Дар Демона (СИ) - Веденеева Валерия. Страница 9

— Мэль? — Арон обернулся к другу. — Твоя охота.

Полуэльф улыбнулся, обнажив более острые, чем положено человеку, клыки:

— Думаю, пора!

Тотчас аура нестерпимо чуждого и вместе с тем давно знакомого изменения накрыла поляну, заставив эррэ самого Тонгила инстинктивно оградить человеческую суть хозяина щитом внутренней реальности. А вокруг люди превращались в волков, их тела ломало в судорогах боли и экстаза.

Несмотря на наложенные слои заклинаний, кони жалобно заржали и попятились. Арон привычно махнул рукой, набрасывая на пугливую скотину сеть подчинения; ржание стихло, глаза лошадей остекленели. А волки вытянутой цепочкой уже бежали вглубь леса, по четкому следу Светлого мага.

— Наперегонки? — не дожидаясь ответа, Мэль гикнул и сорвался с места. Тонгил, чувствуя почти мальчишеский азарт, припустил следом.

Светлый почти успел: до берега Вьесты человеку оставалось едва ли сто шагов, когда первый волк прыгнул ему на загривок, повалил на землю, и тут же сам покатился по траве, жалобно визжа и пачкая ее кровью. Светлый попятился, сжимая в правой руке неизвестно откуда взявшийся клинок; на лице смешались выражения отчаянья и решимости дорого продать свою жизнье сам покатился по траве, жалобно визжа. тела воина.

Мэа-таэль, обогнавший Арона, слетел с коня, одновременно выхватывая из ножен широкий охотничий кинжал, и пружинистой походкой двинулся к жертве:

— Потанцуем, красавчик? — хищная ухмылка полуэльфа сделала бы честь любому волку. Тонгил, остановивший коня в некотором отдалении, покачал головой: риск ради риска он понимать отказывался. Но казалось, что Мэля, будь он в ярости или веселом азарте, собственная жизнь не волновала. Полукровка словно жил одним днем, и день этот старался сделать как можно ярче и насыщеннее.

Это действительно походило на танец: кружение, обмен быстрыми ударами, изящно-ровный разрез на одежде и растекающееся кровавое пятно. Шаг назад, шаг вперед, быстрый наклон — не дать острию вспороть вену — отступ, и вновь атака. Светлый был со своим клинком неплох, совсем неплох, что нечасто случается среди магов. Но для Мэля охотничьи ножи матери стали первыми детскими игрушками.

Может, Мэль играл, а может, дрался всерьез, но вот одно точное движение перерезало Светлому сухожилия на правой руке, и тут же кинжал полукровки вошел пленнику в бок. Глухо вскрикнув, человек выронил оружие, целая рука инстинктивно метнулась к ране.

Мэль сделал шаг назад, а оборотни, до того сидевшие полукругом и терпеливо ждавшие, пока хозяева натешатся, бросились к поверженному. Светлый закричал — громко, отчаянно. Потом его голос оборвался — на самой высокой ноте…

А волки торопливо рвали куски от еще трепещущего тела, раздирая не только плоть, но и, что умели делать только оборотни, пульсирующий покров магии. Арону не было нужды подходить ближе, чтобы принять участие в пиршестве: его собственное эррэ жадно ловило энергию пожираемого мага, меняя ее полярность, делая частью себя. И все это время довольная улыбка не покидала лица Тонгила: ведь что может быть лучше, чем смертью врага увеличить свою силу?

Когда Арон открыл глаза, в комнате еще царил сиреневый сумрак. Потом чуть посветлело, тишина за окном разбилась первой птичьей трелью, и скоро уже многоголосый пернатый хор славил рассвет.

Можно было встать и заняться чем-то полезным, а можно было остаться лежать, глядя на полотно балдахина, думая о кошмарах, пришедших этой ночью. И гадать — считать их воспоминаниями прежнего Тонгила, собственным сумбурным бредом или же пророчеством будущего?

Глава 8.

Еще только занимался рассвет, когда из комнаты, отведенной прислуге тара Аримира, на цыпочках выбрался черноволосый юноша. Возможно, причина его стараний сохранить тишину заключалась в благородном желании дать остальным еще пару часов сна. Но возможно также, что намерения парня, стань они известны его благородному господину, вызвали бы у того гневный разлив желчи и нестерпимое желание вытянуть служку тростью по ребрам.

Так или иначе, но юноша, известный остальному каравану под именем Ресан, сумел выскользнуть незамеченным. Огляделся по сторонам и свернул в один из переходов, ведущих из восточного крыла к основному зданию замка. Несколько раз впереди слышались шаги, но пареньку удавалось спрятаться: то в достаточно глубокой тенистой нише, то в одном из перекрещивающихся проходов; так что стражники с руной Яруш на плече — знаком Тонгила — проходили мимо.

После четвертой такой встречи Ресан начал хмуриться: вооруженных людей в восточном крыле было слишком много. Похоже, посольство, в составе которого парень приехал, находилось под ненавязчивым арестом.

Вскоре юноша вышел на открытую галерею, соединявшую восточное крыло с центральный частью замка. Вид отсюда открывался столь изумительный, что Ресан все замедлял и замедлял шаг, пока, незаметно для себя, не оказался стоящим у высоких перил из искусно переплетенного вороненого железа. А на востоке восходило солнце.

Огненный шар в оранжевой лучистой короне поднимался из широкой озерной глади, словно император мира, шествующий по золотому ковру отражения на собственную коронацию. Лучи юного солнца ласково скользнули по лицу паренька, благословляя смертное чадо.

Ресан замер, не осмеливаясь дышать, лишь мелькнула горькая мысль, обращенная к хозяину замка: «Как можно каждый день видеть такую красоту и продолжать при этом творить зло? Как можно жить в таком прекрасном месте и оставаться жестоким убийцей и чернокнижником?»

Ладонь юноши поднялась в привычном жесте, очерчивая священный круг, потом коснулась груди напротив сердца, а губы прошептали короткую молитву — благодарение дневному светилу.

— Эй, ты! — из-за спины донесся усталый женский голос. Юноша вздрогнул от неожиданности, развернулся. На него смотрела пожилая горничная с недовольно поджатыми губами, прижимая к боку полную корзину грязного белья.

— Хватит бездельничать! — чувствовалось, что чужая леность горничную оскорбляла до глубины души. — Отнеси-ка это прачкам! И поживей! — тут неким чудом корзина моментально перекочевала к растерявшемуся Ресану, а горничная уже шла назад, бормоча про неприбранные покои и некоего Митрила, сующего нос куда не надо.

Тяжесть корзины заставила парня качнуться вперед и изумленно подумать, как могут женщины таскать эдакое каждый день. Впрочем, неважно. Одежда на Ресане небогатая, как и положено прислуге, а корзина вполне послужит пропуском, если встретятся стражники. Не могут ведь они знать в лицо всех слуг?

Единственный вопрос: куда ему следует доставить неожиданно доставшийся груз? Ресан оглянулся, соображая, где должна находиться прачечная. Дома она была в полуподвале, а если учесть направление, в каком шла горничная…

В центральной части замка стражников оказалось меньше, но один на долю Ресана все же достался. Высокий, седоусый, напомнивший сотника, служившего у отца. Решившись, юноша спросил у него дорогу, получил подробное разъяснение и отправился дальше по коридору.

А стражник провожал взглядом новенького паренька, раздумывая о том, что за последнее время в замке появилось уже немало пажей — дворянских деток, которыми родители пытались кто откупиться, а кто попросту задобрить грозного соседа. Тонгил набирал заложников, оберегая свои владения от неспокойствия на границах, — обычная тактика владетельного вельможи, которую стражник прекрасно понимал. Не мог он понять другого: как хватало духу у благородных таров отправлять своих родных и, несомненно, любимых детей Темному магу?

Жаль парнишку. Пожалуй, самый красивый среди всех заложников, если не считать юного эльфа… Одет бедно, но держит себя как благородный. Бастард чей-нибудь, приехал в качестве друга-прислуги для признанного сыночка?