Эти бессмертные - Проскурин Вадим Геннадьевич. Страница 44

Бригитта сладостно вздохнула, бесчувственное тело Трея дернулось судорогой, только Ивернес никак не отреагировал на заклинательную фразу. А ведь Павел не подкрепил ее ни жестом, ни ментальным усилием. Или все-таки подкрепил неосознанно? Да наплевать!

— Думаете, сила в силе? — продолжал вещать Павел. — Сила в правде. А правда — в глазах смотрящего. А если кто не согласен с твоей правдой, скажи «ду ду ду ду ду», и истина восторжествует. Вот в чем истинная сила и истинная правда.

Павел сделал паузу, переводя дыхание.

— Истинное пророчество, — прошептала Бригитта, ее лицо выражало запредельную степень благоговения.

— Не хочу обидеть тебя, Павел, — сказал Ивернес, — но, по-моему, ты преувеличиваешь. Я помню твой рассказ о зачистке Фанарейского замка. Сэр Хайрон, несомненно, владел этим заклинанием, однако он не применил его против сэра Хортона. Почему? Или у этой магии есть побочные эффекты, или она излишне истощает силы заклинающего, или что-то еще в том же духе. Если бы все было так, как ты говоришь, воители применяли бы только такую магию. Боюсь, ты ошибаешься. Я понимаю твои чувства, Павел. Ты чуть было не перенес чудовищное унижение, сильнейшее из всех, что ты мог себе представить. На мой взгляд, с тобой в любом случае не случилось бы ничего страшного, но я не ты, я готов поверить, что для тебя это ужасно. Но дело не в этом. Ты бросил вызов барону Трею и победил, так заверши же свою победу, добей его. А если не хочешь сам — прикажи мне, я сделаю это вместо тебя, мое действие ничуть не умалит твою славу, победу-то одержал ты. Или ничего не приказывай, я все сделаю сам.

— Нет, — решительно сказал Павел. — Я пришел сюда не для того, чтобы убивать. Слушайте, дети, следующий урок потрясателя — нельзя убивать, если можно не убивать. Мы не станем отнимать жизнь у этого мешка с дерьмом.

— Ты хочешь принять у него клятву верности? — спросил Ивернес. — Интересная идея, но, на мой взгляд, слишком рискованная. По собственной воле он не даст тебе эту клятву, а заклятие покорности, наложенное на него, может распасться в любой момент. Ты же сам видишь, какое оно нестойкое. На тебя его накладывали дважды, и дольше нескольких дней оно не продержалось. Я бы не рисковал.

Трей зашевелился, приподнял голову и вдруг резко дернул руками, Павел не успел определить, что именно он собирается сделать, тело отреагировало быстрее. Руки сами собой сложились в жесте сплошного файрбола, а сознание послало короткий импульс. Пахнуло жаром, в комнате резко запахло горелой плотью. Барон катался по полу из стороны в сторону, зажимая руками выжженные глазницы, из-под пальцев сочилась кровь и какая-то слизь.

— Добей его, — сказал Павел. И добавил пятью секундами позже: — Молодец, спасибо. А теперь забери куда-нибудь тело и оставь меня. И ты, Бригитта, тоже оставь меня, хочу побыть один.

Глава шестая

1

Против всех ожиданий, ночью Павел спал крепко, ничего ему не снилось, это был нормальный здоровый сон. Он проснулся свежим и отдохнувшим, бодрым и полным сил. Встал с убогой рабской кровати, потянулся и непроизвольно поморщился — заныли выбитые пальцы на ноге. Павел покосился в угол, где вчера вечером катался по полу барон Трей. Сегодня о покойнике напоминало лишь небольшое темное пятно. Добро пожаловать, барон, в новое воплощение, надеюсь, в этой жизни ты станешь мухой или опарышем. Или большим-большим деревом вроде земного баобаба. Будешь знать, как покушаться на святое.

Зачесалась задница. Почесываясь, Павел осторожно покопался в памяти о вчерашнем. Нет, Бригитта успела вовремя, это точно. Никаких сомнений. И незачем так волноваться из-за того, чего удачно избежал, не надо уподобляться пуганой вороне, что теперь и куста боится.

Жаль, что в комнате, отведенной рабу-демону, нет окон. Как было бы здорово высунуться наружу да и запулить в ясное небо огненную струю сплошного файрбола. Типа, салют в честь первой победы потрясателя. Еще десять тысяч побед, и весь мир будет наш.

Павел размял руки и попробовал сложить пальцы поочередно во все три заклинательных жеста. Вроде получается, хотя правая рука побаливает. Не стоило с такой силой бить этого пидора, еще чуть-чуть, и пальцы на руке тоже сломал бы, а медицины здесь нет, воители лечат раны магией, а простолюдинам медицина вообще не положена, их не лечат, а зачищают. Надо будет, кстати, узнать при случае, как пользоваться лечебной магией, а то неприлично получается: называешься потрясателем вселенной, а простейшими заклинаниями не владеешь.

Несмотря на то что часов у Павла не было, он был уверен, что вот-вот наступит время завтрака — за дни, что Павел провел в этом мире, у него выработалась привычка просыпаться в одно и то же время. Пора выходить из комнаты и идти на завтрак, но подойти к двери и толкнуть ее было страшно. Пожалуй, зря он вчера сразу залег спать, как только боевое возбуждение ушло и навалилась усталость, не только физическая, но и внутренняя, магическая, от множества сотворенных заклинаний. Это было слишком беспечно, ему повезло, что он еще жив. Хорошо, что в замке сейчас нет безземельных воителей, они все ушли вместе с Людвигом. А то пришли бы к нему ночью и покарали не в меру наглого раба, возомнившего о себе невесть что.

Павел решительно толкнул дверь, вышел в коридор и чуть было не налетел на Флетчера, согнувшегося в низком поклоне.

— Приветствую нового повелителя! — провозгласил мастер расчетов. — Я был бы счастлив, если бы ваше высокоблагородие соблаговолило позволить мне присутствовать при вашем завтраке. Если бы мне было позволено, я был бы счастлив обсудить с новым повелителем некоторые неотложные вопросы.

— Конечно, Флетчер, — кивнул Павел. — Пойдем, позавтракаем вместе. А почему ты называешь меня высокоблагородием? Я теперь считаюсь бароном?

— Да, мой повелитель, — ответил Флетчер. — Победив сэра Трея, ваше высокоблагородие делом доказало права на титул барона. Вашему высокоблагородию нет нужды сомневаться в законности этого титула.

Павел довольно рассмеялся.

— Кажется, дела обстоят не так плохо, как мне казалось, — сказал он. — Не так ли, Флетчер?

— Не смею предполагать, что именно казалось вашему высокоблагородию, — ответил Флетчер и замолчал.

Они подошли к обеденному залу, у входа в зал стояла Бригитта, при виде Павла она склонилась в поклоне, не столь низком, как у Флетчера, но все равно весьма почтительном.

— Приветствую повелителя, — сказала она.

— И тебе привет, девочка моя, — ласково улыбнулся Павел. — Пойдемте к столу. А почему там только одна тарелка?

— В этом замке сейчас присутствует только один воитель, — объяснил Флетчер. — Поскольку я не получал указаний о том, какие рабы достойны присутствовать при трапезе вашего высокоблагородия…

— Оставь высокие слова, Флетчер, — оборвал его Павел. — Прикажи, пусть тебе и Бригитте принесут приборы. И присоединяйся к трапезе.

Через минуту запыхавшаяся служанка притащила еще две тарелки, и трапеза началась. Впрочем, это сложно было назвать трапезой — на Земле еда в «Макдоналдсе» и то вкуснее. Каша из непонятной крупы, отдаленно похожей на перловку, без мяса, без соли и почти без масла. Об утреннем кофе в этом мире не слышали, да что говорить, здесь даже о йогуртах не слышали.

— Флетчер, ты что-то хотел обсудить, — сказал Павел. — Давай, начинай. И не надо именовать меня высокоблагородием, называй просто по имени.

— Хорошо, Павел, — кивнул Флетчер. — Мне это непривычно, но я постараюсь. В первую очередь я бы хотел спросить повели… гм… спросить вас, Павел, если мне будет позво… гм… В общем, я хотел бы спросить, собирается ли ваше высоко… собираетесь ли вы, Павел, бросать вызов лорду Хортону?

Павел чуть не поперхнулся кашей.

— А это точно надо? — ответил он вопросом на вопрос. — Вообще-то не собираюсь, даже боюсь, честно говоря. Кто я и кто Хортон? Да он меня одним пальцем разотрет. Или я не прав, Флетчер?