Цитадель - Грацкий Вячеслав Вениаминович. Страница 77

Не в силах сдерживаться, Айрис впилась зубами в заполнившие ее рот щупальцы. Брызнула кровь, Логан глухо зарычал, но его отростки лишь плотнее обхватили Айрис и задвигались быстрее.

Айрис уже не принадлежала себе. Как будто что-то проснулось внутри нее, нечто древнее и первобытное. Демон, зверь, человек? Она не знала, да и не могла знать. Ее разум растворился в океане блаженства. А ее тело жило своей собственной жизнью. Она рычала от страсти, ее когти и зубы рвали плоть Логана, кровь хлестала рекой.

Когда же ураган страсти смел все страхи и опасения, трактир огласил жуткий рев, от которого завибрировали потолки и стены, посыпалась на пол посуда.

Этот страшный рев перебудил всю округу. В окрестных селах залаяли собаки, забились в стойлах лошади, испуганно замычали коровы. Но хуже всех пришлось проснувшимся постояльцам трактира. Еще полночи они пролежали в своих постелях, обливаясь потом и боясь пошевелиться от ужаса, прежде чем к ним снизошел сон.

Единственным храбрецом поневоле оказался трактирщик. С трудом передвигая подгибающиеся ноги и беспрестанно поправляя сползающий колпак, он медленно подкрался к двери Логана. Он знал, кто такой Логан, и в общем-то сделал правильные выводы.

— Г-г-господин Логан, в-в-все ли в порядке? — едва слышно прошептал он из-за двери.

Но Логан услышал.

— Да, теперь все хорошо, — отозвался он.

Чтобы снять все подозрения, Логан широко открыл дверь.

— Прошу прощения, хозяин, — сказал он. — Вы же знаете мою профессию. Не только мы выслеживаем демонов. Бывает и наоборот.

Трактирщик почти успокоился. Да и вид Логана — блестящий от пота, в разорванных подштанниках, с мечом в руках — как нельзя лучше соответствовал сказанному. Хозяин мельком взглянул на постель, где, подтянув одеяло до самых глаз, таращила испуганные глаза девушка.

— Понятно, господин Охотник, но вы уж там как-нибудь… — Он неопределенно взмахнул рукой. — Как-нибудь не здесь. Люди тут… Мало ли…

— Да, прощу прощения, примите за беспокойство. — Не глядя Логан ссыпал в подставленную ладонь хозяина несколько золотых.

— Покорно благодарю.

Трактирщик низко поклонился и двинулся к себе.

— Спите спокойно, дорогие гости! — громко провозгласил он дорогой. — Все уже в порядке, это были волки! Недалеко прошли волки, только и всего!

Вернувшись к себе, трактирщик тщательно запер дверь и блаженно растянулся в еще не остывшей постели, ощущая себя почти героем.

Едва он ушел, Айрис соскочила с постели, быстро накинула на себя одежду, от которой, правда, после того, что произошло, остались сущие лохмотья.

— Что ты со мной сделал, ублюдок? — На Логана она смотрела почти с ненавистью.

— У меня давно не было женщины, — равнодушно ответил он. — Я же сказал тебе, смертные не в силах пережить любовь демона. А демоны, в массе своей, к сожалению, безумцы или почти дикие звери. Ты стала для меня даром свыше.

— А меня спросить ты забыл? Хочу ли я этого?.. С тобой, ублюдком?

— А зачем? Если бы ты не хотела, ничего бы не было. Конечно, будь ты поопытней, возможно, ты и смогла бы…

— Ненавижу тебя!

— Успокойся. Обещаю, я научу тебя этим нехитрым чарам. Ни один мужчина не сможет устоять перед тобой.

— Зачем? Чтобы потом разорвать его на куски?

— Рано или поздно это случится.

— Ублюдок! Я бы с удовольствием разорвала тебя!

Логан рассмеялся:

— Так ты пыталась! Не помнишь? Жаль, раны затянулись, впрочем, посмотри сюда, — он кивнул на темное пятно на дощатом полу. — Это моя кровь.

Вглядевшись и принюхавшись, Айрис насупилась.

— Теперь ты веришь мне? У нас не может быть друзей или любовников среди людей. Мы должны держаться Друг друга, Айрис. Мы должны быть вместе. Это наша судьба.

Она молчала. В памяти всплыл Рикерт, их последняя ночь в Торенте.

— Вижу, успокоилась, вот и хорошо. Завтра мы прибудем в Амберг. Хаген, наверное, уже заждался нас.

— Хагена я хотела оставить на сладкое, — проворчала Айрис.- Жаль, не успела перебить всех его псов.

— Если я хоть немного понимаю в жизни, у тебя еще будет такая возможность. Именно в Амберге. А сейчас нам нужно немного вздремнуть.

Он заснул почти сразу. Но Айрис лежала без сна почти до самого утра. Она вспоминала.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Ничего.

Айрис помотала головой.

— Какой-то кошмар. Кровь, смерть… И чьи-то лица. Двое. Пожилые мужчина и женщина. Они кажутся очень знакомыми, но я никак не могу вспомнить…

— Родители?

— Я не помню. — Она закрыла лицо ладонями. — Я не помню своих родителей. В памяти только кровь… и чудовища… Святой отец, я сошла с ума?

— Не думаю. Когда я подобрал тебя в этом лесу, ты и впрямь была немного не в себе. Рычала, кричала что-то бессмысленное, царапалась и кусалась как дикий зверь. Пожалуй, если бы я нашел тебя, когда ты еще не выбилась из сил, я бы вряд ли справился с тобой. Но, как видишь, не прошло и недели, а ты почти в полном порядке. А память… Не стоит об этом беспокоиться. Всему свое время. Вспомнишь когда-нибудь.

— Святой отец…

— Я же просил, не называй меня святым отцом. Я давно не священник.

— Но как-то мне надо тебя называть?

— Называй братом Марком. Я скорее монах-отшельник, — улыбнулся он. — А эта пещера — вроде кельи.

— И давно ты тут живешь?

— Десять лет.

— Боже! — она вскинула брови. — Один? В этой пещере? Десять лет подряд?

— Ну конечно, не подряд. Раз в неделю я хожу в деревню недалеко отсюда. Узнаю новости, забираю еду — крестьяне считают меня кем-то вроде святого, вот и подкармливают.

— А вы не святой?

— Не знаю. Я об этом не думаю.

— А почему крестьяне сами к вам не ходят?

— Боятся. В этот лес иногда забредают демоны.

— Демоны…

У нее болезненно сжалось сердце.

— Что с тобой? Ты побледнела.

— Ничего. Сейчас пройдет.

Она откинулась на лежанке, прикрыла глаза. Демоны… Это слово причиняло боль.

— Ты что-то вспомнила?

— Нет, но, наверное, скоро вспомню.

— Ну тогда отдыхай. А я пока разожгу костер, приготовлю ужин.

В пещере брата Марка она прожила почти месяц. Он учил ее грамоте и манерам, учил готовить лечебные снадобья и вкусные блюда из меда, орехов, овощей и фруктов — мяса отшельник не употреблял вовсе. Иногда он расспрашивал ее, надеясь, что память рано или поздно вернется, но Айрис все чаще и чаще ловила себя на мысли, что не хочет ничего вспоминать. Ей нравилось здесь. Ей нравились царившие в пещере тишина и покой. А воспоминания — Айрис была уверена — неминуемо разрушат эту идиллию.