Ничего неизменного - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 98

Мухтар, когда Заноза дал ему обнюхать галстук, посерьезнел и мгновенно сделал стойку в направлении галереи. Оглянулся: мол, прыгаем или как?

Хороший пес. Отлично дрессируется. Другая ищейка уже сиганула бы вниз и ворвалась в галерею, распугивая гражданское население. Заноза, кстати, не возражал бы. Он предлагал взять Хольгера на подходах, сразу после заката, до того, как рассосется толпа на крыльце и гости втянутся внутрь здания. Ясно же, что упырь под «Туманом» не сунется под камеры, значит, он подождет где-то здесь же, поблизости, пока съемка не прекратится. Почему не натравить на него Мухтара, пока он снаружи?

У Хасана против этого были те же возражения, что и против нападения внутри, в самой галерее. Слишком много свидетелей. Но ведь и сейчас улицу не назовешь безлюдной. Хотя, конечно, без фотографов и телевизионщиков всегда проще. Зеваки, готовые записывать на мобильники все подряд, что кажется им интересным, проблем не создадут. Интернет полон куда более прикольных роликов, чем пожирание вампира собакой-призраком.

Безопасность Мухтара была единственным пунктом плана, который вызывал сомнения. Вампиры не привыкли к тому, что на них нападают собаки. Вообще, любые животные. Вампиры привыкли к тому, что собаки и любые животные до смерти их боятся. И в первые мгновения Хольгер будет растерян. Испуган. Зол.

Но как только он опомнится, он сможет ранить Мухтара или даже убить.

Нужно убить его раньше.

Мухтар зарычал. На экране ноутбука двери главного входа стремительно распахнулись. Высокий, светловолосый мужчина в смокинге вышел на крыльцо.

— Fass! [15] — скомандовал Заноза.

И они с Мухтаром одновременно прыгнули через перила моста-парка.  

Это было несправедливо! Мир несправедлив, но это — это выходило за пределы разумения. От такой несправедливости, увидев в зале Намик-Карасара, Мастер сначала даже не испугался. В нем вспыхнули гнев и невыразимая словами обида.

Не здесь! Где угодно, только не здесь!

Это его место. Он вложил в открытие галереи больше сил, чем Старк и все ее люди вместе взятые. Тут сам воздух был напоен искусством, пронизан гармонично звучащими струнами, из которых строится лестница в небо. И он уже почти нашел себе имя… Соломон. Мудрейшему из царей пришло время стать учителем.

Почему Турок оказался здесь? Как вышло, что его нелепый, страшный, бездушный мир вломился в зарождающуюся гармонию? Такого просто не могло произойти, это было слишком неправильно.

Обиднее всего было то, что это просто совпадение, стечение обстоятельств, глупая ошибка. Турок здесь потому, что каким-то образом узнал о картинах ван Лудо, о том, что Цезарь ван Лудо стал однажды Августом Хольгером. Узнал, и решил доделать работу, раз уж подвернулась такая оказия. А сам Август Хольгер по-прежнему был не интересен ни ему, ни его Бешеному Псу… который, наверняка, затаился где-то поблизости.

Мастер несколько мгновений всерьез рассматривал мысль подойти к Намик-Карасару под «Туманом» и выстрелить в сердце, оторвать голову. Это могло бы сработать. И это запомнили бы все гости галереи. Ее открытие навсегда вошло бы в историю искусства. Убийство в присутствии множества людей — всегда большое событие. А убийство загадочное, таинственное, необъяснимое — событие огромного масштаба.

Но на счету Намик-Карасара были десятки убитых вампиров. Десятки… старых, опытных, хитрых. Большинство из них умели пользоваться «Туманом», и были, в отличие от Мастера, превосходными бойцами. Турок убил их, выпил их кровь, забрал силу и дайны. Нет, даже смотреть на него равносильно самоубийству, а пытаться вступить в бой — верная смерть.

Как нечестно! Как до боли, до скрежета зубовного нечестно! Чудовище, уничтожившее столько по-настоящему мудрых, по-настоящему прекрасных, пребывающих в рассвете своих сил вампиров, пришло убить его за то, что он отпускал на волю бесполезных и слабых най.  

Не бывать этому! Пока держится «Туман», никто не увидит его. Ни Турок, ни этот псих Сплиттер. Сплиттер не умеет прятаться, он ждет где-то снаружи, нужно уходить, пока он не потерял терпение и не ворвался сюда. Иначе пострадают все. С Бешеного Пса станется забросать здесь все гранатами, он уже проделывал такое в музеях, и с радостью сделает снова. И даже если хаос, который он устроит, если кровь и смертельный ужас не вышибут из «Тумана», то первое же попадание случайного осколка все равно сорвет завесу. Жаль, что не успел поесть. Надо было потратить время, не спешить сюда, чтобы увидеть начало церемонии. Сейчас крови едва хватит на то, чтобы быстро добраться до парковки.

Но жалеть кровь на дайны в таких обстоятельствах — смерти подобно.

Турок был слишком близко к дверям, ведущим к запасному выходу. Для отступления оставались крыша и парадное крыльцо. На крыше, наверняка, ожидал Сплиттер. Оттуда лучше обзор, можно быстро добраться до обоих выходов, значит, там и засада. Что ж, пусть ждет. Если безумие не вывихнуло ему мозг так, что он научился видеть сквозь «Туман», то он ничего не сможет сделать. А если бы вывихнуло, он был бы здесь, в зале. Они оба, и Турок, и Сплиттер, не стали бы ждать.

Мастер покинул просторный зал, прошел через вестибюль и выскользнул на крыльцо, едва-едва приоткрыв стеклянную дверь. «Туман» скроет и это. Но если Сплиттер следит за входом через камеры, то он может заметить, как дверь открылась.

До парковки, до автомобиля и безопасности ночных улиц оставалось меньше сотни метров. Мастер пережег кровь в дайны, шагнул сквозь замедлившиеся секунды и услышал сверху тяжелый звериный рык.

Не с крыши — с неба.

Или… с виадука?

В следующий миг гигантская черная тварь налетела на него, сбила с ног, обдав жарким дыханием, запахом псины, живым теплом. Чудовище. Вервольф? Но даже они не умеют видеть сквозь «Туман»…

«Тумана» не было. Больше — не было. Тварь нашла его, смерть нашла его, Бешеный Пес — оборотень. Не вампир — фейри! Это не прозвище… не кличка. Это — суть.

Оцепенело глядя на длинные клыки, не в силах двинуться под придавившей грудь тяжестью, Мастер успел подумать, что ни один из царей, чьи имена он брал, не умирал — вот так. Мозг пронзило чудовищной болью, мертвый паралич охватил тело, и свет уличных огней превратился в пляску кошмаров. 

— So ist brav [16], — сказал Заноза, убирая пистолеты в кобуры. — Хороший Мухтар. Молодец!

И широко улыбнулся собирающимся вокруг зевакам:

— Ролевые игры на местности. Если интересуетесь, ищите нас в Интернете.

Для большинства людей понятие «ролевые игры» ассоциировалось с переодеванием в кого-нибудь постороннего и более-менее страстным сексом с более-менее разнообразными фантазиями. Ну, так, для большинства людей и Интернет ассоциировался примерно с тем же самым. А улыбка Занозы в сочетании с дайнами — и с очень большой черной собакой, стоящей над телом Хольгера — ассоциациям противоречила, сбивала с толку, и… напрягала. Ага. На то и расчет.

Хольгер не выглядел убитым. Он выглядел мертвым, это факт, он мертвым и был. Но без следов крови, без видимых ран и повреждений. Ничего интересного. Буквально не на что посмотреть. И надо бы поскорее вбить кол ему в сердце, пока не исцелился и не начал трепыхаться…

Желающих задержаться рядом не нашлось. Не нашлось даже никого достаточно любопытного, чтобы сделать снимок. И хорошо — слишком много в последнее время сложностей из-за того, что любой человек в любой момент времени может тебя сфотографировать. Проблема не в фотографиях, а в том, что на них никого не окажется. Это традиционно вызывает недоумение, а у живых и без вампиров предостаточно поводов недоумевать.

Заноза пробил сердце Хольгера колом. А уже через полминуты к тротуару подъехал «Додж-Караван», похожий обводами на сытого аллигатора. Дверцы распахнулись, Слуги втянули тело внутрь, и автомобиль сорвался с места.