Ткач иллюзий - Бялоленьская Эва. Страница 24

— Тут ничего нет.

— Давай за ним! Как бы он себе лоб не расшиб об дерево. Свихнулся, что ли?

Монета кивнул и побежал следом за Камушком. Медный же двинулся вслед за сыном так быстро, как только позволяла ему хромая нога. Рыжая шевелюра Монеты светилась впереди, точно яркое пламя маяка.

Если б не эти волосы, он быстро потерял бы направление, хотя, собственно говоря, достаточно было идти все время прямо — как стрела летит. Камушек несся напрямик, не заботясь о том, что по дороге приходится продираться сквозь кусты, ломать ветки, оставляя на колючках нитки из одежды. Преследовавшие его нортландцы невольно должны были следовать той же дорогой. Медный не раз уже выругался вполголоса, его нога решительно протестовала против лазанья через заросшие рвы и упавшие подгнившие деревья.

Но он забыл о боли и на мгновение совершенно онемел, когда чуть позже стал рядом с сыном, с открытым ртом созерцавшим необычное зрелище.

Огромная туша, покрытая взъерошенным белым мехом, резко выделялась на фоне зеленой травы и порыжевших сосновых иголок. Неподвижная, безжизненная. Тело казалось странно плоским, точно останки сдохшего пса.

— Боже… это же дракон!

— Да, папа… — прошептал Монета.

Камушек стоял на коленях около огромной головы. Дергал за острые уши, изо всех сил пробовал раскрыть пасть ужасного хищника. Мальчик глухо постанывал, и звучало это так отчаянно, что Медный недолго думая кинулся ему на помощь.

Драконьи зубы треугольные, очень острые и имеют рифленые края, как лучшие ножи для разделки мяса. Медному с трудом удалось раздвинуть пасть бестии, при этом он чувствовал, как кожа на его пальцах расходится под нажимом убийственных клыков. Он видел, как Камушек всунул руку между мощными челюстями, по локоть и даже глубже. Медного вдруг осенило, что огромное животное не дышит, а мальчик просто старается вытащить ему язык из горла или, может, что-то еще, там застрявшее, — совсем так, как если б имел дело с больным теленком.

Повелитель ветров приложил ухо к боку дракона. Глухая тишина. Маг с облегчением подумал было, что бестия мертва, но тут же услышал одиночные удары, как будто кто-то изнутри тяжко бил кулаком в ребра. Потом быстрое биение драконьего сердца, снова тишина… и снова неравномерные удары, точно сердце мучительно заставляло себя работать.

Алое озерко драконьего глаза медленно раскрылось. Черный вертикальный зрачок пульсировал. Дракон закашлялся, приподнял клонившуюся набок голову. Из пасти его свисали потеки густой слюны. Тело судорожно вздрагивало, как у кота, когда его рвет шерстью. Наконец после особенно жуткого приступа, точно он хотел весь вывернуться наизнанку, дракон задышал нормально.

Онемевшие от изумления Медный и Монета смотрели, как дракон укладывает свою огромную башку на землю, рядом с мальчиком, а тот гладит его и треплет за ушами, все еще дрожа от потрясения.

Камушек почувствовал такое облегчение, что чуть не расплакался. Пожиратель Туч, глубоко дыша, точно наслаждаясь вкусом воздуха, отдавался ласкам. Он проделал в земле порядочное углубление. И объяснил, что использовал почву как строительный материал, чтобы из нее создать новое, большее по размерам тело.

«Мне захотелось полетать, а я, наверное, слишком мало съел. И у меня не хватило сил закончить превращение. Не наловчился еще, я ведь только второй раз в жизни превращаюсь из маленького в большого».

«Выглядело это так, как будто ты умирал».

«Не „как будто“, а на самом деле. Это была бы очень глупая смерть. Но ты успел. Спасибо».

Медный и Монета по-прежнему наблюдали за необычной сценой дружбы человека и дракона. Выхода не было, пришлось им все рассказать. Удивительная история побега Камушка и его дружбы с драконом вызывала у слушателей возгласы недоверия, но главное доказательство возлежало у них перед носом — огромный драконище пялился на них своими красными глазищами. Довольно быстро естественный страх уступил место любопытству, и отец с сыном восхищенно разглядывали могучее существо.

— Раз уж я до сих пор вас не съел, то уж теперь тем более не сделаю этого, — насмешливо сообщил Пожиратель Туч.

Монета схватился за голову. До него только сейчас дошло, кого он учил рисовать.

— Ведь никто мне не поверит, если расскажу! — простонал он.

— Вот лучше и не рассказывай, — посоветовал отец. — Ну и близнецы, песья кровь!! Как нас обдурили. Ткач иллюзий… уши бы ему надрать.

— Человеческая кровь, — поправил дракон. — Я с человеческой крови брал образец.

— Отец… Как ты думаешь, ведь если Камушка ищет Круг, то они должны были разослать письма? — спросил Монета, подумав. — Не было никаких писем из Круга?

У Медного лицо вытянулось.

— Было письмо, — неохотно признался он.

— Папка!!

— Тихо! Было письмо, но адресовано оно Тени! А я чужих писем не открываю, а во-вторых, читать не умею, и ты мне голову не морочь!

— Похоже, Камушку очень повезло, что он к нам попал. В других местах управляющие грамотные, — с иронией заметил Монета.

— Знать, мало я тебя порол по малолетству, языкастый больно вырос, — буркнул Повелитель ветров, но видно было, что он не очень-то сердится.

«И что ты теперь делать собираешься? Дальше удирать?» — обратился он к Камушку на языке жестов.

Паренек отрицательно помотал головой.

«Я возвращаюсь. Не убьют же меня за то, что случилось».

Пожиратель Туч не мог показаться в поселении в новом (или старом?) обличье. Он вызвал бы панический страх и всеобщее смятение. И ему необходимо было что-то съесть, поэтому он без сожаления согласился остаться в лесу и заняться охотой. А Медный, едва вернувшись домой, тут же отыскал слегка запылившееся письмо, которое не дошло до Стражника. Оно и в самом деле касалось Камушка, но, к его великому облегчению, там не было ни слова про суд и тюрьму. Зато письмо явно свидетельствовало о том, что старшины беспокоятся о безопасности некоего сумасбродного ученика, с которым связывались большие надежды.

Итак, время беспечности заканчивалось. Пареньку жаль было покидать то место, где он нашел столько милых приятелей и где, несмотря на увечье, он чувствовал себя наравне со всеми. Но грустнее всего ему было расставаться с кошмарным, капризным, избалованным, непредсказуемым чудилой, то есть с Пожирателем Туч, который, непонятно когда и как, из случайного попутчика стал лучшим другом.

И, как ни странно, юный дракон, похоже, чувствовал то же самое, поскольку при одном упоминании о расставании с Камушком он начал яростно протестовать. Он твердил, что не может отпустить мальчика в путь одного, поскольку на свете столько злоумышленников и всяческих хищников, не говоря уже про ламий, мантикор, скорпионов. И его абсолютно не убеждали доводы вроде того, что в Ленгорхии никто не видел живой ламии, и даже скорпионы редко попадаются. Ведь такой маленький и слабенький Камушечек ни за что не справится в одиночку. Он будет голодать, его наверняка кто-то обидит, а то и съест! Как будто империя Ленгорхия была дикой страной. В конце концов Камушек, только чтобы прекратить это жуткое драконье нытье, позволил Пожирателю сопровождать его до самого Замка.

В результате решено было, что паренек отправится в Замок Круга самым коротким и безопасным путем — на спине дракона. Разумеется, безопасным этот путь был только в теории. У Камушка при одной мысли о том, что он окажется на такой головокружительной высоте, подгибались ноги. С другой стороны, возможность полетать не могла не возбуждать невероятного волнения. Ведь во всей истории не нашлось бы, кажется, ни одного человека, который мог бы похвастаться тем, что ездил верхом на драконе!

Но еще до того, как поднебесное путешествие началось, стало ясно, что драконьему наезднику нужно что-то вроде седла. В противном случае он соскользнет по гладкому меху и после эффектного полета вертикально вниз найдет свою гибель на земле. Посоветовавшись, заговорщики решили, что нужно не столько седло, сколько упряжь — легкая и как можно более простая, чтобы пассажир мог привязаться к ней. И Медный быстро изготовил такую упряжь, ведь он, как бывший моряк, хорошо разбирался в канатах и узлах. «Сам себе бы не поверил…» — бормотал маг, примеряя свое творение на дракона, а Пожиратель проверял, не мешают ли ему двигаться бечевки.