Звездные раны - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 3
Он сел, стиснул кулаки, проговорил с тихой усталостью:
– Уходите отсюда. Пожалуйста…
Зимогор не услышал, и его веселость казалась издевательской.
– Сейчас… Одну минуту! – Открыл-таки кейс и тут же захлопнул, словно опасался выпустить птицу. – Знаете, у вас тут компьютер…
– Вы что, ходячий вирус? Я его выключил!
– Нет, солонка пуста, но мало ли что, – озабоченно заговорила жена Зимогора. – Нужно накрыть системный блок фольгой или сеткой. На всякий случай… Могут полететь все программы и файлы. У вас есть обыкновенная фольга? Ну, в которой запекают мясо?
– Я не запекаю мясо, – сквозь зубы выдавил академик.
– Вы живете один? – почему-то изумилась она и тут же пожалела. – Это очень грустно – жить одному…
– Пожалуй, нет! Лучше я отключу и вынесу его в другую комнату, – решил наглый гость и, отсоединив системный блок, понес его в коридор. – Так будет надежнее!
Святослав Людвигович вскочил с желанием вышвырнуть кейс вслед за ним, однако внезапная и отчетливая мысль, что Зимогор тут ни при чем, остановила его. Да, он странный, одержимый, может, даже не совсем здоровый человек, и при этом совершенно не виновен.
Если не считать принесенной им дурной вести о проданном городе…
– Поставил в мастерской! – сообщил он, вбегая в кабинет. – За чугунную станину камнерезки, не достанет…
– Кто вы? – будто очнувшись, спросил Насадный. – Кто вы такие?
– Я представился, – несколько растерянно проговорил Зимогор. – Геолог, работаю начальником экспедиции, в системе военно-инженерных войск. А это моя жена…
– Это я понял!.. Зачем пришли? Вернее, с чем? Сказать, что продали мой город?
– Нет, я случайно… открыл астроблему, метеоритный кратер, который стал родиной человека.
– Какого человека?
– Человека разумного! Из породы земных! Их еще называют – гои…
Ноги академика подломились. Он грузно осел на шаткий стул и, пожалуй, в третий раз увидел гостя в новом образе. А тот откинул крышку кейса, отделанного внутри зеленоватой медной сеткой, достал жестяную коробку из-под чая, бережно поставил на стол и извлек из нее маленькую стеклянную солонку со стальной дырчатой крышечкой.
– Вот, – заключил Зимогор, – здесь были не алмазы и не золото. Сюда входит всего десять граммов мелкой соли. При желании можно засыпать сто золотого песка или двести курчатовия, каких-нибудь актиноидов… Некоторое время здесь находилась манорайская соль! Невероятно тяжелое черное вещество – примерно сто семьдесят граммов один кубический сантиметр!
– И где же она, ваша соль?
– Ее отняли, – мгновенно и ненадолго сник странный гость. – В общем, и правильно сделали… Я не жалею, правда! Но она была!
– Я не знаю, что такое манорайская соль.
– Правильно, никто этого еще не знает в ученом мире, – засмеялся он. – Но я держал ее на ладони! Это особое вещество!.. Солнечное! Точнее, метеоритное вещество солнечного происхождения. Солнечный ядерный взрыв выбросил вместе с протуберанцем часть расплава… или солнечного тела, монолита. И в космосе возникла комета… Нет, скорее, огненный астероид, который много миллионов световых лет носился во Вселенной. Пока не достиг Земли…
– Бред, молодой человек! Вы ничего не понимаете ни в геологии, ни в астрономии, ни тем более в проблемах звездных ран!
Зимогор сглотнул ком, но не обиделся.
– Возможно… Скорее, вы правы, академик. Но в этой солонке была соль!
– Была и сплыла!
– Я сам видел! Держал в руках!.. Нет, все по порядку. Сначала в Манорае я встретил свою бывшую жену. То есть вот ее! И знаете… все вспомнил и снова влюбился. Вы же видите, какая она прекрасная!.. Впрочем, что я? Я стал счастливым! Самым счастливым!
– Поздравляю, – буркнул академик. – Не пойму, что вам надо? Встретили и снова полюбили бывшую жену, счастливы, недавно назначены начальником экспедиции… Что вам надо, молодой человек? Зачем вам родина человечества?
– Как же! На свете столько несчастных! И стыдно быть счастливым! – с прежним восторженным трепетом проговорила жена Зимогора. – Но и у вас скоро все образуется…
– Вы что, тоже ищете Беловодье?
– Ничего подобного, мы не ищем. Мы его нашли! – Зимогор поднял на ладони солонку, как драгоценный камень. – И вот мое доказательство!
– Там дырка от бублика! – Насадный ощущал раздражение: гость все больше напоминал счастливого идиота.
– Нет, академик! Не дырка! Эта вещичка… напиталась энергией манорайской соли. Представляете, какой энергетической силы вещество, если одна остаточная действует потрясающе! Если бы у вас тут остался компьютер, а я поднес к нему… Впрочем, идея! – Он залез на стол грязными ботинками. – Сейчас продемонстрирую! Чтоб не голословно! Смотрите, подношу к часам солонку!..
Он едва сдерживал ребячий восторг. Циферблат электронных часов на стене вдруг засиял, после чего секундная стрелка дернулась пару раз, замерла и пошла в обратную сторону…
Альпийский луг, малахитовый от дождя, был разрезан вездеходными гусеницами надвое, и южная его сторона порядком обезображена техникой, разбросанным оборудованием, трубами, глубокими шурфами и ямами, тогда как северная, более высокая, оставалась еще ярко-зеленой и нетронутой. Впрочем, если смотреть сверху, с горы, создавалось впечатление, что здесь еще не ступала нога человека, поскольку сама буровая установка, трактора, небольшой экскаватор и вся окружающая площадь были по всем правилам затянуты маскировочными сетями, которые следовало менять, ибо осенняя желтизна уже побила яркую зелень.
– А что сетями завешались? – засмеялся Конырев. – Смотри, как на фронте!.. От дождя, что ли?
– От вероятного противника, – буркнул Зимогор.
– Где же он? Невероятный?
– В небе летает…
Сети вряд ли спасали от чужого брошенного с высот космоса взора; тем более от крупного холодного дождя, который, разбиваясь о них, сеялся на землю ровным, бесконечным потоком.
Несмотря на середину сентября и ливень, мероприятие называлось – «построить на морозе». Все три смены буровиков вместе со старшим мастером, горняки и обслуга стояли в строю у вагончика и, промокшие насквозь, тихо изнывали. Пять суток не просыхавшие похмельные мужики страдали от жажды, слизывали бегущую по лицам воду и вряд ли что соображали, слушая начальственные голоса в монотонном шорохе дождя; чуть бодрее выглядели молоденькие охранники в камуфлированной форме – отделение внутренних войск, построенное своим командиром в другой стороне и по собственному усмотрению. Им спирта перепало меньше, к тому же, подневольные, они еще помнили, что впереди предстоит дембель и совершенно иная, свободная жизнь.
Конырев, как человек ничем не озабоченный и не отягощенный, напоминал иностранного туриста – ходил с восторженными глазами, говорил междометиями и часто подносил к лицу пластиковый пакет, где была спрятана видеокамера. Олег предупредил его, что съемка тут запрещена, однако невероятно разбогатевший за последние годы на торговле бензином Шейх давно перешел черту, за которой уже нет ни ограничений, ни запретов.
– Мне все можно, – в ответ сказал он и камеру спрятал только от влаги. – И вообще не напрягай, я отдыхаю.
Как и положено инспектирующему лицу, Зимогор расхаживал перед строем, выслушивая бестолковый доклад Ячменного, и молчал. Поджарый высокий начальник партии с самой первой минуты злил его своими армейскими замашками и еще тем, что не избегнул соблазна хлебнуть дармового спирта: взор его был красным и мутным, слипались сохнущие губы. Зимогор мстительно думал, что в первую очередь следовало бы наказать начальника, и тот, чувствуя это, еще больше терялся, путался, однако при этом в глазах появлялся гневный блеск – в общем-то не плохой признак человека, умеющего постоять за себя и с достоинством принять наказание. Ячменного он знал плохо, поскольку тот пришел со стороны, и, по сути дела, вот так близко они сталкивались всего во второй раз, да и познакомились недавно – в мае, когда Зимогор приезжал сюда же разбираться, почему из партии вдруг ушли высококлассные специалисты – пять человек сразу!