Меч, палач и Дракон - Рау Александр. Страница 29

Алькасарские корсары из Сеяты, регулярно совершающие набеги на побережье Благословенных земель, тихо сидели в гавани, когда вдоль побережья плыл флот из двух десятков каравелл. Двенадцать из них несли флаг Камоэнса, прочие личные гербы вольных далацийских капитанов.

Плавание заняло почти полтора месяца. Сезон штормов еще не начался, море было спокойным, ветер попутным. Гийом оказывал капитанам посильную помощь, предчувствуя перемены в погоде.

Рамон Мачадо не зря потратился и нанял далатцев, что не раз уже огибали Жаркий Берег. Не один корабль не сбился с курса, не потерялся. Предводитель далатцев — Илия Кобаго — опытный морской волк держал капитанов пестрой по составу эскадры в узде, не давая своевольничать.

Двадцать лет море смолило Кобаго, а солнце безжалостно сожгло, в итоге кожа далатца стала черной и блестящей, оттеняя крепкие белоснежные зубы — редкость среди моряков. Его корабль — Вольный Купец — слыл лучшим во всей эскадре. Илия уже ходил на нем за Жаркий Берег, значит, судно проверенное — не подведет и в этот раз.

Луис — назначенный предводителем экспедиции — с трудом сдержался и не высадился в первой же удобной бухте. Каравеллы, останавливались, лишь чтобы набрать воды и набить свежей дичи в пышных прибрежных лесах, поражающих буйством жизни и яркостью красок.

Илия вел суда в теплую большую гавань, названную в честь святого Луки. Он сам ее открыл два года назад, но король Никола Маркович отказался платить за карты, и Кобаго перешел на службу Хорхе Третьему.

До берега оставалось далеко — шагов сто — но Луис спрыгнул со шлюпки в воду и, погрузившись по пояс в воду, пошел вперед, высоко подняв над головой стяг Камоэнса с тремя белыми лунами на синем фоне.

Марк де Мена, не желая отставать от него, тоже прыгнул в воду. Лейтенант, в отличии от поэта, был тяжело вооружен: кираса, шлем и большой меч в руках. Он был готов к любым неприятностям.

Третьим, обдав Гийома тучей соленых брызг, плюхнулся Фредерико Альберти. Именно плюхнулся, поскользнувшись на водоросли. Белокурый корнет, раздираемый юношеским азартом, забыл о субординации.

Илия Кобаго проводил их насмешливым взглядом, одновременно давая матросам знак грести помедленней, чтобы не опередить знатных первооткрывателей. Капитан был снаряжен просто: короткие до колен штаны, национальная белая рубашка с морским орнаментом и кинжал за поясом.

— Куда спешить? — усмехнулся он, сверкнув ярко синими, как море глазами, — Два года назад мои люди уже высаживались здесь. Если поискать, то можно найти в песке стекла разбитых бутылок. Мы праздновали чудесное спасение в шторме!

— Тсс! — Гийом заговорщицки приложил палец к губам, — Не портите детям праздник!

Илия вновь расхохотался. Этот удачливый авантюрист был ярчайшим представителем далацийской морской вольницы, которой сам Николо Маркович не указ.

Если было выгодно торговать — он торговал, грабить — грабил, служить — служил. Если остияки лезли за Жаркий Берег по воле короля Стивена, мечтавшего о новых землях; то далатцы — на свой страх и риск, в поисках приключений.

Гийом ступил на песок лишь тогда, когда матросы вытащили шлюпку на берег. Он не хотел мочить обувь и одежду.

Луис, Марк и Фредерико — веселые и счастливые — пускали по кругу фляжку с крепкой мадерой. Радость от стяга, водруженного рядом, объединила этих разных людей.

Гийом обернулся. Десятки шлюпок, спущенные со всех судов, гребли к берегу. Офицеры, солдаты и матросы, проведшие в море больше месяца, желали размять ноги.

— Дайте и мне вина, сеньоры. Сегодня знаменательный день, — произнес маг, подойдя к стягу.

Марк де Мена поморщился, но протянул ему фляжку.

— Я пью за то, что бы наше предприятие, столь удачно начавшееся, увенчалось успехом.

— Оно увенчается! — убежденно ответил Луис, — По ту сторону Жаркого Берега — Благословенные Земли. Здесь же — просто Райские!

Он обвел руками голубое море, золотую полосу берега и густые заросли. Путешественники могли лицезреть пальмы, привычные по наурским островам, и совершенно незнакомые кустарники с разноцветными листьями, а так же разнообразнейшие деревья, богатые яркими крупными плодами.

— Я обеспечу успех, — Марк многозначно положил руку на рукоять меча.

Его лицо — изуродованное и частично восстановленное — можно было бы счесть в тот момент почти красивым. Оно словно излучало силу и уверенность в своей правоте. Ради общего дела он тщательно прятал ненависть к Гийому, борясь сам с собой, понимая, что до возвращения в Камоэнса она неуместна и бессмысленна.

— Красиво, сэноры? — Илия говорил по-камоэнски свободно, ему не давалось только одно это слово.

— Да, — признался Фредерико, до этого он молчал, стесняясь.

— Дальше вглубь, еще красивей. Вы увидите город язычников и скажите: Илия, другин, ты был прав, — хвастливо заявил Кобаго.

Далация возникла из одного торгового города Далата, обращение «другин» — товарищ по общему делу — уходит корнями в те времена. Услышать же от далацийца слово «друг», почти невозможно. Они считают, что друзей в жизни больше трех не бывает, поэтому и используют его крайне редко — берегут.

Офицеры призадумались. Информация о туземцах была крайне скудной. Два года назад Илия с командой пытался исследовать открытые земли, проник вглубь страны краснокожих туземцев на один дневной переход, но был атакован у их города и бежал к кораблям.

— Они слабы, эти дикари раскрашенные, оружие у них плохое, — рассказывал он вечером в кают-компании Вольного Купца, — Слабы, но многочисленны, как муравьи в лесу!

В берег ткнулись другие шлюпки и баркасы. Берег огласился радостным шумом. У офицеров тут же появилось много дел. Пришлось оставить разговоры.

Солдаты из ордонансных рот, взятые в экспедицию — все камоэнсцы по национальности, с явным удовольствием принялись за привычные хлопоты. Таскать хворост для костра, рубить пальмы для палаток, искать пресную воду — вся эта работа куда веселей тесноты и вони корабельных палуб. Работа закипела.

Гийом вытирался после купания, одно из преимуществ теплого моря — воду для мытья греть не надо, когда к нему подбежал Фредерико Альберти — весь красный от волнения.

— Гийом, сеньор де Кордова вас зовет. Туземца поймали.

Маг кивнул и продолжил вытираться. Поднятый шум, по его мнению, был излишним.

Туземец оказался низкорослым, худым и жилистым парнем. Окруженный солдатами он держался гордо и невозмутимо, как будто бы не они его силой схватили и привели в лагерь, а он их. Кожа его отливала бронзой.

— Сначала подумали краска. Хотели оттереть, но Кобаго сказал, что это естественный ее цвет, — объяснил Фредерико.

Далатец стоял напротив язычника и что-то ему втолковывал, пользуясь смесью из непонятных слов и знаков.

Туземец был бос и обнажен; если не считать одеждой набедренную повязку, медные браслеты на запястья и медную же цепочку на шее. Голова его была тщательно выбрита, на щеках татуировки с изображением неведомых зверей. Ухо опухло — скрутили его в драке. Рядом на земле лежало его оружие: короткий лук, колчан стрел и нож из странного металла.

— Бронза, — заметил взгляд Гийома Марк де Мена, — Верно Илия сказал — плохое у них оружие. Хватит с ним церемонится! — обратился он уже к Кобаго, — Сейчас железо накалим — залопочет, без остановки!

— Спокойно, Марк! — остановил его порыв Луис, — У них завязывается диалог.

И в самом деле, туземец что-то ответил Илии. Далатец переспросил, совмещая слова и жесты, после перевел.

— Как я понял он из народа турубара. Кажется охотник.

— Пусть он покажет тебе дорогу в свой город, — распорядился Луис де Кордова, — И еще спроси, есть ли у них золото? Остияки же где-то здесь и нашли золото.

Далатец стал что-то чертить на песке, объяснять, используя все известные десть слов.

— Дом. Спать. Х-рр. Спать, — он изобразил спящего, — Ты. Дом. Идти.

Туземец внимал каждому его слову и жесту. Луис снял с шеи золотую цепочку.