Темноты - де Би Эрик Скотт. Страница 5

Раса охватил гнев — опаляющая ярость, присущая всем дварфам по праву рождения. Он вскочил из-за стола, а вместе с ним и два «гостя», положившие руки на оружие. Их глаза недобро заблестели.

— Ну-ну, мальчик, — расплылся в улыбке чернобородый, потянувшись к ножу на поясе.

По телу Раса пробежал холодок, сдержав его естественную реакцию. Он понял, что это трюк, и не ответил на вызов. Вместо этого он махнул, чтобы принесли ещё эля, затем сел и стал выжимать одежду, не в силах согнать с лица брезгливость. Рас только недавно постирал вещи.

Дварфы настороженно рассматривали Раса, пока тот садился; он понимал их игру. Этот ход был рассчитан, чтобы спровоцировать драку. Но сейчас, когда трюк не удался, они беспокойно застыли, привстав с сидений. Раса это позабавило, и он позволил себе небольшую улыбку.

— Ты собираешься просто так сидеть? — спросил чернобородый. — После того, как я тебя оскорбил?

— Разумеется, — ответил Рас.

Рыжебородый фыркнул, но Чернобород зарычал и шипением оборвал своего товарища. Он наклонился поближе.

— Да что ты за дварф такой, если даже не встанешь подраться?

— Видимо, куда более приятный дварф, чем вы.

Чернобородый немного покраснел, а его рыжебородый друг перестал смеяться. Взгляды посетителей обратились к ним, и Рас услышал, как стихли разговоры.

Ему было интересно, приезжие эти двое или местные. Дварфов в Глубоководье было довольно много, торговля и прибыль в городе были весьма неплохими. И в Глубоководье прибывали дварфы, в основном те, кто был привычен к торговым весам, а не к молоту с киркой. Но в недрах знаменитого Подгорья и в новых кварталах шли и многочисленные раскопки, и горные работы, которых было достаточно, чтобы дать работу обладателям более традиционных навыков. В Городе Под Утесом, под восточной границей старого города, дварфы вырубали дома прямо в горном склоне (законно это было или нет). Или, к примеру, в Муравейнике, где они могли жить среди представителей других низкорослых народов.

Рас никогда не собирался посещать какую-либо из этих ям и не испытывал энтузиазма по поводу рытья земли или горных работ. Эти двое казались непохожими на строителей или на шахтёров — скорее, на бойцов. Приезжие, решил он — наёмники или авантюристы, сродни искателям приключений на собственные задницы. Рас видел это по их поведению, видел в их самоуверенных взглядах. Кроме того, будь они из Глубоководья, могли бы и слышать о безбородом дварфе в рясе, обитающем в Темнóтах, и не стали бы его беспокоить

И в самом деле, безбородый дварф, пробормотал Рас про себя. Он вот уже некоторое время не думал о себе, как о дварфе — с тех пор, как сорок лет назад, на двадцатое зимнее солнцестояние в его жизни, Рас сбрил свою бороду.

— Мне не нравится, когда меня игнорируют, — наконец произнёс чернобородый, не в силах сдержать гнев. — Ты встанешь с места, или, да направит меня Морадин, я перережу тебе глотку прямо там, где ты сидишь.

Он достал свой нож.

Рыжебородый испустил ещё одно сиплое хихиканье и потянулся к собственному оружию.

Рас открыл было рот, но тихое «извините…» отвлекло дварфов. Рыжеволосая служанка в короткой юбке подошла и поставила на стол его эль, смахнув в ладонь оставленные Расом медяки. Тот поблагодарил, не поднимая взгляда — не уделив девушке ни крохи внимания. Двое других окинули её похотливыми взглядами, как обычные наёмные рубаки, и Рас почувствовал тошноту.

— Ты собирался что-то сказать? — спросил чернобородый. — Или я скажу за тебя?

После этого Расу пришлось признать, что уходить просто так они не собираются. Он поднял кружку и отхлебнул. Остаётся только разобраться с ситуацией, подумал он.

— Ваш Морадин [12], — негромко сказал он, не отрываясь от кружки, — разрыдался бы, увидев вас.

Дварфы, казалось, удивились звуку его мягкого голоса.

— А ну повтори, гладкорожий? — угрожающе произнёс Чернобород.

Рас поставил эль на стол и скрестил руки.

— Знаете ли вы, отчего столь многие ваши боги прежних времён пропали и погибли?

Двое уставились на него. Рыжебородый испустил нервный смешок, стихнувший в его глотке на полпути.

— Это из-за такой веры, как ваша — веры слабых, безропотных дварфов, — сказал Рас. — Боги становятся сильнее благодаря смелости, а когда вы боитесь правды, боги слабеют.

— Что? — чернобородый дварф был ошарашен, а лицо второго стало таким же красным, как его борода. — Как ты смеешь?

— Вы бахвалитесь и хорохоритесь, но в ваших глазах я вижу страх — трусость, из-за которой вашим отцам было бы стыдно. Вы никогда не думали о своём происхождении, а принимали его без единой мысли, и поэтому не знаете, что значит быть дварфом. Я это знаю, и я решил от этого отказаться. Вы… — Рас впервые взглянул прямо на них, — вы не заслуживаете быть дварфами. Вы ничто.

Его слова произвели именно тот эффект, на который Рас и рассчитывал — рассчитывал, а не просто надеялся. Рас не полагался на надежды.

Чернобородый дварф выхватил кинжал и плюнул в сторону Раса, угодив в его кружку.

— Безбородый недоносок! — ощерился он. — Забери свои слова назад или вставай и дерись!

Рыжебородый снова захихикал — на сей раз злорадно.

Рас поднял оплёванную кружку и с отвращением взглянул на неё. Он даже не пошевелился, чтобы вытащить меч — священный меч ордена — из покрытых золотыми листьями ножен, висевших у него на боку.

— Это всего лишь правда, — произнёс он.

Чернобородый зарычал, будто жаждущий крови пёс.

— Ты оскорбил собственную кровь, гладкорожий! Забери свои слова назад! — он ткнул ножом в сторону Раса. — Забирай!

— Как пожелаешь, — прошептал тот.

Рас подбросил свою наполовину полную кружку в воздух, чтобы привлечь их взгляды. Привлёк.

В мгновение ока Рас вывернул кинжал из рук чернобородого и воткнул — по рукоять — в правое лёгкое его спутника. Рыжебородый перевёл взгляд вниз, на торчащий из грудной клетки кинжал, и его хихиканье превратилось в мокрый кашель.

Чернобородый тупо смотрел, как кружка упала на пол и раскололась, расплескав эль на его сапоги.

Затем он молча перевёл взгляд на вдруг опустевшую руку, потом на Раса, а после на товарища, с раззявленным ртом глядевшего на рану. Словно по команде глаза рыжебородого закатились, и он рухнул на свой стул.

— Нет, в самом деле, — сказал Рас, — за что же ты так ударил своего приятеля?

Дварф снова посмотрел на него широко распахнутыми глазами, и его глаза распахнулись ещё шире, когда Рас улыбнулся. Улыбка не была красивой — она была хоть и привлекательной, но холодной и острой, как сталь оружия. Дварф не стал заботиться о своём друге, просто развернулся и побежал к лестнице.

К Расу потянулись дрожащие руки. Он безразлично посмотрел на задыхающегося, хрипящего дварфа. Тот, пытавшийся одними губами вымолвить просьбу о помощи, так и оставшуюся без ответа, упал на пол с бульканьем, которое могло быть смешком.

Рас махнул, чтобы принесли ещё эля.

— Вот за кружку — и за кровь, — сказал он, вложив серебряную монету в ладонь напуганной женщины.

В укромном уголке, за полузакрытой бархатной занавеской, предназначенной для частных встреч, полуэльфийка наблюдала за происходящим. Серые глаза блестели, когда она смотрела, как безбородый дварф защищается от нападавших.

— Это, — сказал покровитель, указывая на её грудь вялой рукой, одетой в шёлковую перчатку, — довольно хорошая брошь.

— Подходит? — Файне провела тонкими пальцами по краям броши в форме дракона. — Я получила её только сегодня. Пришлось убегать от одной быстроногой рыжей стражницы, но мне это удалось.

Она снова стала наблюдать за безбородым дварфом и захихикала, когда он уложил одного из противников и взглядом поверг в бегство второго. Посетители таверны подались вперёд, помочь остановить кровотечение дворфа — Рас не удостоил их своим вниманием.