Горизонт - Буджолд Лоис Макмастер. Страница 13

Голова Аркади откинулась назад. Его глаза сузились на Дага, затем переключились на Ремо.

— Вы это видели? — спросил он.

— Да, сэр, — сказал Ремо. — Ну, коленную чашечку я видел потом, после того как она в основном вылечилась, и меня не было там при женщине с Жемчужных Перекатов, но все остальное — да.

— И больше, — сказал Барр, его губы изгибались.

— Если так, почему его не пригласили — не похитили! — целители одного из тех лагерей вдоль реки?

— Все эти люди, кого он лечил, были крестьяне, — сказала Фаун.

Аркади отпрянул; он повернулся к Дагу. Полным сдавленной ярости голосом он сказал:

— Вы непроходимый идиот! Вы оставили всех этих бедолаг сходить с ума заколдованными?

Губы Дага изогнулись.

— Нет, сэр. Потому что мы — Фаун, Ремо, Хог и я — мы удачно раскололи расколдовывание. Я решил, что это первое, что нужно было сделать, раз я собирался стать целителем для крестьян. Я это делал и делаю.

Все трое из Полумесяца уставились на Дага открыв рот. И видели… немного; он все еще держал свой Дар крепко закрытым. Никто не мог сказать, скрывает он правду или ложь, только лишь что он скрывает себя.

— Вы бредите, — внезапно сказал Аркади. — И я не буду иметь дело с предателем.

— Я не предатель! — сказал Даг, задетый за живое. «А ты уверен, старый дозорный?» Он был готов открыть Дар, открыть себя этим медно-золотым глазам и всему, что лежало за ними, и чего он не хотел делать в этих воротах. Или вообще не хотел, признался он себе.

— Дезертир? — спросила Нита подозрительно. Она поглядела на Фаун, и ее голос стал острей от презрения. — О, конечно же. Это очевидно. Изгнан за любовь к крестьянке, в Олеане.

— Нет! — Несмотря на то, что последнее было близко к правде. — Я уволился из дозора должным образом. Мой бывший командир знает, куда я отправился и зачем. — Проблема была огромна, сложна, с запутанными нитями, ведущими к самому личному аспекту его Дара и наружу, охватывая весь мир. Проклятье, это просто невозможно рассказать эту путаницу связно. Но на него смотрели настойчиво глаза Фаун. Он не должен обмануть ее огромное доверие.

— Предатель, дезертир, изгнанный или просто сумасшедший, ясно одно — вы не подходите для того, чтобы быть целителем, — сказал Аркади холодно. — Прочь. Уходите из этого лагеря. — Он стал поворачиваться, чтоб уйти. Рука Фаун взметнулась в мольбе; он не взглянул на нее.

«Мы пытаемся спасти крестьян», думал Даг, «но по правде — поворачиваемся спиной…»

Открыть свой Дар здесь и сейчас ощущалось так, будто бы он сорвал повязку, прилипшую к наполовину залеченной ране. Даг почти ожидал увидеть разлетающиеся кровь и гной.

Впервые за недели он вытянул призрачную руку в полную силу.

И вырвал полоску Дара из левой руки мастера, прямо из материи. Кровь хлынула из нее как после кошачьей царапины. Аркади зашипел и обернулся.

Открытый наконец этому человеку, Даг согнулся перед плотностью его Дара, подавленный блеском, похожим на солнце за облаками. Что Аркади делал бы с темной мешаниной, которой был в настоящее время Даг, догадок не было.

Лицо целителя подергивалось от волны эмоций: шок, возмущение, холодная ярость.

Аркади дотронулся до кровоточащего пореза пальцем другой руки; кровь остановилась. Некая посторонняя часть разума Дага преисполнилась восхищения: «О! Он может лечить себя сам!»

Даг сказал безжизненным голосом:

— Вы были открыты. Я мог дотянуться до артерии в вашем сердце так же легко. На первом ударе оно бы взорвалось, на следующем вы были бы мертвы. И я ушел бы отсюда. И если я не превратился в настоящего предателя, человека, которому нужно убивать, то мне нужен проводник. Потому что прямо сейчас я потерялся так сильно, как почти что никогда. — «Спасшись после Волчьего перевала и смерти Каунео». Ничто не было бы вновь столь же темным; понимание странным образом успокоило его.

Оба стража ворот обнажили ножи, трясясь от напряжения, но Аркади жестом попросил их вернуть оружие обратно. Его явно трясло; его губы произносили некое имя… «Суто.» Он выпрямился, пренебрежительно смахнул красные капли с пальцев, сделал глубокий вдох и сказал холодно:

— Это был непростительно неуклюжий образец настройки Дара. Если бы вы были моим подмастерьем, я б с вас шкуру снял за работу с Даром, которая режет пациента, как эта.

Казалось, от головы у Дага отлила вся кровь, так глубоко было его облегчение. «Он знает это. Он знает что это. Это выглядит нормально для него. Это известная техника настройки Дара. Не магия Злых. Я не превращаюсь в Злого…»

Даг понял, что упал на колени, только когда Фаун появилась сбоку, спрашивая испуганно:

— Даг? Ты в порядке? Ты смеешься или плачешь? — Она отняла его руку от лица. Его плечи тряслись.

— Не уверен, Искорка, — простонал он. — И то, и другое, кажется… — Лишь сейчас он понял, сколь сильно этот секретный ужас угнетал его, когда исчез столь внезапно. Был ли он дураком?

«Может быть, нет».

Аркади потер свой точеный подбородок. И, с высоты, вздохнул.

— Вам всем лучше спуститься вниз, ко мне. Не думаю, что смогу разобраться с этим посреди дороги.

— Им всем, сэр?.. — спросила Нита, с сомневающимся взглядом на Фаун.

— Они, кажется, пришли как команда. Да, всем. Тавия, скажи женщинам, что у меня будет четверо гостей на обеде сегодня. — Он подошел и протянул правую руку Дагу.

«В самом деле, мне нужна рука».

Даг принял ее, выпрямляясь вновь.

Глава 4

Полумиля пешком, с лошадьми в поводу, привела их к шатру Аркади. Фаун уставилась на него в изумлении. После опыта жизни на озере Хикори она думала, что знает, какие бывают шатры Стражей Озера: грубые, нарочито временные бревенчатые хижины, собранные в группки родственников вокруг причала или центрального очага, обычно с открытой стеной, защищенной пологом из шкур. Строения, которые она заметила в Жемчужных Перекатах, были похожими. Здесь… здесь был дом.

Два огромных дерева с грузом темно-зеленых листьев, свисающих как языки — но без цветов в это время года — росли с двух сторон мощеной камнем дорожки.

Выше фундамента, врезанного в откос и отделанного подходящими друг к другу камнями, поднималось несколько комнат, связанных длинным крыльцом. Комнаты были выстроены из серебряно-серых, потрепанных непогодой кедровых досок, с крышей из деревянной кровельной дранки.

Даг казался менее удивленным, но Фаун была не слишком уверена, на что он обращал внимание. После его краткого, пугающего полуобморока на воротах, он пришел в себя и выглядел ужасно закрытым. Вновь.

Они привязали лошадей к перилам крыльца и прошли за Аркади в помещение вроде гостиной, дважды остановившись вытереть ноги: один раз на коврике снаружи и еще раз на тряпичном коврике сразу за дверью. В дальней стене был целый ряд стеклянных окон и дверь на открытое крыльцо, возвышающееся над озером. Большой камин справа подходил для приготовления еды и, как подозревала Фаун, приготовлений целителя. За камином стоял крепкий стол высотой по пояс для работы, а около окна — низкий круглый столик, судя по его виду, только для еды. Он кичился настоящими изготовленными стульями с приделанными к сиденьям подушками. На озере Хикори люди в основном делали столы, похожие на скамьи, и сидели на перевернутых кусках бревен.

— Вы можете вымыть руки в раковине, — указал Аркади и занялся чайником с кипятком, заварочным чайником и прочей посудой. Фаун предположила, что он тянет время, чтобы подумать о том, что будет после; он почти ничего не сказал по дороге сюда, кроме лаконичного указания на штаб-квартиру дозорных и шатер целителей с обеих сторон дороги.

Эти здания также были построены из досок и похожи на дома.

Под окном, выходящим на озеро, была оловянная раковина с бочкой воды, деревянным краником справа и сухой доской слева. Фаун наполнила раковину и взяла в свою очередь кусок прекрасного белого мыла, наблюдая, как Даг исполняет свой однорукий номер с мылом и водой после нее. Аркади, заметила она, прервался, чтобы тоже незаметно понаблюдать. Мальчики-дозорные следовали примеру; очень грязная вода, булькая, стекла вниз в деревянную трубу, ведущую наружу. Все это было такое же удобное, как хорошо сработанная кухня на ферме, и настолько же трудно перемещалось. Фаун фантазировала, что может почти что слышать, как Даг думает «Сидячие!» — и вовсе не с одобрением.