Наследие Девятого (ЛП) - Лор Питтакус. Страница 12

Тело гудит от адреналина. Не могу поверить в то, что только что сделал — ускользнул от кучи преследующих меня на большой скорости могов, как в каком-нибудь кинофильме. Я прямо герой боевика. Меня накрывает волна эйфории пополам с облегчением.

И я действительно не знаю, откуда берется то, что я делаю дальше. Может виной тому гуляющий по крови адреналин, а может у меня просто окончательно слетела крыша. Но не понимая, что творю, я склоняюсь к Мэдди и начинаю её целовать.

Подозреваю, это было не совсем в кассу.

— Сволочь! — кричит Мэдди, отталкивая меня. Распахивает дверь, ударяя несколько ближайших мусорных баков. В тусклом уличном свете я вижу на ее красивом лице дорожки от слёз.

Ошеломленный её реакцией, я молчу, пока она бежит по улице.

Сидя в одиночестве в искореженом кабриолете Сандора, я задерживаюсь, чтобы поразмышлять о наполненной приключениями жизни Лориенского героя.

Глава 17

Бросаю кабриолет в том же переулке и возвращаюсь в небоскрёб Джона Хэнкока пешком. Стараюсь идти переулками и подворотнями насколько это возможно. Аймог всю дорогу молчит. Откуда бы не взялись эти моги, сейчас их нет.

Звоню Сандору и рассказываю, что случилось. Я ловлю его, когда он уже собирался отправиться на мои поиски — как я и предполагал, он следил за мной всю дорогу и распсиховался.

Домой я добираюсь ближе к полуночи. Сандор поджидает меня на входе в здание.

— Какого чёрта!? — набрасывается он.

— Сам не знаю, — отвечаю я, — они взялись ниоткуда.

— А погоня в самом центре Чикаго? О чём ты думал?!

— По-другому было никак.

Сандор со стоном отвергает мой ответ взмахом руки.

— Ты ведёшь себя как ребёнок.

— Не ты ли мне говорил, что в городе нет ни одного мога, — пытаюсь защититься я.

— Так глупо, — говорит Сандор. — Какой же я дурак, что позволил тебе взять машину. Что вообще выпустил тебя из своего поля зрения. А всё из-за какой-то девчонки.

— Кстати, с ней ничего не случилось, — огрызаюсь я.

— Да плевать на неё, — шипит Сандор прямо мне в лицо. — Она не имеет никакого значения, в отличие от тебя. Ты хоть понимаешь, что положено на карту? Ты погубил годы успеха за одну ночь, и всё это из-за какого-то дурацкого увлечения?

Отступаю от него на шаг.

— Не говори так о ней.

Ну и лицемер! Именно он предложил, чтобы я сначала заехал за Мэдди.

Сандор с раздражением потирает лицо.

— Где ты оставил машину?

Даю ему приблизительный адрес переулка.

— Тачку придется уничтожить, — говорит Чепан, — наше присутствие здесь должно быть сведено к минимуму. Я возьму это на себя. А ты… иди наверх и пакуй вещи.

— Что? Зачем?

— Уезжаем утром.

Я был близок. Так близок к жизни, которая бы состояла не только из одного Сандора и тренировок.

Слоняюсь по пентхаузу, бесцельно рассматривая всю ту роскошь, что мы накопили за последние пять лет. Пять лет жизни здесь в мире и комфорте — а теперь всё коту под хвост, только потому что я заскучал. Когда я убил мога в лифте, я думал, это что-то изменит. Что я выбрал свою судьбу и начал войну против могадорцев. Думал, это сделает меня счастливым.

Вместо этого, всё стало только хуже.

Самое лучшее, что я почувствовал, убивая того мога, было не то, что свершилось небольшое правосудие, а то, что я выбрал как и когда его убить. Это был МОЙ выбор.

И всё же сейчас выбора у меня меньше, чем когда-либо. Сандор хочет вернуться к переездам, как раз тогда, когда я начал жить по-человечески. Не думаю, что это правильно, что только он решает, как нам быть.

Может, и я должен высказать свой голос в следующий раз?

Не могу себя заставить паковать вещи. До сих пор цепляюсь за надежду, что Сандор передумает.

Пытаюсь дозвониться Мэдди, но её телефон отправляет меня на голосовую почту. Не то, чтобы я знаю, что ей сказать, если она ответит. Какую ложь сочинить? Большую часть часа я пытаюсь придумать, как извиниться за то, что чуть не дал её убить, что напугал, хотя даже не понимал, что делаю.

В конце концов, просто пишу смс: «Прости».

Сегодня меня ждет бессонная ночь.

Прохожу через мастерскую Сандора в Лекторий. Там есть запрограммированные автоматические обучающие модули. Выбираю один наугад и направляюсь в центр комнаты, держа трубку-жезл.

Когда первый шарик вылетает из вращающейся пушки я не отклоняю его и не сбиваю жезлом. Позволяю ему ударить меня прямо в грудь. Втягиваю воздух, когда тупая боль расходится по грудине.

Стиснув зубы, сжимаю за спиной руки и подаюсь вперёд. Следующий шарик бьёт меня на несколько сантиметров левее, оставляя синяки на рёбрах.

Когда выстреливает третий шарик, мои инстинкты берут верх. Отталкиваю его в сторону телекинезом, поворачиваюсь на месте, ожидая следующиго выстрела. Кручу над головой трубку-жезл, так как программа реально набирает обороты, сзади на меня несутся тяжёлые грушы, механические щупальца хватают меня с пола.

Разум отключается. Я в бою.

Не уверен, как долго смогу продержаться в таком темпе, увёртываясь и отбиваясь, действуя, а не думая. В конечном счете, я так взмок, что футболку можно выжимать. Именно тогда поведение системы в Лектории изменяется: атаки становятся менее предсказуемыми, более точными, чем могла бы сделать программа.

Понимаю, что это Сандор вернулся и влез в своё кресло, его пальцы танцуют над панелью управления.

Наши глаза встречаются, когда я перепрыгиваю через металлический таран. Он глядит с грустью и разочарованием.

— Ты не собрал вещи, — говорит он.

Расправляю плечи и смотрю на него с вызовом. «Ну давай же», — хочу я ему сказать, — «кидай в меня всё, что у тебя есть. Я справлюсь».

Собираюсь ему доказать, что я больше не его «юный напарник».

— Думаю, одна тренировка на последок перед отъездом не повредит, — говорит Сандор.

С пола взмывает мерцающий шар размером с теннисный мячик, испуская дезориентирующие вспышки света. Из-за чего в следующем раунде мне плохо видно снаряды, но я умудряюсь их поймать на лету, удерживая телекинезом в сантиметрах от моей сплошь покрытой синяками груди.

— Это ещё не решено, — говорю я ровно в тот момент, когда запускаю один из снарядов в мерцающий шар и разбиваю его. Он с грохотом падет на пол и гаснет.

— Что не решено? — спрашивает Сандор.

— Наш отъезд.

— Разве?

Пара тяжеленных груш летят прямо на меня, тут же следует следующий залп шариков. Со всей силы, на которую способен, бью трубкой-жезлом, поражая одну из груш, мышцы протестуют. Жезл рвет грушу в клочья, высыпая песок на пол.

Один из шариков врезается мне в бедро, но я ловлю остальные и швыряю их туда, откуда они прилетели. Пушки в стене с треском лопаются, когда шарики возвращаются обратно в дула. Оттуда валят небольшие клубы дыма, и затем они повисают, замолкнув.

— У меня есть право выбора, — говорю я ему. — И я решаю остаться.

— Это невозможно, — отвечает Сандор. — Ты не понимаешь, что поставлено на карту. Ты не можешь мыслить ясно.

С пола запускаются три дрона. Никогда мне ещё не приходилось драться с таким количеством дронов одновременно. Один — тот тостер с пропеллером, который мы испытывали на крыше. Других я раньше не видел. Они размером с футбольный мяч с металлическим покрытием и прицелом впереди.

Тостер качается передо мной, отвлекая от двух других, заходящих с фланга. Заняв свои позиции, дроны-мячи испускают по два электрических разряда, встряхивая меня.

Отступаю в заднюю часть комнаты, дроны быстро догоняют. В ушах стоит звон от их удара. Дроны приближаются, преследуя меня. Бегу к выходу из Лектория.

Не успев понять, что делаю, я взбегаю на стену. Хотел лишь, оттолкнувшись от стены, приземлиться позади дронов, но что-то изменилось. Я не чувствую притяжения. Я стою на ногах.

Прямо на стене. Кроме внезапного чувства головокружения, разницы по сравнению с обычным стоянием на земле я не чувствую.