Час ворот - Фостер Алан Дин. Страница 42

Придя в себя, он обнаружил, что лежит в едва освещенной сферической камере. В центре, на дне сферы, стоял стол. Свет давала одна-единственная лампа, подвешенная над столом. В камере не было окон, влажность мешала дышать. Каменные стены поросли мхом и плесенью, и на скользком полу сложно было стоять. По сравнению с этой камера, в которой они были недолго заточены в Паутинниках, напоминала дворец.

И друг-приятель Анантос не явится, чтобы исправить допущенную ошибку.

– Приветствую тебя вновь в мире живых, – проговорил Хапли.

Добрые времена, плохие ли – выражение физиономии лодочника не изменялось. Уж его-то, по крайней мере, влажность не беспокоила.

– Эх, почему я не остался на лодке? – вздохнул он.

– Почему мы все не остались на твоей лодке, чувак? – добавил безутешный Мадж.

Тут Джон-Том заметил, что Хапли вполне похож на самого себя. Как и Мадж, как и прочие обитатели камеры.

– А что случилось с нашей маскировкой?

– Ободрали, как луковиц, – сообщил ему Пог. Приунывший мыш валялся на влажных камнях, не желая цепляться за ненадежную лампу. Клотагорба в камере не было.

– А где твой Мастер?

– Не знаю я, не знаю, – простонал мыш, терявший силы. – Взяли его во время драки. Ну, и не видели мы больше старого хрена. – В его голосе даже не было признаков раздражения.

– Это все Эйякрат, – сообщил Каз из другого конца камеры. Одежда его была порвана, из щеки выдраны клочья меха, но ушастый аристократ тем не менее сберег свой монокль. – Он узнал нас. И думаю, постарался уделить Клотагорбу особое внимание. Один чародей не заточит другого в простую камеру, где можно растворить прутья и заколдовать тюремщиков.

– Но он не знает, что у нас есть еще один чародей. – Флор с надеждой поглядела на Джон-Тома.

– Я ничего не могу сделать, Флор, – проговорил он, упираясь каблуками в трещину между камнями, чтобы не соскользнуть к середине камеры. – Мне нужна дуара, а она была изнутри прикреплена к костюму насекомого.

– Ну попробуй, – молила она. – Нам же нечего терять, verdad [25]? Чтобы петь, инструмент не нужен.

– Да сделай ты это, шеф, – вмешался Мадж. – Хуже-то не будет, так ведь?

– Ну, хорошо. – Чуть помедлив, Джон-Том принялся петь, под настроение, печальную песню, исполненную надежды.

Рок ему был куда больше по душе, чем вестерны-кантри, но была среди них песня о тюрьме – в городе Фол-сом, – где к мелодии примешивались интонации блюза. Она была полна надежды, ожидания, дум о свободе. Требовалось и подсвистывать.

Мадж с охотой испустил пронзительный свист. Звуки растаяли, уносясь за прутья решетки, но свистун и певец оставались на своих местах. Поезд не приехал за ними, чтобы отвезти на волю. Не заглянул ни один любопытный гничий.

– Ну, убедились? – Джон-Том беспомощно улыбнулся и развел руками. – Нужна дуара. Я пою, а ворожит она. Без нее не получается.

Он не мог больше сдерживаться и спросил:

– Что могло случиться с Клотагорбом, мы понимаем. – Юноша глянул на пол, вспоминая, как опустилась чугунная бутыль. – А где Талея?

– Эта puta [26]? – Флор сплюнула на пол. – Если представится такая возможность, я выпотрошу ее перед смертью собственными руками. – И она подняла вверх пятерню с крепкими длинными ногтями.

– Я и сам не мог поверить своим глазам, кореш. – В голосе Маджа слышалась незнакомая Джон-Тому усталость. Случившееся разнесло вдребезги и его несгибаемый оптимизм. – Никакого клепаного смысла не вижу. Я ж пичугу эту знаю стока лет! И чтоб она пошла на такое, чтоб спасти свою шкуру… Не верю, приятель, не верю!

Джон-Том постарался прогнать воспоминание. Это было легче, чем забыть про боль. Болела-то не голова.

– И я не могу поверить, Мадж.

– А почему бы и нет? – Хапли закинул одну зеленую ногу на другую. – Верность – штука непостоянная, а если хочешь выжить, надо быстро соображать.

– Возможно, – более мягко сказал Каз, – она поняла, что нас ждет, и решила принять сторону броненосных. Мы же сами видели, что у них есть союзники среди людей. Я не могу винить ее за то, что она предпочла жизнь смерти. И вы тоже не обязаны гибнуть вместе с нами.

Джон-Том раздумывал, не веря словам кролика, невзирая на известную логичность такой точки зрения. Талея временами вела себя задиристо, даже пренебрежительно, но чтобы предать спутников, с которыми ее связывало так много!.. И все же она это сделала. Придется принимать жизнь такой, какая она есть. «Бедняга, тебя ждет смерть», – жаловалась песня.

– И что, по-твоему, они с нами сделают? – спросил он у Маджа. – Или, наверно, точнее будет сказать – как?

– Я подслушал, чего там говорили солдаты, када они меня тащили. Кой-что в голове зацепилось. – Мадж слегка улыбнулся. – Похоже, нам суждено стать центральным блюдом на пиршестве императрицы, дорогуши нашей. Слыхал, как они там спорили, в каком виде она нас будет кушать.

– Лучше бы сперва потушили или сварили, – бросил Каз. – Я слышал, что броненосные предпочитают потреблять пищу живьем.

Флор поежилась. Джон-Тома замутило.

А такое было великое предприятие… Поход ради спасения цивилизации… Какие встретились трудности и препятствия! И теперь все кончено. Легенд не сложат, зато неудачники сгодятся на ужин. Ему очень не хватало спокойной уверенности Клотагорба. Даже если чародей-черепаха не сможет освободить их своим мастерством, все равно спокойные и уверенные слова его подняли бы настроение пленников.

– Кто-нибудь представляет, который час? – Стены, лишенные окон, отсекли их и от пространства, и от времени.

– Не знаю. – Каз скорбно поглядел на чаропевца. – Ты чародей, тебе лучше знать.

– Я уже объяснил, что без дуары ничего не могу сделать.

– Тогда можешь получить ее, Джон-Том, – донеслось из-за прутьев.

Все повернулись к решетке.

Там, тяжело дыша, стояла Талея. С нечленораздельным звуком Флор бросилась на преграду. Талея отступила на шаг.

– Утихомирься, женщина, не веди себя как истеричная сука.

Флор улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

– Подойди поближе, подруженька, я тебе покажу истеричную суку.

Талея недовольно покачала головой.

– Побереги силы и те крохи рассудка, которые у тебя еще остались. Времени у нас немного. – И она подняла витую железяку. – Вот ключ.

Каз поднялся, подошел к Флор, обхватил ее мохнатыми лапами и оторвал от прутьев.

– Великанша, где твоя голова? Разве ты не видишь, что она пришла спасти нас?

– Но я думала… – Флор наконец заметила ключ и расслабилась.

– Ты вырубила меня, – вознегодовал Джон-Том, обеими руками держась за решетку, пока Талея возилась с ключом и упрямым замком. – Ты ударила меня бутылкой.

– Ударила, ну и что? – возмутилась она. – Должен же кто-то иметь голову на плечах.

– Значит, ты не переметнулась на сторону броненосных?

– Конечно, переметнулась. Ты что – не понял? Впрочем, это простительно.

Талея гневно шептала, время от времени поглядывая на коридор.

– Мы же знаем, что некоторые из людей приняли их сторону, так? А как местные могут знать, кто им друг, а кто нет? А их шпионы есть в Поластринду и других местах. Когда началась свалка, я поняла, что у нас нет никаких шансов, вот и схватила железную штуковину да принялась лупить вас вместе со стражами. И когда все закончилось, они спокойненько проглотили сказочку, что меня послали шпионить за вами. Эйякрат, конечно же, засомневался, но принял все за правду – пока не проверит по своим источникам в Теплых землях. Решил, наверно, что здесь я зло уже причинить не могу. – И она недобро усмехнулась. – Просто мысли его заняты другими делами. Его слишком заботит то, что известно или неизвестно Клотагорбу, чтобы помнить еще и обо мне. – Она кивнула в сторону коридора. – Этот стражник мертв, но я не знаю, как часто их здесь сменяют.

Скрипнув, ключ повернулся, щелкнул замок. Талея толкнула дверь, та распахнулась.