Долгое чаепитие - Адамс Дуглас Ноэль. Страница 42

Это была горячая картошка…

Дирку вдруг открылось, что именно Джеф Энсти и услышал разговор о горячей картошке, о том, что от нее надо поскорее избавиться и передать дальше. Если Дирк сейчас правильно помнит интервью с Пейном, тот вроде не говорил, что он сам слышал этот разговор.

Его открытие было ужасно, и если попытаться это сформулировать, то получится примерно следующее: «Джеф Энсти потрясающе наивен». Он услышал этот разговор, вот только между кем… — Дирк взял конверт и пробежал список имен, — и Джеф подумал, что в нем есть отличный танцевальный ритм. Он ни на мгновение не осознал, что, собственно, он услышал. Да, похоже, Джефф так и не понял, что этот разговор приведет его к смерти. Он сделал хит, а когда ему действительно протянули реальную горячую картошку, он ее преспокойненько взял.

И вместо того, чтобы последовать совету, он написал песню на эти слова…

…а он вместо этого засунул конверт за золотой диск, болтающийся на стенке в ванной.

Дирк нахмурился и медленно, вдумчиво затянулся карандашом.

Это просто смешно.

Нужно раздобыть сигареты, если он намерен все обдумать хотя бы с некоторой интеллектуальной строгостью. Он натянул пальто, нахлобучил шляпу и направился к окну.

Окно не открывалось уже… Ну конечно, оно не открывалось ни разу за все время его владения этим домом, и теперь оно отчаянно сопротивлялось неожиданному посягательству на свою независимость. После непродолжительной, но напряженной борьбы Дирк одержал победу и выбрался на карниз, волоча за собой полы кожаного пальто. Отсюда не слишком удобно прыгать на мостовую, так как как раз под ним оказались ступени, огороженные железными перилами, ведущие вниз — в подвал дома. Итак, все это надо перепрыгнуть.

Без малейших колебаний, со всей присущей ему решимостью Дирк прыгнул, и уже в полете до него вдруг дошло, что ключи от машины остались на кухонном столе.

Он летел и думал, стоит иди нет исполнять дикий танец в воздухе, отчаянно пытаясь ухватиться за карниз в тщетной надежде удержаться, и по зрелом размышлении пришел к выводу, что нет, не стоит — ведь малейшая ошибка при осуществлении подобного маневра может только — предположительно — убить его, в то время как прогулка может только — вероятно — быть полезна.

Дирк тяжело приземлился по другую сторону перил, но пальто зацепилось, он стал тянуть и порвал подкладку. Как только колени перестали дрожать и он немного пришел в себя, так сразу и понял, что сейчас уже около двенадцати и все пабы, должно быть, закрыты, и возможно, ему придется совершить за сигаретами более долгую прогулку, чем ожидалось.

Дирк соображал, что делать.

Виды на будущее и состояние рассудка орла — вот главные факторы, которые необходимо учесть при выработке правильной стратегии. На настоящий момент единственный путь к ключам от машины — назад через парадную дверь в полоненный орлом холл.

Двигаясь с превеликой осторожностью, на цыпочках, он поднялся по ступеням к двери, присел на корточки и, надеясь, что проклятая тварюга не собирается верещать, тихонько приподнял заслонку почтового ящика и заглянул.

В сей же миг в руку впился коготь, а клюв чуть-чуть промахнулся и не угодил в глаз, но зато оцарапал его многострадальный нос.

Дирк взвыл от боли и отскочил, правда, недалеко — ведь коготь крепко вцепился в руку. Он отчаянно отбивался и ударил по когтю, но стало еще хуже, коготь впился глубже, а за дверью орел яростно бился, и малейшее его движение отдавалось в руке Дирка нестерпимой болью.

Дирк ухватился за огромную лапу свободной рукой и попытался выдернуть коготь. Наконец он высвободил израненную руку и бережно прижал к себе.

Орел резко втянул лапу обратно, и Дирк слышал, как он хлопал крыльями, вопил и верещал, а потом заметался по холлу, царапая стены.

Дирк обыграл идею поджечь дом, но, как только боль немного утихла, он остыл и попробовал, если сможет, посмотреть на вещи с точки зрения орла.

Он не смог.

Он не имел ни малейшего представления, какими вещи представляются орлу вообще, что уж тут говорить о данной особи с явными отклонениями психики.

С минуту или чуть дольше он нянчил руку, но потом любопытство и уверенность, что орел перелетел в дальний конец холла, победили, и он приподнял заслонку карандашом и оглядел холл с безопасного расстояния в несколько дюймов.

Орел был прекрасно виден — он угнездился на перилах и смотрел обиженно. Дирк просто ошалел от подобной наглости — только что сам напал на него, а теперь сидит с оскорбленным видом!

Орел же, похоже, был страшно доволен, что ему удалось привлечь внимание к собственной персоне. Он привстал и начал медленно расправлять гигантские крылья и делать осторожные взмахи, словно пытаясь удержать равновесие. Именно эта жестикуляция и вызвала паническое бегство Дирка с кухни. На этот раз он, правда, был защищен доброй парой дюймов крепкой древесины и мог удержать свои позиции. Орел тем временем вытянул шею, раскрыл клюв и жалобно закаркал, чем немало удивил Дирка.

А потом он заметил и еще нечто удивительное для орла — на крыльях странные, не орлиные, отметины, как огромные круги. По цвету они не слишком отличались от остального оперения и только благодаря безукоризненной четкости линии выделялись столь явно. У Дирка появилось очень отчетливое чувство, что орел хочет показать ему отметины на крыльях и все это время просто всячески старался привлечь его внимание. Каждый раз, когда птица наскакивала на него, все неизменно начиналось с таких вот взмахов крыльями. И каждый раз Дирк думал только о том, как бы поскорее удрать, и потому не мог уделить демонстрации оперения должного внимания.

— Эй, приятель, у тебя есть деньги на чашку чаю?

— Да, спасибо, — сказал Дирк. — Все в порядке.

Он думал только об орле и даже не оглянулся.

— Нет, я хотел сказать, не найдется ли у тебя пары монет только на чашку чаю?

— Что? — На этот раз Дирк раздраженно оглянулся.

На мостовой стоял бродяга неопределенного возраста. Он стоял, слегка раскачиваясь, и разочарованно смотрел на Дирка.

Не получив незамедлительно ответа, бродяга вперил взор в землю в ярде от себя и пошатывался. Он вытянул руки вперед, немного развел в стороны, отвел назад и продолжал раскачиваться. Вдруг нахмурился, уставясь в землю. Потом хмуро глянул на другое место. Потом повернул голову и нахмурился на всю улицу.

— Вы что-то потеряли? — сказал Дирк.

— Я что-то потерял? — удивленно спросил он. — Я что-то потерял?

Похоже, это был самый удивительный вопрос, какой он когда-либо слышал. Он опять некоторое время смотрел в сторону, стоя неподвижно, и, видимо, пытался соотнести этот вопрос с привычным порядком вещей. Это вызвало немного больше раскачиваний и немного больше хмурости. Наконец он, кажется, пришел к некоему подобию ответа.

— Небо? — сказал он, всем своим видом побуждая Дирка счесть такой ответ достаточно хорошим.

Он осторожно повернул голову и посмотрел вверх, стараясь сохранить равновесие. Казалось, ему не понравилось то, что он увидел в тусклой бледности облаков, и он опять посмотрел вниз, под ноги.

— Землю? — сказал он, явно неудовлетворенный подобным предположением, и вдруг его осенило. — Лягушек? — Он неуверенно глянул на Дирка. — Мне всегда нравились… лягушки.

Теперь он не отрываясь смотрел на Дирка с таким видом, что любой бы догадался — вот теперь-то он сказал все, что хотел; а уж что до остального, пусть Дирк сам решает.