Ритуал тьмы - Хардебуш Кристоф. Страница 80

— Добро пожаловать домой, господин! К вашему приезду все подготовлено.

— Что? — опешил Никколо.

Его лошадь отфыркивалась, да и сам он ловил губами воздух.

— Графиня Карнштайн сообщила нам, что вы скоро приедете, господин.

Как раз в этот момент во двор въехал Людовико.

— Валентина? Она здесь? У всех все в порядке?

— Да, господин.

Сердце Никколо сжалось. Они успели вовремя. Соскользнув с лошади, он едва не бросился громиле кучеру на шею.

Солнце наконец-то село, и на поместье опустилась ночь.

Валентина обвела взглядом библиотеку, в которой они собрались. Судя по часам, было уже далеко за полночь, и внезапно у нее возникло такое чувство, будто в ее теле пребывает сейчас какой-то другой человек, а сама она наблюдает за происходящим со стороны.

Ненастоящими казались ей и Людовико с Никколо, ходившие взад-вперед перед камином и рассказывавшие невероятнейшую историю о вампирах, оборотнях и обезумевшей инквизиторше. Они приехали в поместье через день после нее, вымотанные и взвинченные. Сейчас они, освежившись, описывали свои приключения. Валентина была счастлива видеть их живыми и здоровыми, но ей было горько оттого, что она никогда не знала всей правды о Никколо Вивиани.

Когда-то в этой же комнате Никколо уже рассказывал подобную историю. Валентина чуть не рассмеялась от этой мысли. Но то, о чем он говорил сегодня, не было мрачной сказкой, одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы убедиться в правдивости его слов.

Сложно было принять откровения, которыми этой ночью делились с ними Людовико и Никколо. Много лет назад в Швейцарии Никколо согласился на ритуал, во время которого его должен был укусить оборотень. Затем он, как одержимый, пытался выяснить происхождение и предназначение вервольфов и в конце концов оказался одним из них.

Тяжелее всего было принять эту новость Марцелле. Пару минут назад девушка выбежала из библиотеки.

— Я еще поговорю с ней, — предложил Никколо.

— Да, наверно, так будет лучше, — согласилась Эсмеральда.

«Видимо, она уже давно обо всем знала», — подумала Валентина, чувствуя, как эта мысль разжигает в ней гнев.

— Вы должны собрать вещи. Завтра выезжаем на рассвете, — продолжил Никколо. — Людовико полагает, что разумнее всего будет оставить Италию и направиться в Германию, в Пруссию. У Людовико есть земли под Берлином. А там уже посмотрим.

— Как по мне, то лучше выезжать прямо сейчас, — вмешался граф. — Но я боюсь, что мы не успеем собраться. Надеюсь, на территории протестантов мы будем в безопасности.

«В безопасности! — Ярость Валентины росла с каждым мгновением. — А нас, конечно, никто не спрашивает. Ну, значит, поедем в Берлин, какая уж теперь разница».

Смутная тревога не давала Никколо успокоиться, и он понимал, почему Людовико хочет уехать прямо сейчас. Возможно, сказывались времена, которые он провел в рабстве, или же он не мог поверить в свою безопасность, но мысль о том, что Жиане удалось заманить Валентину в Ареццо, не шла у юного графа из головы. При этом Никколо понимал, что, скорее всего, навсегда лишит Марцеллу привычного окружения. Его сестра всегда мечтала о путешествиях, но наверняка иначе представляла себе обстоятельства своего отъезда.

— Предатель, — прошипела она ему в лицо. — Ты бросил меня одну, чтобы отдаться своему безумию! И теперь ты заявляешь, что мы оба, нет, даже вся наша семья — настоящие чудовища?

Никколо не стал возражать, надеясь на то, что Марцелла все поймет, когда у нее будет время подумать и привыкнуть к своему новому положению. «И привыкнуть к мысли о том, что с ней может произойти».

Юноша мерил шагами библиотеку, время от времени останавливаясь, чтобы отхлебнуть вина. В его голове складывались и тут же рушились планы — о поездке в Берлин, об укрытиях, которыми они смогут воспользоваться. Он надеялся вновь повидаться с Катей и Гристо. А потом, возможно, следовало вообще уехать из Европы, направиться в Новый Свет или в Индию, в Японию или еще куда-нибудь, где их никто не знал и где они смогут начать новую жизнь.

Людовико был более спокоен, по крайней мере, внешне. Усевшись в старое уютное кресло, вампир читал книгу из коллекции Никколо. Время от времени он улыбался, а однажды даже рассмеялся.

— Просто восхитительно, — заметил он. — Кто бы это ни написал, у него наверняка была очень бурная фантазия. Чеснок и кресты, ну надо же!

Но Никколо лишь что-то буркнул в ответ. Мыслями он опять был в Албании. В какой-то момент он поймал себя на том, что вновь и вновь пытается сбежать… Перед отъездом у него осталось еще одно незавершенное дело.

Валентина склонилась над открытым сундуком. Собирать, собственно говоря, было нечего, и она отправила Эмили спать — чтобы уложить платье, белье и пару мелочей, помощь ей не требовалась, ведь сумки, привезенные в Ареццо, так и остались неразобранными. Опустив в сундук щетку для волос, Валентина взяла серебряное зеркальце, и уже уложила его, когда решила еще раз посмотреть на себя. В зеркале девушка выглядела измотанной: веки припухли, под глазами залегли тени. Она устала. Устала от этой поездки, от этой ночи. И от всей той лжи, которая предопределяла ее жизнь. Схватив зеркало, Валентина изо всех сил швырнула его в стену.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — рявкнула она, думая, что это ее муж или Марцелла.

Но в комнату вошел Никколо. Вид у него был смущенный.

— Ты уронила зеркальце? — спросил он, увидев осколки на полу.

— Нет. Я только что бросила его о стену, — холодно ответила девушка. — Чем могу служить?

Никколо беспомощно поднял руки, не зная, что сказать. За эти годы он изменился сильнее остальных — угловатый подросток превратился в настоящего мужчину, носившего потертый костюм так, будто это мантия короля. И выражение его глаз позволяло понять, что этому юноше довелось пережить.

— Ничем, я просто хотел с тобой увидеться. Убедиться в том, что у тебя все в порядке.

— Что ж, у меня все в порядке, как видишь, — раздраженно отрезала она. — Теперь можешь пойти к Эсмеральде и проверить, как там она.

Смущенно кивнув, Никколо уже повернулся к выходу, но тут Валентине стало стыдно за свою грубость.

— А сам-то ты как? — уже спокойнее спросила она. — Наверное, последние годы были для тебя просто ужасны.

Никколо робко улыбнулся.

— Иногда мне по-прежнему снится, что я сижу в той шахте, если ты об этом. Это было кошмарное место, и я очень благодарен Людовико за то, что он спас меня. Это еще одна причина, по которой я пришел к тебе. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты послала его ко мне.

— Ты об этом знаешь? Людовико тебе рассказал?

— Даже если бы он мне ничего не говорил, я все равно догадался бы. У него самого не было причин рисковать жизнью ради меня. Ему не свойственны столь благородные жесты.

— Он поехал в Албанию, чтобы вызволить тебя из плена Али-паши, — резко напомнила ему Валентина. — Да, он сделал это потому, что я его попросила. И это притом, что он знал, почему я его об этом прошу. И если я правильно поняла твой рассказ, Людовико чуть не погиб, спасая тебя. И он, по крайней мере, был честен со мной в отношении того, что касается его натуры. Так что не надо мне тут рассказывать о благородных жестах.

Кивнув, Никколо молча опустил голову и на мгновение вновь напомнил Валентине того юного итальянца, в которого она когда-то влюбилась.

— Ты права, — пробормотал он. — Я не рассказал тебе правду, ни в Женеве, ни в Париже. Я думал, что смогу защитить тебя, если просто уйду, но сейчас я понимаю, как ошибался. Людовико правильно поступил, открывшись тебе, — расправив плечи, он взглянул ей в глаза. — Я больше не могу лгать, Валентина. Слишком уж долго тянется эта ложь. В темнице Али-паши у меня было время на сожаления. Я пришел сюда сказать тебе, что я тебя люблю и всегда любил. Я надеюсь, что ты сможешь меня простить и уедешь отсюда вместе со мной.