Гавань Семи Ветров - Воронин Дмитрий Анатольевич. Страница 38

— Чего еще надо? — недовольно осведомилось грязное, дурно пахнущее существо. Когда-то этот человек был неплохо одет, следил за собой и нормально питался. С тех пор прошло совсем немного времени, но перемены были разительны. Человек теперь равнодушно относился ко многому — и к отвратительному запаху фекалий, пропитавшему, казалось, не только воздух, но даже сами камни этой тесной каморки, и к едкой грязи, успевшей за какие-то две недели превратить его дорогой дорожный камзол в отвратительное рубище… Он с голодным выражением в глазах грыз полуобгоревшую тушку крысы и не желал, чтобы ему мешали.

— Выходь, говорю. Их светлость в мила… мыло… милосердии своем приказал тябя отпустить на усе четыре стороны.

— Их светлость? — В голосе узника появилась заинтересованность, он даже перестал отрывать кусочки мяса от своего омерзительного ужина. — Неужто их светлость барон Жинас обо мне вспомнил. Не иначе, я ему понадобился…

— Та не-е… — прервал его здоровяк. — Тот Жинас почитай уж как сядмицы две как помер. Я ж тябе, дядька, чё говорю, ныняшний барон тябя отпускает.

— Жинас умер? — Узник был удивлен, и сквозь это удивление сквозили нотки злобной радости. — Да… это справедливо. Справедливость, она превыше всего, уж я-то знаю. Ну и кого мне благодарить за освобождение?

— Дурень ты, дядька, — заявил детинушка, чуть не с сожалением глядя на узника, не иначе как помешавшегося от свалившегося на голову счастья. — Кой уже раз говорю, ныняшнего барона благодари. И давай выходь, а то у меня от твоего воня уж в носу свербить.

— Иду, иду… — Поняв, что от недалекого тюремщика он ничего толком не добьется, арестант двинулся к выходу.

Уже у самой двери детинушка нагнулся и одним движением раскрыл замок на ноге бывшего заключенного. Замок здесь был простеньким, и тому не составило бы труда избавиться от него самостоятельно… один раз он даже избавился, но пришедший вместо прежнего худосочного надсмотрщика воин, увидев это… ой, даже вспоминать было больно. Ребра узника саднили до сих пор, а воин пообещал, ежели еще раз разомкнутую цепь увидит, переломать все пальцы. Узник поверил и больше терпение стражи не испытывал.

Яркое солнце резануло по глазам, узник закрыл лицо ладонью, но и сквозь руку и зажмуренные веки проникало жгучее солнце, перед глазами стояли огненные круги. Он сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Затем медленно приоткрыл глаза… слезы текли по щекам ручьями, но кое-как он все же видел.

— Много тут вас, таких… — пробурчал позади детинушка. — Давай топай. У мяня тут делов еще разных много.

Узник… а точнее, уже бывший узник сделал еще один шаг по направлению к воротам. Душа сжалась — ему вдруг показалось, что сейчас прозвучит резкий окрик и его, подхватив под руки, опять бросят в черную яму темницы. Он пошатнулся — воздух, напоенный запахами навоза, лошадиного пота и дыма из стоящей неподалеку кузницы, казался ему сейчас божественным нектаром, пьянящим и восхитительным. Тело снова повело в сторону, и он ухватился рукой за столб, чтобы не упасть.

— Совсем ты, дядька, плохой стал. — В голосе здоровяка было слышно даже какое-то сочувствие. — А отсидел-то всего ничего.

Бывший узник, немного успокоив вышедшее из повиновения тело, снова двинулся к воротам. Его по-прежнему бил озноб… но ничего не происходило. Он уже почти миновал ворота, когда сзади все же раздалось ожидаемое.

— Эй ты, стой!

Он послушно остановился. За эти две недели, показавшиеся ему годами, он понял, что спорить со стражей нельзя. А то будет больно.

Сквозь слезящиеся глаза он видел приближающуюся фигуру, затем что-то мягкое ткнулось ему в руки.

— На, возьми… оголодал небось.

Пальцы узника сжали дар, он поднес полученное к лицу, в ноздри ударил сладкий, давно, казалось бы, забытый аромат. Хлеб… Кажется, надо что-то сказать.

— Спасибо… — вспомнил он нужное слово. — А имя-то у барона есть? Как зовут?

— Имя ненашенское, — послышалось в ответ. — Дьен ди’Флур, такое вот имя-то. А барон хороший, добрый. И селянам послабление дал. Спры… спро… как это дядька мой говорил… а, справедливай он, о как.

— Справедливый, значит, — прошептал бывший узник, поворачиваясь к детинушке спиной, и, уставившись перед собой невидящими глазами, двинулся через опущенный надо рвом подъемный мост. — Он, говорите, справедливый. Ну-ну… Справедливость, ее ведь правильно понимать надо. Это не каждому дано… Спасибо тебе, барон… уже барон, вот даже как. Выскочка, наемник — и сразу тебе титул. Это ведь, как ни крути, несправедливо, разве не так? Ну ничего, барон, мы ведь еще встретимся, потолкуем… о справедливости. Непременно потолкуем.

Базиль Курф, проводив взглядом оборванного, грязного человека, сжимающего в скрюченных пальцах каравай хлеба, поставил свинцовой палочкой крестик в списке против имени Дорха дер Лидена и принялся неуверенно, шевеля губами и водя пальцем по строке, разбирать следующее имя.

Глава 6

ХРУСТАЛЬНАЯ ЦИТАДЕЛЬ

— Цитадель падет сегодня. Максимум — завтра. — Зарид дер Рэй нервно расхаживал по комнате, чем вызывал раздражение Зоргена. Но даже если бы он и неподвижно стоял в уголке, Ульрих дер Зорген все равно был бы зол. Это состояние души не проходило у него уже несколько месяцев. Практически с того самого момента, как боевые действия перенеслись на территорию, ранее принадлежавшую союзникам Цитадели.

— Твое нытье отвратительно, Зарид, — заметил Зорген, проводя пальцами по рукояти меча.

Ему смертельно хотелось кого-нибудь убить. Тогда, обрушивая водопад огня на головы приближающимся солдатам, он и не предполагал, как это сладостно — видеть корчащихся от боли врагов. Конечно, и до этого дня ему приходилось брать чью-то жизнь. И не раз — боевые маги редко бывают пушистыми овечками, а уж Верховный маг Огня — и подавно. Но те случаи были единичными — ну, пусть даже десяток противников…

— А твоя ненависть, Ульрих, не приблизит победу. И даже не отсрочит поражение.

Зорген подумал, что Зарид дер Рэй — идеальный кандидат в покойники. И все же сдержался — шанс, что Цитадель выстоит, все же оставался, и даже если нет — присутствие еще одного высшего мага это не тот козырь, который можно бесцельно сбросить.

— Мы здесь собрались, кажется, с вполне определенной целью, не так ли? — прошипел он, прожигая Зарида взглядом. Ульриха радовал хотя бы тот факт, что на Совете не присутствовал Дерек. Эта хитрая лиса могла в любой момент выкинуть совершенно непредсказуемое коленце… нет уж, лучше иметь дело с прямым как палка дер Рэем — от него всегда знаешь, чего ждать.

— Кажется, этот вопрос уже обсуждался, — недовольно дернула плечиком Тионна, краем глаза поглядывая на свое отражение в зеркале. Беседа ее волновала мало. — Согласна, не дело, чтобы библиотека досталась этим… дикарям.

— Не такие уж они и дикари, — заметил Зарид.

— Да уж, ты знаток…

Мрачная реплика Зоргена относилась, как понимали все, к племени ургов — молодому, еще не очень многочисленному, но уверенно набиравшему силу. Племени, созданному целиком благодаря магии дер Рэя. Зарид даже пошел на неслыханный риск, чтобы принести из Гавани Семи Ветров хрустальные зерна, из которых изготовил величественную статую, подаренную им ургам в качестве главного идола. Во избежание насмешек он придал статуе вид огромного чудовища… и все равно Тионна всегда была готова заметить, что фамильное сходство Зарида с Алмазной Твердью, как была названа статуя, безусловно, просматривается.

— Попрошу… — вспыхнул уставший уже от этих выпадов Зарид, но старый дер Унвейт, главный алхимик и старейший среди присутствующих, примирительно поднял руку.

— Полноте, господа маги, полноте. Неужто у нас нет сейчас других забот, кроме упражнений в остроумии? Прекрасная Тионна дер Касс, как обычно, права, вопрос с библиотекой решен давно. Но вот что делать с Ключом Ветра?