Принц Севера - Тертлдав Гарри Норман. Страница 59

Им повезло только раз: один лучник-трокмэ попал в шею приближавшейся лошади. Животное повалилось на землю, потянув за собой своего товарища по упряжке. Колесница перевернулась. Воины, находившееся в ней, покатились по земле, словно сломанные куклы. Трое или четверо трокмуа, еще стоявшие на ногах, радостно заголосили. Вскоре они были мертвы.

Один элабонец из опрокинувшейся колесницы тоже погиб. Шея его была неестественно вывернута. Другой извивался и рычал от боли: он сломал ногу и получил другие, более мелкие повреждения. Третий, Пэрол Горошина, держался на ногах и чуть прихрамывал.

— Клянусь богами, я счастливейший человек на земле! — воскликнул он.

Джерин не собирался с ним спорить, однако сказал:

— Как бы там ни было, этим не стоит хвалиться. Если не хочешь, чтобы божественные силы отняли у тебя дарованное, молчи. А то они могут и передумать.

Он сделал все возможное для воина со сломанной ногой: зафиксировал конечность между двумя обтесанными молодыми деревцами. После этого беднягу пришлось привязать к колеснице. Из-за этого она уже не могла передвигаться с прежней скоростью, а пострадавший вскрикивал на каждой кочке и выбоине дороги, которая, казалось, только из ухабов и состояла.

— Мне следовало взять с собой повозку для раненых, — сказал Лис, когда они остановились на ночлег в самом сердце захваченных Адиатанусом земель. — Я хотел двигаться как можно быстрее, но нас все равно задерживают все эти стычки, а мы еще даже не вступили в решающий бой.

— Ты слишком много требуешь от богов, ожидая, что твое дело пойдет в точности так, как ты его задумал.

— Верно.

Несмотря на выраженное согласие, Джерин все равно приуныл. Планы должны срабатывать, вот как. Если они проваливаются, значит, он сам чего-то недоучел. И Лис старался всесторонне обдумывать даже самое мелкое дело. Но поскольку жизнь — это жизнь, то очень малая толика его предприятий в точности повторяла все пункты замысла, за что он не переставал себя упрекать.

Бледная Нотос, почти полная, царствовала на небе. Мэт, совсем еще молодая, жалась к закатному солнцу и была практически не видна, а Тайваз имела форму ущербного полумесяца, в отличие от трех четвертей румяной Эллеб, стремившейся сделаться правильным диском. Почти такая же Эллеб пряталась в облаках, когда Джерин и его люди убили первое чудовище в поместье Бевона.

Вспомнив о том упыре, он вновь подумал о тварях, присоединившихся к Адиатанусу. Лис не опасался, что сами трокмуа предпримут ночью вылазку против его людей. Он продолжал надеяться, хотя в глубине души и не очень, что Адиатанус еще не знает о его походе. Но даже если лесные разбойники и проведали об этом, в ночное время они никуда не пойдут.

А вот чудовища — дело иное. Он уже убедился, что ночные призраки им не страшны. Подземные твари вполне могли напасть на отдыхающих воинов, воспользовавшись их беззащитностью.

Поэтому он, подумав, решил удвоить число караульных постов, выставленных неподалеку от главных бивачных костров. Те, кого он вытащил из спальных мешков, принялись ворчать.

— Пожалуйста, можете спать дальше, — отрезал Лис. — Если предпочитаете хорошенько выспаться перед смертью, чем остаться в живых, то я не возражаю.

Задетые его сарказмом, новоиспеченные караульные разошлись по своим местам.

Чудовища действительно рыскали по лесам и полям. Их вой и крики несколько раз будили Лиса еще до полуночи. Он хватался за меч, щит и шлем, потом понимал, что враги далеко, и принимался ворочаться, пока вновь не находил удобное положение, а потом засыпал.

Затем Лис услышал крики не только чудовищ, но и своих солдат. Он схватил оружие и вскочил на ноги. Стояла глубокая ночь. Эллеб проделала половину пути от восточной линии горизонта к меридиану. Но глаза Джерина были обращены вовсе не на румяную луну.

В ее свете, а также в свете Нотос и в малиновых отсветах углей его взору предстали два караульных отряда, вступивших в схватку с чудовищами. Тем временем к воинам, медленно просыпавшимся у костров, приближались другие твари.

Джерин закричал, чтобы отвлечь внимание одного монстра от элабонца, все еще продолжавшего громко храпеть. Он позавидовал способности этого малого сладко спать, несмотря на поднявшуюся суматоху, но предпочел бы, чтобы тот не демонстрировал это качество в столь неподходящий момент.

Чудовище отвернулось от спящего и бросилось к Джерину. Его зубы блестели в свете двух лун. Когтистые руки были раскинуты, готовые разорвать все, что им подвернется. Джерин отчетливо сознавал, что защищают его лишь шлем и щит. Прохладный ночной ветерок проникал сквозь льняную рубашку и шерстяные брюки, напоминая, что могут сделать с его почти обнаженной плотью когти и зубы подземного существа.

Вместо того чтобы начать рубить, он сделал выпад в сторону упыря, когда тот подскочил к нему на расстояние вытянутой руки. Чудовище налетело прямо на острие бронзового клинка. Джерин покрутил меч в ране и резко выдернул. Чудовище снова вскрикнуло, но на этот раз к его крику примешивались боль и удивление, приблизительно в тех же пропорциях, в каких они наличествуют в стонах раненых воинов.

Когда враг зашатался, Джерин пронзил его снова, на этот раз прямо в горло. Из раны фонтаном забила кровь, черная в свете лун. Чудовище покачнулось, упало и больше не поднималось.

Лис бросился к ближайшему очагу схватки. И с ходу ткнул в спину какого-то упыря мечом. Тот завопил и обернулся к новому врагу, но тут воин, с которым он дрался, нанес ему почти такой же удар, как и Лис.

Хотя каждое чудовище в отдельности было гораздо сильнее человека, сражавшегося без доспехов, драться они умели только обособленно и лишь за себя. Поэтому элабонцы стали постепенно одерживать верх над врагами. И оказалось, что, как и всем хищным животным, этим тварям вовсе не хотелось сражаться с теми, кто давал им достойный отпор. В конце концов они убежали обратно в лес, крича от ярости и ненависти.

— Подбросьте дров в костры, — велел Джерин. — Надо посмотреть, что тут творится, и довести дело до конца.

Когда пламя разгорелось, воины стали обходить поле боя, приканчивая тех чудовищ, которые из-за ран уже не могли ни бежать, ни ползти. Несколько воинов тоже погибли. Джерин, Райвин и еще пара людей, худо-бедно смысливших в искусстве врачевания, по мере сил помогли тем, кто был покусан или пострадал от когтей.

— Хорошо, что они не напали на лошадей, — сказал Вэн, выставив для перевязки раненую руку. — Тогда бы нам несдобровать.

— Это уж точно, — согласился Джерин. — Правда, теперь на некоторых колесницах у нас по два человека вместо трех. Но ты прав. Могло обернуться и хуже.

— Могло, даже вот как, — сказал чужеземец. В его речи порой проскальзывали обороты, присущие трокмуа. — Но я ужасно рад, что мне не придется идти пешком, когда за нами погонится Адиатанус и его мальчики в колесницах. А это произойдет уже завтра, если, конечно, Адиатанус не слепой, в чем я уверен.

— Ты снова прав, — сказал Лис. — Мы легко могли наткнуться на него еще вчера. Вообще-то я даже на это надеялся. Все эти стычки лишь ослабляют нас перед главной схваткой.

Вэн кивнул и сказал:

— Однако мы причинили им больше вреда, чем они нам.

— Я утешаю себя этой мыслью, — ответил Джерин, — но пусть я сгорю в самом страшном аду, если знаю, кто из нас может позволить себе нести большие потери — я или Адиатанус. Этот сукин сын привел с собой из-за Ниффет немало трокмуа, а жуткие твари весьма усиливают его войско.

— Придет время, и все выяснится, — сказал Вэн гораздо бодрее, чем смог бы произнести это Джерин. — Однако, что касается меня, единственное, чего мне сейчас хочется, — это еще поспать.

Он опустил на землю копье и щит, снял шлем, завернулся в одеяло и захрапел. А Лис все еще стоял, возмущенно глядя на великана. Он почему-то не мог столь же легко выкинуть из головы только что разыгравшееся побоище, как и большинство его воинов. Некоторые все еще стонали от ран, а остальные сидели у костров и тихо обсуждали, через что им пришлось пройти.