Опасные небеса - Корн Владимир Алексеевич. Страница 4

Действительно, вода в одном месте имела темный, почти черный цвет – такой она и кажется сверху, когда глубина очень большая. Как же, помню, отчего нет, он даже какую-то легенду рассказывал, о том, как именно она образовалась. Но я почти не слушал, и потому только понял – что-то там связано с гневом Создателя. Все как обычно: девять из десяти произошедших на земле катаклизмов связаны именно с ним. Да и что энстадская бездна? Стоит взглянуть в глаза Рианелю Брендосу, чтобы увидеть другую бездну, значительно более глубокую – бездну тоски. Особенно когда он бросает взгляд за корму, в ту сторону, где остался остров Энстад.

Глава 2

Прибытие в Монтосел

Погода благоприятствовала все дни полета к Островам. Вообще-то на карте они обозначены как архипелаг Габстела – знаменитый путешественник Иоахим Габстел первым обогнул земной шар на летучем корабле «Улыбка фортуны», он-то и присвоил архипелагу свое имя. Но так уж сложилось, что все называют их именно Островами. Вытянутый с севера на юг архипелаг насчитывает более десятка островов, и практически все они именуются каким-либо оттенком цветов. Например, тот, который нам нужен, носит имя Багряный. Есть еще Амарантовый, Пюсовый, Лазурный, Кармин и так далее. И только самый северный остров, сплошь гористый – Анхейм.

Один мой недавний знакомый, которого я могу назвать другом, носящий имя своего славного предка, рассказал мне сохранившуюся в семейных преданиях историю, почему так произошло.

– Был на борту «Улыбки фортуны» один художник, – рассказывал Иоахим. – Так вот, не поверишь – честь назвать эти острова он выиграл в кости. Художник и поименовал их всякими Селадонами и Маджентами. И только один из островов назвал Анхеймом. Наверное, названия цветов у него закончились, – смеялся Иоахим.

О новейшей истории архипелага мы узнавали от господина Фамагосечесийта, неоднократно бывавшего там.

– Видите во-он там далекие пики гор? Так вот, это и есть остров Анхейм. На нем единственное поселение. И все из-за того, что на острове нет ни единого источника пресной воды, – рассказывал он, искоса поглядывая на палубу, где о чем-то разговаривали Николь и Мирра.

– Так что, им туда воду для питья привозят? – без особого интереса справился я.

– Нет, – жизнерадостно ответил Кайль. На мой взгляд, чересчур жизнерадостно, или я просто уже устал от его постоянного общества – большую часть времени, не занятую сном, он проводил на мостике, докучая мне пустопорожними разговорами. В то время, когда вахту нес навигатор Брендос, Кайль появлялся там значительно реже. – У них там есть один работающий механизм Древних, из тех, что из морской воды делают пресную, этим и спасаются. Установка небольшая, и потому на Анхейме всегда определенное количество людей, не более того, иначе воды на всех попросту не хватит.

– А что же они вообще там делают?

– На Анхейме единственный на все Острова рудник с железной рудой. Рудник весьма небогатый, так что вы сами должны понимать, как ценятся здесь изделия из стали, – и Кайль слегка топнул по палубе.

Безусловно, понимаю – весь груз «Небесного странника» и состоит из таких вот стальных изделий. Торговец в очередной раз взглянул на девушек.

«И чего это он все время на них пялится? И ведь явно же не на Мирру, в сравнении с Николь выглядящую очень и очень бледно».

Сама же Мирра с некоторой озабоченностью во взоре частенько поглядывала на Энди, несшего вахту у единственной мачты «Небесного странника». Вот с этим как раз все понятно: паури – аборигены, ведущие почти дикарский образ жизни, славятся не только своим миролюбием и добродушием, но и весьма свободными нравами. И особенно это относится к паурянкам.

Помнятся мне рассказы тех, кто побывал на островах архипелага, иные от восторга едва ли не захлебывались. Отсюда и беспокойство Мирры: как себя поведет ее Энди? Вообще-то и Николь должна на меня поглядывать, ее что, такие вещи совсем не волнуют? Или она так в себе уверена? Либо же ей безразлично? Мне даже немного грустно стало.

– Вы, наверное, обратили внимание, Люкануэль, – продолжил свой рассказ Кайль, – на форму островов.

На что я кивнул: обратил, еще как обратил.

– Согласитесь, создается такое впечатление, что, если острова сдвинуть вплотную друг к другу, они создадут единое целое, как будто они им и были когда-то.

И действительно, глядя на карту, на извилистые береговые очертания, так и хочется вырезать их всех по контурам, а затем сложить. Уверен, между ними не окажется ни малейшего просвета.

– Но самое удивительное в том, что проливы между островами очень и очень глубокие. Удивительно, если вспомнить глубину Кораллового моря.

После этих слов Кайль взглянул за борт, где действительно дно просматривалось в мельчайших деталях – там, где оно вообще существовало, потому что под нами проплывали бесчисленные атоллы, мели, выступающие из воды камни, скалы и крошечные островки с одинокими пальмами на них.

– И что по этому поводу говорят ученые? – спросил я только для того, чтобы что-то сказать.

– Ученые? А шут их знает, что они говорят, – пожал плечами Кайль. – Ни разу не приходилось с ними общаться.

«Так уж и ни разу? Один из них даже на борту „Небесного странника“ имеется – Берни Аднер. Причем самый настоящий, не из тех, что только и занимаются тем, что пишут мудреные книги, где через слово не понятно», – подумал я, но промолчал, глядя на то, как на мостик поднимается Николь.

– Вы сегодня выглядите особенно замечательно, – Кайль едва не расшаркался перед девушкой.

– Спасибо, господин Фамагосечесийт. Очень приятно это услышать от такого мужчины, как вы, – улыбнулась ему Николь.

А мне почему-то захотелось отправить этого господина, чье полное имя удается выговорить только через раз, если уж не за борт, так на палубу, настолько мне не понравилась адресованная ему улыбка Николь. Надо же, а он-то как расцвел, как будто внезапно оказался наследником очень богатого родственника, о существовании которого и не предполагал.

– Люк, мне необходимо с тобой поговорить, – сказала Николь после того, как Кайль все же спустился на палубу.

Мы отошли на самый край мостика, подальше от стоявшего за штурвалом Гвенаэля. Некоторое время помолчали, любуясь кипенно-белыми заснеженными вершинами гор острова Анхейма, особенно красиво смотревшимися на фоне лазурной глади моря. Мне и в голову не приходило, о чем хочет поговорить со мной Николь, но судя по ее решительному виду, разговор не сулил мне ничего хорошего. Наконец, она сказала:

– Люк, предупреждаю тебя сразу: если ты будешь глазеть на этих… – тут она на мгновение замолчала, очевидно, подбирая подходящий эпитет «этим», – в общем, девиц… Или, не приведи Создатель…

И тут же, оборвав себя на полуслове, произнесла с явной обидой:

– Ну и чего ты улыбаешься такой довольной улыбкой?

«Ну как тут не улыбаться, милая? – думал я, нежно привлекая ее к себе. – Я уж бог весть что успел подумать. Даже то, что вдруг стал тебе совсем безразличен».

Провожая ее стройную фигурку взглядом, я думал о том, что все для нас всех здесь, на Островах, должно сложиться хорошо. И если это будет действительно так, мы останемся на них надолго. А почему бы и нет? Климат здесь благословенный, войн отродясь не бывало, а работы для «Небесного странника» должно быть достаточно. Не думаю, что здесь их слишком уж много, летучих кораблей, а значит, предложения о найме посыплются один за другим. И самое главное: Коллегия, здесь, на Островах, абсолютно не имеет никакой силы. Конечно, все может измениться в одночасье, но пока мне беспокоиться не о чем.

– Капитан, взгляните, – оторвал меня от размышлений голос навигатора Брендоса.

Я принял из его рук зрительную трубу Древних – одну из тех чудесных вещей, что достались нам в наследство от людей, живших за тысячелетия до нас. Таких сейчас не делают, и вряд ли научатся делать в ближайшие века. Труба была моим подарком ему, и чего уж тут, несколько раз я пожалел, что не оставил ее себе, слишком высокой ценой она мне досталась. Зрительные трубы очень редко попадаются в древних руинах, а уж такая, обладающая способностью видеть сквозь ночную мглу, и вообще одна на тысячу, если не реже. И хотя навигатор Брендос держал ее постоянно на мостике, не унося с собой по окончании вахты, все-таки хозяином был он.