.

Ларас взглянула на неё, решимость в её глазах была такой же твёрдой, как у Айз Седай. Однозначно, Эгвейн проглядела эту женщину. Кем она была на самом деле?

– Я не собираюсь помогать тем, кто ломает дух девушки. – Твёрдо заявила Ларас. – Эти побои настоящий позор! Глупые Айз Седай. Я верно служила все эти годы, но теперь они говорят мне, что ты должна работать столько, сколько я смогу тебя заставить, бесконечно. Что ж, я знаю, когда девушек перестают учить и начинают забивать. И не позволю совершаться подобному на моей кухне. Испепели Свет Элайду за то, что она считает себя в праве творить такие вещи! Пусть казнит тебя или делает послушницей, меня это не беспокоит. Но подобное унижение недопустимо!

Женщина стояла, упершись руками в бёдра, от её фартука поднималось облачко муки. Странно, но Эгвейн поймала себя на том, что обдумывает её предложение. Она отказалась от предложения о спасении от Суан, но если бы она бежала сейчас, она вернулась бы в лагерь мятежниц, освободившись самостоятельно. Это лучше, чем быть спасённой. Она могла бы избавиться от всего, от побоев, от тяжёлой работы.

Но для чего? Для того, чтобы сидеть снаружи и смотреть, как рушится Башня?

– Нет, – ответила она Ларас. – Твоё предложение очень щедрое, но я не могу принять его. Извини.

Ларас нахмурилась.

– Теперь ты послушай…

– Ларас, – прервала её Эгвейн, – Никому не позволено говорить с Айз Седай в подобном тоне, даже Госпоже Кухонь.

Ларас запнулась.

– Глупая девчонка. Ты не Айз Седай.

– Соглашаешься ты с этим или нет, я всё равно не могу бежать. Если ты, конечно, не намерена затолкать меня в эту дыру силой – связать и вставить в рот кляп, чтобы я не кричала, а потом лично перевезешь меня через реку,- тогда я советую позволить мне вернуться к работе.

– Но почему?

– Потому, – сказала Эгвейн, оглядываясь на очаг, – что кто-то должен с ней бороться.

– Ты не можешь сражаться так, – возразила Ларас.

– Каждый день это битва, – ответила Эгвейн. – Каждый день, когда я отказываюсь прогнуться, что-то значит. Даже если Элайда и Красные – единственные, кто это знает, это уже что-то. Немного, но больше, чем я могу сделать, находясь снаружи. Пойдём. Мне ещё два часа работать.

Она повернулась и пошла обратно, к очагу. Ларас неохотно закрыла люк, ведущий в её схрон, и присоединилась к ней. Теперь женщина производила гораздо больше шума, задевая полки, кирпич издавал под её ногами громкие звуки. Любопытно, как ей удавалось быть такой тихой, когда хотела.

Через кухню промелькнула вспышка красной ткани, словно кровь мёртвого кролика на снегу. Эгвейн застыла, когда её заметила Кэтрин, одетая в платье с малиновой юбкой и жёлтой отделкой. Губы Красной вытянулись в нитку, глаза прищурились. Заметила ли она, что Эгвейн с Ларас уходили?

Ларас застыла.

– Теперь я поняла, что делала неправильно, – быстро сказала Эгвейн Госпоже Кухонь, глядя на второй очаг, рядом с которым они стояли у двери кладовой. – Спасибо, что показала мне. Впредь я буду внимательнее.

– Да уж, постарайся, – сказала Ларас, стряхивая оцепенение. – Иначе ты узнаешь, что такое настоящеенаказание, а не эти похлопывания вполсилы, которые устраивает Наставница Послушниц. А теперь за работу.

Эгвейн кивнула и поспешила к очагу. Кэтрин останавливая, подняла руку. Сердце Эгвейн предательски забилось в груди.

– Нет необходимости, – сказала Кэтрин. – Амерлин потребовала, чтобы эта послушница прислуживала ей сегодня за ужином. Я сказала Амерлин, что один день работы едва ли сломает такую упрямую девчонку, но она настаивала. Думаю, тебе дают первый шанс проявить покорность, дитя. Советую им воспользоваться.

Эгвейн взглянула на свои почерневшие руки и запачканное платье.

– Давай, беги, – сказала Кэтрин. – Умойся и переоденься. Амерлин не будет ждать.

Выяснилось, что отмываться не легче, чем чистить очаги. Сажа впиталась в руки Эгвейн почти так же, как в рабочую одежду. Она потратила почти час, отмываясь в ванне, наполненной чуть тёплой водой, пытаясь привести себя в приличный вид. Её ногти были поломаны во время отскабливания кирпичей, и каждый раз, когда она ополаскивала волосы, было похоже, что с водой смывалось целое ведро сажи.