Квадра (СИ) - Воронина Тамара. Страница 25

Да и черт бы с ними. Большие мальчики оба, имеют право. А если Аль искренен, если вдруг для него это не просто секс? Ведь как напряжен! Не потому же, что у Дана такие узкие взгляды. Как это называется-то? Ретроград?

– Аль, ты у меня никакого отвращения не вызываешь, – сказал он наконец. – Никакого презрения. Вообще ничего отрицательного. Чем хочешь поклянусь. Своей жизнью, жизнью Гая, памятью Даны. Ты мой друг, больше, чем просто друг, ты часть меня, и я просто не представляю, как это, когда тебя нет. Ну как тебе доказать? Ты не любишь людей, если не ненавидишь, но ведь это не относится ко мне, правда?

– Боюсь, он не поверит, – озабоченно произнес Гай, опускаясь с другой стороны от эльфа. – Разве что если ты докажешь делом…

Аль взвился, словно пружина сорвалась, несколько секунд смотрел на них поочередно с непередаваемым выражением лица, глаза сверкали, губы кривились, и Дан только успел открыть рот, чтоб попытаться его успокоить, как он круто развернулся и припустил вдоль галереи со своей непревзойденной эльфийской скоростью. Гай ошарашенно смотрел вслед.

– Я не то брякнул? – беспомощно спросил он. – Дан, клянусь, я не хотел…

– Однако брякнул, – зло бросил Дан. Гай съежился. Пожалуй, Дан впервые был с ним так резок. – Ладно, ты хоть не злись.

– Я не злюсь, – пожал плечами Гай и поправил шляпу. – Он сказал тебе о властителе? А тебя перекосило?

– Да не перекосило меня! – заорал Дан. – Вот и он тоже решил, что меня перекосило. Ну удивился, да не столько Алю, сколько властителю! Ну такой я тупой, такие у меня взгляды узкие, что теперь – правда что ли с тобой в постель лечь, чтоб…

Глаза Гая мягко светились из-под шляпы. Как гаснущие угольки. Бабушка говорила: «Шает еще», когда печка уже гасла, но на отдельных угольках переливался красноватый оттенок. Слово было очень уж забавное, и Данилка никак не понимал, почему нельзя сказать «тлеют». Вот и у Гая глаза тлели.

– Прости, – остыл он. – Надо Аля найти, пока он… даже не знаю, что он может сделать.

– Напиться, – пожал плечами Гай, вставая. – Или подраться с кем-то, но это намного труднее, дураки здесь уже перевелись. А тебе не стоит разгоряченному стоять на морозе. Давно не болел?

Он двинулся вперед, к ближайшей двери. Дан удержал его за рукав.

– Прости, Гай.

Вампир оглянулся.

– Не за что. Если хочешь знать, меня бы это совсем не шокировало. Но я на это не намекал. Идем, я не хочу снова пичкать тебя лекарствами в таких количествах.

Дан поплелся за ним, чувствуя себя попеременно дураком, сволочью и вообще непонятно как. Алира нашли легко – он едва успел приступить к бутылке, попытался ее спрятать, когда Гай без стука распахнул дверь, но вампирскую реакцию ему обмануть не удалось: Гай скользнул к креслу, в котором сидел Аль, и вытащил из-под эльфа бутылку.

– Лучше дай мне в морду, – предложил он, – только не пей. Я не хочу, чтобы тебе стало плохо из-за моей нетактичности. Прости меня, Аль, я не хотел тебя задеть. Я смотрю на это проще, чем Дан, и думал, что ты об этом помнишь.

Аль был напряжен так, что прикасаться было страшно: либо рассыпался бы, либо зазвенел. Но Дан все равно взял его за плечи и встряхнул. Черт. Один. Один. Никого, кроме Квадры, к ласке не склонной. Даже теоретически один: изгой среди людей, изгой среди своих, а единственный, кто мог бы его любить, – сестра, которая вообще неизвестно где. Взрослый мужчина по облику – подросток во всем остальном. Несчастный подросток. У Гая хоть папа с мамой…

– Что у вас тут?

– Мы сами разберемся, милорд, – бросил Дан, почему-то не удивившись его внезапному появлению. Почувствовал кризис. Пальцы пришлось сжать покрепче, чтоб пресечь поползновения Аля вырваться. И Аль сдулся. Поник, опустил голову, потек.

– Милорд, я давно хотел просить у вас разрешения ненадолго съездить домой, – вдруг сказал Гай. Властитель повернутся к нему:

– Соскучился?

– Да, – ничуть не смутился Гай. – Если у вас нет для нас никаких особенных заданий…

Дан посмотрел в зеркало. В нем отражалась понурая спина Аля, его собственная перевернутая физиономия, обманчиво спокойный Гай и задумавшийся властитель.

– Особенных нет, ты прав, – согласился хозяин. – Дан пока не пригоден для особенных заданий, а целость Квадры может оказаться принципиальной. Съездите.

– Я не хочу, – перебил Аль воинственно.

– Аль…

– Я не хочу, чтобы меня утешали, чтобы мне показывали хорошую семью, какой у меня никогда не было, не хочу, чтобы твои родители меня жалели. Если из-за меня – нет. Я не поеду.

– Даже если я прикажу?

– Вы не прикажете, – возразил Дан с абсолютной наглостью. – Потому что дорожите не нами, не каждым в отдельности, но Квадрой. Так что оставьте, мы попробуем сами решить проблемы.

– Ты зарываешься, Дан.

О, а это уже не дружелюбный босс, это уже вариант «хозяин». Только вот интересно, это эмоции или расчет? Типа не пока ли показать перчаткам, что им положено на руку надеваться или терпеливо лежать на полочке, но уж никак не выбирать, что делать.

– Накажите, – хмыкнул Дан.

И он послушался. Потом, когда возможность соображать частично восстановилась, Дан снова подумал: эмоции или напоминание о том, кто командует? Ведь куда больше дерзил, и не только наедине, и ничего, милостиво объясняли, почему он не прав, хотя бы на уровне «в свой срок поймешь». Значит, пришел срок удостовериться в том, кто ты и где твое место. Чего, собственно, Дан и добивался. Игры кончаются. Перевод из детского садика в первый класс. Или из яслей в садик?

Он стоял не на коленях, это отдавало бы мелодрамой и дешевым пафосом. Все было проще: стоял он на карачках, причем руки все время подламывались, а ноги ничего, держали, так что поза была – ой. Перед глазами плавно кружились цветные пятнышки, в каждом ухе зудело по комариной стае, и все одновременно кусались, потому что голова чесалась изнутри, и вообще было так плохо, что натурально хотелось умереть. Последствия мощного ментального пинка были тяжелее, чем сам пинок.

– Отойди от него, Гай.

– Но милорд…

– Тоже хочешь быть наказанным?

Дан сделал еще одну попытку подняться, но руки снова подломились. Сами по себе. Без помощи властителя. Просил? Получи. Дан оставил поползновения на достоинство и прилег. Мозаичный пол был восхитительно прохладный, и Дан прижался к нему щекой.

Ну вот, мелодрамы начались. Гай опустился на колени, следом за ним то же проделал и Аль.

– Простите его, милорд, – склонив голову, произнес Гай. – Вы ведь понимаете, что он никогда не станет таким, как мы. Вы пять лет прощали ему его дерзость, что изменилось?

– А ты готов полностью мне подчиниться?

– Не знаю, милорд. Думаю, что готов.

– Если бы я верил тебе, – усмехнулся властитель. – Но ты куда больше себе на уме, чем Аль. То, что я слышу от тебя, и то, что ты думаешь на самом деле, совпадает далеко не всегда.

– Но вы всегда можете проверить…

– Ты не понимаешь? Я не хочу проверять свою Квадру. Я хочу ей доверять.

– Но разве вы наказали Дана не за искренность? – буркнул Аль, тоже не поднимая глаз. Он косился на Дана.

– За глупость и несдержанность.

Гай вдруг голову поднял и посмотрел властителю в глаза.

– Нет, милорд. То, что вы думаете, и то, что вы сейчас сказали, не совпадает. Так что либо вы просто решили его проучить, а заодно и нам показать, что бывает, либо вы просто сорвали на нем дурное настроение.

Тишина была такой долгой, что Дан, кажется, успел вздремнуть. Постепенно легчало, сначала передохли комары, потом обесцветились пятнышки, дышать стало приятнее, но желание вставать не возникло. Сердце колотилось куда сильнее, чем после пробежек.

– Ты прав, Гай. Действительно, настроение, – признался хозяин. Ага. Теперь вот демонстрация демократичности и близости к народу. Щас еще и меня жалеть начнет. – С Даном все будет хорошо. Перенесите его на кровать и напоите чем-нибудь горячим и сладким.