Дорога Патриарха - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 23

ДОМ, НЕМИЛЫЙ ДОМ

– Надо будет вернуть статуэтку, - заметил Джарлакс Энтрери, когда они остановились перед дверью своего жилища в Гелиогабалусе, довольно скромной квартирки во втором этаже ничем не примечательного деревянного дома.

Зато внутри она казалась настоящей сокровищницей: здесь хранилась добыча, доставшаяся приятелям в ходе их многочисленных приключений еще до того, как они отправились в Ваасу. К ним обоим золото текло рекой, а Джарлакс еще и был мастером по части тратить.

– Я оставил ее в замке, - солгал Энтрери, и дроу лишь усмехнулся: не бросил бы он вещь, дающую такую власть, - ведь именно благодаря волшебной фигурке удалось победить драколичи.

С помощью этой крошечной серебряной статуэтки дракона, извергающей гибельное дыхание разных пород драконов, можно было создать смертельную ловушку.

– Что ж, может, мне удастся уговорить Тазмикеллу и Ильнезару дать нам еще одну, - протянул Джарлакс.

– А что еще ты можешь у них выторговать?

Темный эльф напустил на себя оскорбленный вид.

– Я имею в виду, теперь, когда у тебя козырь в кармане, - пояснил убийца.

Джарлакс изобразил на лице непонимание.

– Женги предлагал драконам бессмертие, - продолжал Энтрери. - Разве наших приятельниц-дракониц не заинтересует камень, вырванный из книги? Я говорю о втором камне, а не о том, что ты взял в башне Герминикля.

– Не исключено, - согласился дроу. - Но не исключено также, что они жутко разозлятся. Может, они убьют меня за одно упоминание о камне или за то, что я о нем скажу, но не отдам.

– Но разве риск - не твое второе имя?

Дроу осклабился:

– Они послали нас в Ваасу разыскать такую же книгу и такой же талисман. По уговору я должен рассказать им все, что мы узнали.

– И вывернуть карманы?

– Ты имеешь в виду талисман? - Темный эльф фыркнул. - Такого уговора не было.

– Но ведь мы имеем дело с драконицами.

– Да, к тому же одна из них - отменная любовница. Но это сейчас не важно.

Энтрери передернуло, и Джарлакс довольно ухмыльнулся:

– Нас послали добыть сведения, и больше ничего. Сведений я им предоставлю с избытком.

– А если они потребуют камень?

– Он принадлежит Уршуле. Я всего лишь взял его на сохранение.

– А если они потребуют камень? - упрямо повторил Энтрери.

– Им не обязательно знать…

– Да они уже знают! Они же драконы! Они сотни лет живут здесь, они жили здесь при Женги, может, даже сражались против него или на его стороне.

– Это лишь предположения.

– Они - драконы! - упорствовал убийца. - Как тебе втолковать? Я знаю, ты живешь тем, что играешь на чувствах окружающих. Но это совсем другое. У драконов с людьми ничего общего. Ты ввязываешься в то, в чем ничего не смыслишь.

– Я ввязывался кое во что и похуже и вышел победителем.

Спорить было бесполезно. Энтрери только мотнул головой.

– Значительно хуже, - проговорил Джарлакс, снимая с крючка плащ, который только что повесил.- Я все улажу, не беспокойся. Да, Тазмикелла и Ильнезара драконы, и я прекрасно отдаю себе в этом отчет, дружище, - но они медные драконы. В бою - не дай бог с ними столкнуться, однако большим умом они не отличаются.

– А ты забыл, что они устроили нам в самом начале?

Действительно, чтобы связать приятелей по рукам и ногам и проверить, на что они способны, сестры устроили им изощренную ловушку. Тазмикелла, не открывая ни своего имени, ни того, кто она на самом деле, предложила им выгодную сделку - добыть для нее некий подсвечник. Когда же друзья выяснили, кем они наняты (правда, то, что она - дракон, они так и не узнали), она приготовила для них новую уловку: сказала, что Ильнезара, ее ненавистная соперница, завладела вещью, по праву принадлежащей ей, а именно флейтой Идалии, которая позднее досталась Энтрери.

Однако на этом обман не кончился. Когда Энтрери и Джарлакс попытались выкрасть флейту, Ильнезара предстала перед ними в своем истинном, драконьем обличье и устроила им еще одно испытание. Она обещала сохранить им жизнь в обмен на убийство их нанимательницы, Тазмикеллы.

Так что, с какой стороны ни глянь, драконицы одурачили их, причем не единожды.

– Тогда у них все неплохо получилось, - вынужден был признать Джарлакс, вспомнив этот удар по своему самолюбию, - однако наверняка они годами практиковались в подобных играх. В Мензоберранзане подобные подвохи, спрятанные внутри других подвохов, - обычное дело, причем там подобное делают экспромтом.

– И поэтому ты попался на их удочку?

– Лишь потому, что не ожидал…

– Ты их недооценил.

– Но ведь я считал их людьми! А человека едва ли можно недооценить.

– Большое спасибо за такое мнение.

– Но теперь-то мне известно, что они - драконы, - рассмеялся Джарлакс.

– А одна из этих женщин - твоя любовница,- сухо заметил Энтрери.

– Я люблю тебя, как брата, друг мой, - помолчав, промолвил темный эльф, - а потому верю, что однажды ты все увидишь в истинном свете.

– Это - драконы, - упрямо пробубнил убийца. - К тому же я знаю, чего стоит братская любовь дроу.

Джарлакс вздохнул, устав спорить со своим несговорчивым товарищем, и накинул на плечи плащ.

– Вернусь после заката. А ты бы лучше сгонял в Ваасу и забрал фигурку. И когда она снова будет у тебя, пожалуйста, используй белого или голубого. Пламя красного дракона слишком опасно для нашей квартиры - тут почти все деревянное.

Со своими «работодательницами» дроу встретился в башне Ильнезары. Встречи всегда происходили здесь, а не в скромном жилище Тазмикеллы. Вероятно, причиной была заносчивость Ильнезары, не желавшей унижать себя посещением жалкого домишки. Но Джарлакс считал иначе. Ему казалось, что в готовности Тазмикеллы навещать роскошный дом сестры проявлялись ее тайные чувства. Он думал, что она, как и многие люди, только делала вид, что суетные радости ничего для нее не значат, и обманывала саму себя. Ведь немало таких, что высмеивают чужую привязанность к земным благам, веря, что сами они чище сердцем и стремления их более благородны и возвышенны, тогда как на самом деле они просто не надеются когда-либо заполучить эти самые блага. А если возможность обладания богатством у них есть, то «возвышенные» стремления становятся для них чем-то вроде золоченой кареты для купца, который таким образом ставит себя выше толпы.