По ту сторону - Каменев Виктор. Страница 4

— Дерьмо!

Мы с Красавчиком переглянулись между собой.

— Целые килограммы дерьма! — вещал Бабай. — В котором копошатся многомиллиардные колонии болезнетворных бактерий. Да девка просто гниёт заживо. Симпатичная! А её кости вы видели? — он провёл пальцами по рёбрам девушки. — Какое мерзкое и отвратительное зрелище! Фу!

И Бабай демонстративно отёр лапы о мохнатые бёдра.

— Первый раз с таким сталкиваюсь, — шепнул мне Красавчик. — Девочка сошла с ума, узнав о том, что у неё есть кишки, а в них живут бактерии.

— Что делать будем? — спросил я его.

Красавчик пожал плечами.

— А ты меня ещё упрекаешь, — закончил свою анатомическую лекцию Бабай. — Лучше пойдёмте картошку есть.

*

— Одним мордобоем тут не обойдёшься, — поведал мне Красавчик. — Придётся работать непосредственно с пациенткой. Кстати, ипохондрический бред — это когда люди находят у себя болезни, которых на самом деле не существует. Пример этого заболевания — причём живой пример — сидит прямо перед тобой. Картина Сальвадора Дали «Сон загнивающей заживо». Девочка, наверное, начиталась медицинских книжек или увидела свои рентгеновские снимки, чёрт её знает.

Я смотрел на Красавчика, ожидая каких-то действий с его стороны, а он вдруг пригнул голову, словно к чему-то прислушиваясь, затем сказал:

— Понял.

— Ты меня спрашиваешь? Кто из нас стажируется?

Красавчик ещё раз поразил меня своими познаниями в живописи, пробормотав:

— Фреска Андрея Рублёва «Он сказал — поехали!». Ладно, Тристан. Ты пока побудь здесь, а я узнаю, в чём дело, вернусь, и мы закончим тут всё вдвоём.

Он хлопнул меня по плечу и тут же исчез.

— Тристанчик, миленький, — послышалось из приёмника. — Ты там как? Помощь нужна?

Внезапно в мою голову ворвалась одна интересная мысль.

— Пчёлка, ты можешь музыку организовать? — спросил я в передатчик.

— Какую? Рок-н-ролл, хэви метал?

— Вальс.

Тотчас же что-то щёлкнуло, и по пещере полилась плавная мелодия «Сказок Венского леса». Бабай удивлённо оглянулся и полез в костёр за картофелиной. Девушка даже не пошевелилась.

Я подошёл к ней, присел около неё на корточки, повернул её лицо в свою сторону и сказал:

— Позвольте пригласить вас на тур вальса.

— Меня??? — изумилась девушка.

— Именно вас.

Чёрт его знает, как оно получилось, но теперь на мне был гусарский мундир, и длинная сабля свисала с левого бедра.

— Я не могу, — сказала пациентка.

— Но почему? Всего на один тур!

— Я же сказала, что не могу, — отрезала девушка, отползая в сторону.

— Но в чём причина вашего отказа?! — воскликнул я, прикинувшись обиженным.

Девушка посмотрела на меня с отчаянной беспомощностью во взгляде.

— Разве вы не видите, что я больна? — прошептала она.

— Нет, не вижу. Чем, интересно? Болезнь, надеюсь, не заразна? У вас такой прелестный румянец на щеках.

— Вы мне льстите, — ответила девушка. — Не знаю, правда, зачем. Я больна. Внутри меня всё гниёт. И миллиарды микробов пожирают мои внутренности заживо.

— Мадемуазель, танец заканчивается, — поторопил её я.

— Нет! Я не могу! Послушайте, как вы не понимаете, — пациентка перешла на трагический шёпот. — Это же распад. Гниение. От меня должен исходить ужасный трупный запах. Прошу вас, уйдите.

— Вы тоже почувствовали эту вонь? Её издаёт вон то существо у костра, — я кивнул на Ба-бая, мирно пожиравшего горячую картошку. — Идёмте.

— Нет!

Не теряя больше времени на разговоры, я встал на ноги, схватил девушку за руку и рванул на себя. Она пулей взлетела с пола и врезалась в мою грудь, после чего мы закружились под музыку по пещере, стараясь при этом не влезть в костёр.

(Краткое отступление. Тут около меня стоит Серёга и не даёт мне работать. Он бубнит, что я не умею танцевать вальс и нечего тут лапшу на бумагу вешать. Пошёл он! Тоже мне, великий танцор нашёлся. Ладно бы какой-нибудь балетмейстер лез критиковать.)

Девушка вначале казалась оцепеневшей, скованной, смотрела на меня с ужасом и передвигалась будто робот. Но всё же увлеклась и она. Вскоре мы уже лихо кружили по пещере, и Бабай смотрел на нас, разинув рот.

Пчёлка вырубила музыку. Я церемонно отвёл девушку к стене, склонил голову и сказал:

— Благодарю за танец. Когда мы можем увидеться снова?

— Никогда, — ответила пациентка, переводя дух. — Я больна. Могу даже до завтра не дожить, так стоит ли давать пустые обещания?

— Вы симулянтка.

— Но меня же пожирают микробы! — возразила она в отчаянии. — И я загниваю! Отчего и кости у меня какие-то жёлтые, неровные…

— А какие они у вас должны быть? — перебил я. — Синие и под линейку? Кстати, насчёт микробов. Что вы о них знаете?

— Ну, они такие… Маленькие…

— Ваши познания в этой области просто безграничны. Вы, вероятно, знакомы с работами микробиолога Йенсена?

Научные диспуты глупо проводить в гусарском мундире, и Пчёлка мигом меня переодела. Теперь я был в строгом костюме, белом халате, наброшенном на плечи и в очках (без стёкол, правда).

— Не знакома, — ответила пациентка.

— Ага! Значит, вы читали доклад профессора Харди на медицинской научной конференции в Генуе в 1976 году?

— Тоже нет.

— Тогда всё ясно. Вам попались работы доктора Куницына. Но он ошибался в своих выводах, что потом убедительно доказал его коллега Марский. Кстати, Куницын после этого и сам осознал свою ошибку.

— Послушайте, я в первый раз в жизни слышу все эти фамилии, — прервала меня пациентка.

И неудивительно — ведь я придумал их только что. К тому же очень сомнительно, будто в Генуе в 1976 году была медицинская конференция, на которой делался доклад по микробиологии.

По-моему, начинала просматриваться перспектива. Я разбирался в микробиологии не больше своей пациентки, но надо было хватать быка за рога:

— Тогда придётся вам рассказать. Микробы начнут вас пожирать лишь после того, как вы скончаетесь. А сейчас ваши молодые и здоровые…

В этом месте пациентка попыталась возразить, и мне пришлось повысить голос:

— Я говорю: здоровые клетки успешно им в этом противодействуют. Да, спору нет, микробы — штука нехорошая и прожорливая. Но клетки, как следует из курса лекций профессора…

Девушка обречённо вздохнула.

— …Бернштейна — самостоятельные организмы, — продолжал я. — И вполне могут дать в морду враждебному вирусу.

Пациентка впервые за день несмело улыбнулась. Бабай сожрал всю свою картошку и подошёл к нам.

— Ты чего-то там про морду говорил, — напомнил он. — Бить меня будешь?

И в самом деле, врезать ему, что ли? Но чего из этого выйдет и куда потом войдёт — вот вопрос. Во всяком случае, нож в его лапе выглядел довольно зловеще, а я ещё не успел потратить денег, выплаченных мне доктором. Пусть лучше Красавчик ему морду бьёт, между собой они быстрее столкуются. И я ответил:

— Хоть ты и порядочная скотина, но мордобой мы пока отложим.

Бабай был приятно удивлён моими словами.

— Как, ты говоришь, тебя зовут? Тарзан?

— Тристан, — поправил я.

— Пойдём, я тебе выход отсюда покажу.

Затем Бабай почесал в мохнатом затылке и выдавил из себя, повернувшись к моей подопечной:

— Знаешь, а ты и правда того… Симпатичная.

*

Я открыл глаза.

— Лежи! — взвизгнула Пчёлка и, подскочив ко мне, сняла с моей головы какую-то блестящую штуковину с наушниками. Затем мне было позволено встать.

— Ты молодец, — сказала Пчёлка, снова усаживаясь за пульт. — А Зомби с Красавчиком поспорили, справишься ли ты самостоятельно.

— И как? Я справился?

— Ну ты даёшь, — сказала Пчёлка, покачивая головой. — Зомби теперь должен Красавчику бутылку водки.

После этого она произнесла в микрофон:

— Красавчик, о Бабае можешь больше не думать.

Затем Пчёлка подняла трубку внутреннего телефона и сообщила:

— Доктор, Тристан вернулся. Да, всё в порядке.

— Пчёлка, а ты откуда знаешь, что я там делал?