Горячий след - Верещагин Олег Николаевич. Страница 89

Мы будем драться — покуда соляр

плещется в недрах цистерны,

покуда команду не душит угар,

покуда винты без каверны.

Лишь бы удача не встала спиной,

да скрыла б наш след пучина…

Боже! Пошли нам заморский конвой —

и охрани Кригсмарине(2.)…

1. Наиболее энергичный перевод на русский с немецкого: "Хрен вам!" 2. Стихи К. Попова. Оригинальный текст слегка переделан в соответствии с реалиями мира, который я описываю. В нём в войне 1895–1899 г.г. 314 спешно построенных и ещё очень несовершенных субмарин военно-морских сил Германской Империи (Кригсмарине) потопили несколько тысяч вражеских судов, полностью прервав сообщение между Британской Империей, Северо-Американскими Соединёнными Штатами и их европейскими союзниками. Почти все субмарины погибли, но их деятельность внесла грандиозный вклад в русско-германскую победу в той войне. Эту же песню пели и русские подводники.

222.

Олег рассматривал рисунок. На нём он стоял на парапете, опираясь ногами сразу на два зубца. Смеялся, подбоченившись левой рукой, а правой — поднимал клинок вверх, и на самом его конце горело солнце.

Жаль, что нельзя будет увидеть книгу.

— Ты тоже думаешь, что кое-кто не придёт?

Артур подошёл и встал рядом. Олег, аккуратно свернув рисунок в трубочку, пожал плечами и тихо сказал:

— Знаешь… Если кто-то и не придёт — я не буду его винить.

— Да… — согласился Артур.

Макс с Димкой, сидя неподалёку на гальке, о чём-то разговаривали. Олег не уточнял, но, похоже, они всю ночь провели тут. Саша и обе Ольги (подошли вот-вот только) тоже были здесь. И Борька, и Маша с Кириллом…

Не было Генки, Тимки, Данилы и Юрки. Правда, как только Олег об этом подумал, младшие пацаны появились — шагали, таща какой-то свёрток.

В свёртке оказались тёплые пирожки с абрикосами. Пока ели, пришёл Генка, на ходу то и дело нагибавшийся, оттиравший руки песком. Руки были перемазаны смолой, Генка чему-то задумчиво улыбался и даже не заметил, что ему предложили пирожок.

Олег взглянул на часы, которые поставил по пляжным солнечным. Десять минут первого.

Юрки не было.

Ну что ж, подумал Олег грустно. Наверное, случается и так. И он не откажется от своих слов.

Не будет никого винить. Да и не в чем…

…Тень скользнула над пляжем. На песок опустилось "летающее блюдце" — и с него, махнув рукой какой-то девчонке, соскочил Юрка. Блюдце тут же стартовало к морю, а Юрка дерзко усмехнулся:

— Все в сборе? Пошли.

— Пошли, — сказал Олег. — Все в сборе.

И ЕЩЁ РАЗ ТАМ, ГДЕ СТОЯТ ЧАСЫ.

На этот раз их вынесло прямо к чьему-то костру. Буквально в каком-то метре. Возле огня сидело человек десять, не меньше — мальчишки, девчонки, от 7–8 до 14–15 лет, разношёрстно одетые, кое-кто с оружием… Веселились и варили что-то в большущем котелке, судя по запаху — чай. Когда появилась компания Олега — разговор мгновенно умолк, но не испуганно, а удивлённо (Олег успел почувствовать, что говорили по-английски) — и на новоприбывших уставились с интересом.

— Хлеб-соль, — дурашливо поклонился Юрка.

— Чай-сахар, — указал на котёл светловолосый, чуть веснушчатый, сероглазый парнишка в кожаном, в шапке из лисьих хвостов и с М16 между колен. И почти тут же вскрикнул: — Олег?! Русский!

— Джок? — неуверенно спросил Олег…

…И Джок Рутберг, и Анри Халлман были тут. Со своими братом и сестрой. Правда, из всего снаряжения у них остались М16, кольты и штыки. Вся остальная одежда "подгуляла".

Около костра немедленно начался общий разговор, перемежаемый смехом. Олег, зачерпывая кружкой почти чёрный чай (американцы обычно чая не пьют, а вот гляди ты…), спросил:

— Ну что? Вижу, не только своих вытащили?

223.

— Не только, — Анри улыбнулся. На его щеке виден был тонкий шрам. — Мы почти

два месяца гуляли… Четыре кода прошли!

— Правда, один парень погиб. Не дождался нас… забили за побег, — печально добавил Джок, доставая набитую трубку и закуривая ей от головёшки. — И две девчонки не захотели вернуться.

— У нас погибших нет. Но трое остались, — Олег кивнул на трубку. — А как же вред для здоровья?

Джок поднял средний палец свободной руки в пространство. Анри заметил:

— В одном милом месте, где нас хотели выпотрошить и набить чучела, его назвали Дымящий Вулкан.

— А тебя называли Пукающий Зад, — дружелюбно огрызнулся Джок.

Да, юмор у них остался американским… Но, судя по лицам, вернувшись домой, эти мальчишки вряд ли теперь легко поверят, что ради защиты демократии надо убивать кубинцев, а негры и гомосексуалисты — лучшая часть общества США, подумал Олег. Он уже хотел озвучить эту мысль, но тут из темноты послышалось:

— А можно подсесть?

— Да ради бога, — сказал Артур, даже не оборачиваясь.

К огню подошёл мальчишка. Лет 15, с гитарой через одно плечо, старым рюкзачком через другое, в белёсых джинсах, подвёрнутых под колено, в свободной серой рубашке, босиком (лёгкие ботинки качались у рюкзака). На поясе — длинный нож и пистолетная кобура. На левом запястье — часы… нет, тяжёлый серебряный браслет-кольчуга с мелкими светящимися камешками — бриллианты?. Короткие светлые волосы-ёжик, серые глаза с искрами самоуверенности, ноги — в пыли…

— Меня зовут Талер, — сказал мальчишка. — Так вы говорите, подсесть можно?

Олег попытался почувствовать, на каком языке говорит гость.

И не смог…

… - Опять тобой, Дорога,

Желанья сожжены.

Нет у меня ни бога, ни чёрта, ни жены…

Чужим остался Запад,

Восток — не мой Восток…

А за спиною — запах пылающих мостов…

Да, многие пели под гитару в последний месяц жизни Олега. Но так — так не пел никто. Да и не мог, наверное, никто из людей так петь. Так пела бы гитара, оживи она вдруг и обрети человеческий облик.

— …Сегодня вижу завтра

Иначе, чем вчера.

Победа, как расплата, зависти от утрат…

Тринадцатым солдатом

Умру — и наплевать!..

…Я жить-то не умею — не то, что убивать…

Повесит эполеты

Оставшимся страна.

И к чёрту амулеты, и стёрты имена…

А мы уходим рано,

Запутавшись в долгах —

С улыбкой д'Артаньяна, в ковбойских сапогах…

224.

И, миражом пустыни

Сражённый наповал,

Иду, как по трясине, по чьим-то головам!

Иду — как старый мальчик,

Куда глаза глядят…

…Я вовсе не обманщик — я Киплинга солдат…(1.)

Талер прикрыл ладонью струны гитары и улыбнулся, глядя на слушателей. Неподалёку фыркали кони; чей-то мужской голос произнёс: "Ну что ты, пой ещё!"

— Ещё? — Талер чуть повернулся в ту сторону. — Могу и ещё… Кто-нибудь знает песню "Яблочко"? — это он спросил уже у мальчишек и девчонок у огня.

— Ну, вроде бы слышали, — сказал Макс неуверенно. А Маша пропела чуть смущённо:

— Эх, яблочко, куды котисься… Там дальше неприлично.

— Угу, — кивнул Талер. — Олег. Олег, я тебе.

Олег поднял глаза от огня:

— Да? — удивился он.

— Ворона кума, проверка связи… — засмеялся Талер. И посерьёзнел мгновенно: — Вообще-то я всем. Но тебе — в особенности. В общем — эпиграф.

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,

Мы "Яблочко"-песню держали в зубах,

Ах, песенку эту доныне хранит

Трава молодая — степной малахит… — он вздохнул. — Эти стихи Светлова(2.). А теперь — собственно песня…

К ночи смелели смрадные бесы, день умирал в пыли,