Врата смерти - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 15

– Есть кто в доме? Пустите обогреться честного человека!

– Коли честный, то заходи, – громко ответили изнутри. – Добрым людям в нашей компании завсегда рады!

Середин торопливо нашептал заговор от морока, взялся за кривой корень, заменяющий ручку, и потянул дверь на себя.

Внутри оказалось светло, тепло и сухо. Посередь просторной горницы стоял длинный монументальный стол из располовиненных бревнышек, возле него – четыре лавки, по две с каждой стороны. Из угощения там имелась только пенная бражка в общем бочонке. Черпать ее, похоже, мог каждый из гостей сколько пожелает. Компания в корчме подобралась весьма пестрая. Во главе стола сидел вихрастый круглолицый паренек в свободной простецкой косоворотке домотканого полотна. Слева от него прихлебывала из резного ковша хмельное варево уродливая патлатая старуха с большущей бородавкой на носу и белесыми выцветшими глазами. По правую руку приземисто расплылся по столешнице наряженный в куртку из рогожи толстяк с лицом, сплошь собранным из крупных морщин. Ближе к ведуну баловался оловянным стаканом гладко выбритый и лысый монах в черной рясе, опоясанной плетью хмеля.

– Ай, добрый молодец, славный витязь! – обрадовался его приходу монах. – Заходи, к столу садись, пива нашего испробуй, веселье наше раздели!

– И вам здоровья и богатства желаю, спасибо на добром слове, – поклонился присутствующим Олег. – Водицы бы я испил, а хмелем голову кружить мне несподручно. Как бы о долге своем не забыть, деле, что совершить надобно.

– Ты пей, пей, касатик. – Бабка зачерпнула невесть откуда взявшимся деревянным ковшиком брагу и поставила на угол перед ведуном. – Нечто хозяев обидеть хочешь, от угощения отказываясь?

– Спасибо, добры люди, благодарствую... – Делать нечего, Середин сел к столу, поднес корец к губам, обмакнул усы в пену. Но ни единого глотка не сделал. Только безумный способен пить неведомо что и невесть откуда в проклятой корчме с сомнительными обитателями.

– Гляди, что у меня есть! – Монах кинул на стол матерчатый мешочек. Узел расползся сам собой, на стол просыпалась изрядная горка золотых монет. – Тебе такого богатства на всю жизнь хватит! Сыграем? Супротив доспеха твоего весь мешок ставлю!

И монах опрокинул на столешницу оловянный стакан – оттуда выкатились три кубика и остановились шестерками наверх. Монах засмеялся:

– Ну, давай, добрый молодец. Теперича твоя очередь!

– Странные у тебя кости, отче. – Олег опустил руку, роняя кистень из рукава в кулак, и быстро прокатил им по кубикам. – Квакают!

И правда, испуганные прикосновением металла, «кости» прыжками кинулись спасаться, и через пару мгновений лягушата с крапчатыми спинками исчезли в темных углах корчмы.

– Чужое добро портить?! – возмутился, вставая, монах. – Ан проиграл ты все, давай сюда броню!

– Как же проиграл? – засмеялся ведун. – Мой ход ныне. Проиграю, тогда и возьмешь.

– Чем играть станешь? Кости-то сам и спугнул.

– А я, отче, удачу свою на кости, карты и рулетку никогда не ставлю. Токмо на клинок и пику острую. – Олег расстегнул пояс и кинул его на стол, накрыв рукой ножны сабли. – Играем?

Монах зашипел, отступая, и вдруг провалился вниз, струями зеленоватой жижи стекая между досками пола. Со стола стали разбегаться в стороны жуки и таракашки, в которые оборотилось сверкающее золото.

Парень во главе стола рассмеялся:

– Хорошо играешь, добрый молодец! Твое здоровье! – Он приветственно поднял сверкающий самоцветами ковш, сделал несколько больших глотков.

– И тебе того же желаю, – благодарственно кивнул Олег, поднес к губам свой корец. Но пить, разумеется, не стал.

– Коли играть, так без обману надобно, – прохрипел морщинистый толстяк. – Со мной давай об заклад побьемся. Кто зараз пива больше выпьет, тому и выигрыш.

– Грех у человека последнее отбирать, – покачал головой Середин. – Как я с тобой спорить стану, коли у тебя, окромя рогожи, нет ничего? Вот, без заклада с тобой поделюсь. Купи себе кафтан хороший али тулуп. Зима скоро, замерзнешь...

Олег, вытянув из сумки, бросил перед толстяком на стол несколько монет. Парень опять расхохотался, толстяк зло зашипел и сполз под столешницу. Середин запоздало осознал комичность ситуации и тоже улыбнулся: нежить, вызывавшая его на спор, не могла взять монеты, отчеканенные из новгородского серебра! Даже прикоснуться к ним – и то была не в силах.

– Славно ты игроков наших отбрил, добрый молодец, – прокашлявшись, скрипуче похвалила старуха. – За то награжу тебя славно. Ведомы мне места многие, в коих клады златые зарыты. Покажу тебе един тайник. Отроешь – да пользуйся. Живи-поживай да добра наживай.

– Коли клады ведаешь, бабуль, отчего сама не отроешь? – удивился Олег. – От бы покаталась как сыр в масле на старости лет.

– Дык стара, немощна, добрый молодец.

– А разве тебя кто торопит? Потихоньку, полегоньку да отрыла бы.

– Совсем стара... К чему мне? А тебе покажу. Люб ты мне, понравился.

– Мыслю я, бабуля, не я тебе люб, а клад таков, что в руки не дается. Али сторож при нем имеется неодолимый, а может статься, и золота там нет, токмо страж, да проклятия тем, кто покой потревожит.

– Молодец, добрый человек, – улыбнулся парень. – Все уловки разгадал. Мыслили мы над тобой пошутить, ан ты сам шутников высмеял. Повеселил, повеселил... Ну, коли так, придется наградить тебя. За удаль да за задиристость бесстрашную.

– Что за награду может предложить тот, кто с нечистью всякой якшается? – пожал плечами Олег. – Боюсь, добра от нее не будет. А вот зло случится запросто.

– Не знаю, удалец, – усмехнулся паренек. – Добро, зло – кто их различит? Непонятно. Смертных послушать – так одна путаница. То бегут, дождя просят. То бегут, просят от дождя избавить. То опять просят. То опять избавить молят. И каждый раз с надрывом, ровно жизнь их от сего зависит. Вот и скажи мне, удалец, дождь это как: зло или добро?

У ведуна аж во рту пересохло от неожиданного прозрения. Он знал, знал, что это за юный, любящий забавы паренек, которого уважает и почитает за старшего всякая нежить, у которого смертные просят дождь и который не гнушается выпить пива в замороченной приболотной корчме!

– А что с нечистью пирую, так она тоже на земле обитает, тоже пошутить любит, тоже милости просит. Отчего вам, смертным, я помогать должен, а их без покровительства оставлять?

Да, это был он! Весельчак и баламут с переменчивым характером, повелитель дождей и ветров, гроз и снегопадов. Хороший приятель для хранителей трав, деревьев и воды – но непонятный капризуля для озабоченных урожаями, сенокосами и половодьями земледельцев. Тот, чей идол единственный из всех оказался ухожен в заброшенном святилище. А значит – особо почитаем. Вестимо, было за что. Похвист, сын Стрибога, получивший от отца часть его силы и власти. Бог, конечно, не из главных, но все же бог, не простым смертным чета. Мощи и возможностей имеет куда больше, нежели обычный колдун и пожелать в силах.

Хотя, конечно, таких магов, как Аркаим и его брат, может и не одолеть.

– Чем же ты наградить меня желаешь? Что тебе по силам? – аккуратно подначил паренька ведун.

– Мне по силам все! Так много, что ты и помыслить не способен. Хочешь – серебром и златом осыплю. Хочешь – бурю на врагов нашлю. Хочешь – отвечу, как деревню от напасти колдовской избавить. Али иную загадку загадай. Загадки, коли хитрые, оно разгадывать забавно. Мне – развлечение, тебе – лишняя награда.

– Золота и серебра мне на жизнь хватает. Много нахапать – это токмо тяжесть лишнюю опосля таскать. Ворогов таких, чтобы бурю насылать, я покамест не нажил, с колдовством и сам управлюсь... – задумчиво ответил Середин. – Загадку лучше разгадай, коли мудростью великой владеешь.

– Загадка? – повеселел Похвист и хорошенько прихлебнул пива. – Давай свою загадку! Не найду ответа – стало быть, два желания твоих сполнять стану. А угадаю – так ты ко мне в услужение пойдешь!

– Какое услужение? – удивился Середин. – Ты же мне ответ в награду обещал!