Сестра звезды - Жаринова Елена. Страница 6

Я очень внимательно слушала весь разговор и догадалась, что приехавший мужчина — тот самый, кто нашел меня на равнине. В этот момент дверь распахнулась, и он вошел в мою комнату, неся в руках толстую свечу в жестяной миске. Я невольно укрылась колючим одеялом до самого носа. Вошедший поставил свечу на подоконник, пододвинул к кровати грубо сколоченный табурет и уселся на него, опершись руками на широко расставленные колени.

Сначала мы молчали. Я разглядывала моего спасителя — хотя, наверное, было бы лучше, если бы он дал мне тихо умереть от холода. Если бы не голос, я вообще не узнала бы его сейчас, когда он сбрил бороду, а волосы завязал конским хвостом. Он явно был немолод: морщины легкой сетью окутали его медно-красное не то от солнца, не то от природы лицо, окружили хитро прищуренные серые глаза, крупный нос с горбинкой, самодовольные губы. Седина слегка тронула его виски. Он вовсе не показался мне красивым, но я смотрела на него с надеждой, потому что это был единственный знакомый мне человек в этом мире, не считая, конечно, Атти, но она не была добра со мной.

— Я Рейдан, охотник, — сказал наконец мужчина и снова замолчал, ожидая моего ответа.

— Меня зовут Шайса, — тихо промолвила я.

— Вот как, Шайса… А мне казалось, когда я тебя нашел, ты называла другое имя.

Я помнила, что проболталась ему о Келлион, покраснела и сбивчиво пробормотала, что не должна об этом говорить.

— Ладно, Шайса. Мы поговорим позже. Я обещал хозяйке, что заплачу за твой постой, а потом заберу тебя с собой, и я сдержу слово. Сейчас тебе принесут одежду, мы поедим и уедем из гостиницы.

В дверь вошла Атти и бросила на мою кровать ворох невзрачных тряпок.

— А где мой плащ? — спросила я. Мне вдруг захотелось зарыться лицом в серебристый мех, пахнущий цветами, чтобы на миг ощутить красоту и покой прежней жизни.

— Она опять бредит о плаще! Ты ничего не знаешь об этом, Рейдан?

— Я? Понятия не имею, — пожал плечами Рейдан. — Я нашел ее в дохе с чужого плеча, под которой ничего не было. Одевайся и приходи обедать, — сказал он, обращаясь уже ко мне.

Затем они с Атти вышли. Я стала разбирать принесенную одежду, но не могла понять, как это можно носить. В храме мы носили легкие, короткие туники, удобные для танцев и игр, а здесь было по меньшей мере пять предметов, и я не знала, нужно ли снимать сорочку из грубого холста, в которой я лежала все эти дни. Пока я размышляла, в комнату снова зашел Рейдан.

— Ты готова? Я принес тебе гамаши и сапоги.

Увидев меня сидящей в одной сорочке, он удивленно и, как мне показалось, смущенно вскинул темные брови, а потом спросил, пристально уставившись на меня:

— Ты что, не знаешь, как это носить?

Я виновато помотала головой.

— Ладно, давай посмотрим. Атти лучше бы в этом разобралась, но мы не будем ее беспокоить. Значит так, это сюда, это сюда, а сверху безрукавку. Платок возьми, потом повяжешь на голову.

Вскоре на мне оказалась серая юбка и рубашка; коричневое полотнище я обмотала вокруг бедер, а Рейдан помог застегнуть крючки. Сверху я надела длинную полосатую безрукавку и влезла в сапоги, которые, несмотря на толстые гамаши, были мне великоваты. Одежда была некрасивой и неудобной, но очень теплой. Мне хотелось еще расчесать волосы, превратившиеся без горячей воды, бальзамов и душистого масла в отвратительный серый комок, но я постеснялась спросить у Рейдана зеркало и расческу: люди, которые носят такую одежду, наверное, ничего не знают о том, как нужно ухаживать за собой! Я с трудом, разобрав волосы на две части, заплела две неопрятные косицы. Сжимая в руках серый платок из шерсти какого-то животного, я сказала Рейдану, что готова.

Мы вышли в большую, плохо освещенную комнату. Я увидела длинный деревянный стол. Посреди на тряпке лежала большая темная лепешка, разломанная на несколько частей. На лавках вдоль стола сидели трое мужчин. Атти в грязном переднике, стояла у плиты, помешивая длинной ложкой какое-то варево. При нашем появлении все начали с любопытством разглядывать меня.

— Странную дичь ты раздобыл, Рейдан! — сказал один из сидящих за столом, отхлебывая что-то из огромной глиняной кружки.

— Это девчонка, Ноли, обыкновенная девчонка. Не мог же я дать ей замерзнуть?

— И что ты собираешься с ней делать? — спросил другой мужчина, молодой, одетый почище и побогаче своих сотрапезников. — Повезешь на Большой Базар?

— Бог с тобой, Карриан, ты знаешь, я торгую шкурами, а не девчонками. Тем более, что она хоть и плохо, но говорит по-нашему. Я помогу ей добраться домой — она не то из Красного Леса, не то из Красного Лога.

— Но это же недели две езды отсюда!

— Ну что ж, мне все равно, где охотиться. А ее родня наполнит, да еще и с верхом, тот мешочек, который опустошила твоя Атти.

Во время этого разговора я чувствовала, как сильные пальцы Рейдана впиваются мне в плечо, но я и не собиралась опровергать его ложь — чем меньше людей узнает о храме Келлион, тем меньше будет мой грех перед сестрой.

— Ладно, — закончил свои расспросы Карриан. — Давайте есть. Присаживайся, Рейдан, и ты, малышка, садись, не бойся. Атти, подавай!

Меня усадили между Рейданом и одним из мужчин. Я едва сдерживала слезы: наверное, где-то далеко — кто бы знал, где? — сестры Келлион тоже садятся за длинный стол в огромной обеденной зале… Я помнила, как это обычно бывает: мы поем короткую хвалу Келлион и начинаем трапезу. Стол покрыт чистейшей скатертью, но ее почти не видно из-под множества блюд с фруктами, сладостями, рассыпчатыми лепешками, нежной рыбой. Мы наполняем фарфоровые пиалы легким розовым вином, чтобы все съеденное не оставило тяжести в наших телах и умах…

— А что это девчонка ничего не ест? Смотри-ка, Карри, ей не по вкусу твои харчи!

Задумавшись, я даже не заметила, что передо мной поставили миску с кусками овощей и мяса, плавающих в коричневой жиже, а все остальные, обжигаясь и причмокивая, уже вовсю гремят ложками и макают лепешки в миски. Рейдан снова вступился за меня:

— Не бери в голову, Карриан. Она простудилась, нездорова. Гляди-ка, опять дремлет. Эй, милая, просыпайся и ешь — в другой раз обедать будем нескоро.

Небрежно роняя слова, Рейдан уставился на меня таким взглядом, что я без возражений взяла ложку и даже потянулась к напитку. Рейдан, однако, отнял у меня кружку.

— Атти, а своей дочке ты бы налила эту бурду? У тебя есть молоко!

Хозяйка, что-то недовольно бормоча, встала на колени возле окна, потянула за скобу в половице и открыла погреб, откуда один из едоков помог ей достать горшочек, обвязанный желтоватой тряпкой. Передо мной поставили новую кружку, в которой плескалась белая жидкость. Ее запах был неприятным, но волнующим.

— Молоко! — не сдержавшись, выдохнула я забытое слово на родном языке. Конечно, именно молоком каждый день поила меня мама, теплым парным молоком, пахнущим коровьим телом. Воспоминание о доме на какое-то время примирило меня с моей новой судьбой, и я сделала несколько глотков.

— Это по какому она? — поинтересовался Карриан, которого удивил мой возглас.

— У нее семья из горцев, — спокойно ответил Рейдан.

— Кто же это в Красном Логе, не припомню… Рейдан пожал плечами и обратился ко мне.

— Ты готова? Нам пора. Ну, хозяева, спасибо за стол, за ночлег. Через месяц-другой увидимся. Карриан, я там в сенях шкуры положил — не продавайте, себе пошейте.

На продажу я вам в другой раз похуже привезу.

Мы вышли на двор, и я после душной комнаты даже не ощутила холода, хотя пар так и валил изо рта. Я лишь радовалась, что можно наконец вздохнуть полной грудью, не чувствуя отвратительных запахов стряпни и немытых человеческих тел. Ноли привел под уздцы лошадь и впряг ее в сани, а я тут же вспомнила, что отец так отправлялся за хворостом. Воспоминания раннего детства, почти стертые жизнью в храме, теперь возвращались мозаичными видениями. Низкорослая, но красивая лошадка с веселыми глазами под пышной белой челкой, нетерпеливо фыркала и трясла ушами. Ей здесь не нравилось: похоже, она бывала и в лучших местах. Быть может, охотник Рейдан направляется именно туда?