Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман. Страница 33

Любимый конь, серый жеребец Императора, был все еще на другой стороне Бычьего Брода. Сейчас Туризин гарцевал на вороном. Гаврас махнул рукой в сторону города и снял шлем, чтобы солдаты Сфранцеза, стоящие на стенах, увидели его лицо. В честь сегодняшнего события на нем были знаки императорского достоинства: золотой обруч вокруг конического шлема и красные сапоги, ярко выделявшиеся на фоне черных боков коня. В остальном же он не отличался от обычных солдат, к которым сейчас и обращался. Туризин вообще терпеть не мог усыпанных золотыми узорными пластинами и драгоценностями одежд, которые должен был носить, согласно обычаю, Автократор.

На стенах скопилось множество воинов, наблюдавших за тем, что происходит внизу. Основная масса их стояла на нижней, внешней стене. Лучше всего, как и следовало ожидать, охранялись ворота. Массивная внутренняя стена высотой в пятьдесят локтей была защищена не так сильно.

– Для чего вам служить чернильным душам? – крикнул солдатам герольд. – Они скорее превратят вас в крепостных, чем станут терпеть возле себя настоящих воинов!

Это было правдой. Бюрократы-Императоры, властвовавшие в Видессосе последние пятьдесят лет, систематически заменяли местных солдат наемниками, чтобы сломить волю своих соперников, провинциальных магнатов. Процесс этот был уже закончен, войска, защищавшие Ортайяса Сфранцеза и его дядю, в основном состояли именно из наемных солдат.

Они насмешливо засвистели и заулюлюкали в ответ на слова герольда. Со стены донеслись крики:

– Поэтому им нужны настоящие солдаты, которые воюют за них!

– Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! – заорали намдалени, стараясь заглушить голос герольда.

Один из наемников, солдат с сильными легкими и, видимо, практическим взглядом на вещи, крикнул:

– Зачем нам ты, когда у нас есть Сфранцез? Он хорошо платит нам за службу, а ты отправишь нас по домам нищими!

Губы Туризина скривились в недоброй улыбке, его недоверие к наемникам было хорошо известно, несмотря на то, что собственная армия Гавраса состояла из них более чем наполовину. Забыв о своем герольде, он рявкнул в ответ:

– Зачем вам иметь дело с предателем? Ваш бесстрашный Ортайяс стоил нам Марагхи! Он бежал, как трусливая мышь, с поля боя, а вместе с них удрали и его красивые слова! Забыли? «Стыд и позор тем, кто не выдержит испытания!»

Последние слова Туризин прокричал треснувшим тенором, пародируя голос своего врага. Он с насмешкой повторил цитату из речи Сфранцеза, с которой тот обратился к своим солдатам перед ужасной битвой. Большинство воинов Гавраса участвовали в этом сражении, и их гнев выплеснулся в криках:

– Отдайте нам этого труса! Послать его на ипподром! На нем можно будет кататься вместо лошади! Вы, должно быть, ребята отчаянной храбрости, если сражаетесь, наслушавшись его дурацких речей!

– Давайте его сюда, мы покажем ему побольше того, что он мог вычитать в своей дурацкой книге! – сердито присоединился Гай Филипп.

Гнев, охвативший солдат Гавраса, казалось, передался защитникам города. Они были только людьми, как все остальные, и насмешки их собратьев-солдат не могли на них не подействовать Когда ругательства иссякли, на стенах Видессоса воцарилось задумчивое молчание. И тут один из офицеров Сфранцеза, возвышавшийся над своими солдатами, как башня, загрохотал хриплым смехом:

– Ты тоже бежал, Гаврас, ты бежал, когда твой брат потерял свою голову! Так чем же ты лучше господина, которому служим мы?

Туризин сперва покраснел, потом побелел как мел. Он вонзил шпоры в бока своего коня и поднял его на дыбы.

– На штурм! – крикнул он. – Убейте этого грязного выродка!

Несколько солдат двинулись к стенам, но большинство даже не шелохнулось – всем было ясно, что неподготовленный штурм городских укреплений может окончиться только поражением и кровавой бойней.

Пока Гаврас успокаивал своего коня, Марк поспешил подойти поближе, чтобы успокоить самого Императора. Баанес Ономагулос был уже рядом. Он удерживал коня и мягко, но настойчиво говорил что-то разъяренному Туризину. Баанес и Марк сумели урезонить Императора, но полностью охладить его ярость все же не смогла.

– Эта свинья мне дорого заплатит! Клянусь! – Туризин погрозил кулаком офицеру, стоящему на стене, но тот в ответ только презрительно усмехнулся и повернулся к нему задом.

Слова этого человека подбодрили его товарищей. В ответ на угрозу Туризина они заулюлюкали и заорали непристойности, сопровождая их грязными жестами.

– Ты знаешь этого офицера Сфранцеза? – спросил Скаурус Баанеса Ономагулоса, когда они вернулись к своим солдатами – У мерзавца есть сила воли.

– Тем хуже для нас. Они струсили, там, наверху, они тряслись, пока он не открыл рот. – Ономагулос прикрыл глаза от солнца и взглянул на стену. – Шлем закрывает его лицо, но судя по его росту и самоуверенности, я полагаю, что этот человек носит имя Отиса Ршаваса. Говорят, он командует бандой жутких головорезов. Это новичок в Видессосе, и я знаю о нем не слишком много.

Марк подумал, что звучит все это странно. Судя по имени, Ршавас видессианин, и как может не знать его Баанес, вояка с тридцатилетним стажем, совершенно непонятно. Ономагулос наверняка знает поименно всех лучших бойцов Империи. Возможно, впрочем, напомнил он самому себе, все это из-за хаоса, царящего в Видессосе в последнее время. Может быть, этот Ршавас был бандитским вожаком и промышлял грабежами, а теперь перешел на службу к Сфранцезу?..

Ортайяс и его дядя, казалось, были готовы выдержать осаду, и Туризину после словесной перепалки у стен, не оставалось ничего иного, как начать ее. Его солдаты приступили к возведению земляной насыпи, закрывая горло полуострова, на котором стоял Видессос. Некоторые воины были, однако, совершенно непригодны для этой работы. Катриши Лаона Пакимера с энтузиазмом копали и выносили землю в течение двух-трех дней, но потом начали скучать.

– Не могу винить их в этом, – прямо сказал Пакимер Туризину, когда тот пытался вернуть их к работе. – Мы пришли воевать с каздами, а не участвовать в твоей гражданской войне. Мы всегда можем вернуться домой, если уж на то пошло. Я и сам уже заскучал по жене.

Гаврас вспыхнул было, но сдержался. Он не мог позволить себе давить на катришей без риска начать еще одну гражданскую войну – на сей раз в собственном лагере. Кочевники-каморы даже не стали учиться работать лопатой.

Не желая терять таких отличных кавалеристов, Туризин отправил катришей вместе с каморами добывать продовольствие и фураж. К своему удивлению, Скаурус обнаружил, что тоже скучает без Хелвис, несмотря на их бурные ссоры. Он начал привыкать к тому, что время от времени они ссорятся, – неизбежный результат привязанности между двумя сильными характерами, ни один из которых не хотел уступить другому и приспособиться к привычкам партнера. Но было у них и много хорошего. Привязанность к детям играла не последнюю роль. Трибун поздно стал отцом, и новое чувство отцовства еще не успело притупиться.

В первые дни осады Видессоса у него не было времени, чтобы ощутить одиночество. В отличие от солдат Пакимера, римляне хорошо знали технику осады городов. Лопаты и колья были непременной частью походов, они возводили лагерные укрепления всякий раз, когда становились на ночлег.

Ономагулос и Туризин часто проверяли работу солдат. На лице Императора застыло недовольное выражение, когда он объехал вокруг неуклюжей баррикады, медленно возводимой солдатами Баанеса. Ономагулос тоже был мрачен С тех пор как он получил ранение, изувечившее его ногу, угрюмое выражение редко покидало его лицо. Хотя в эту минуту он вряд ли испытывал боль – верховая езда не доставляла ему неудобства, в отличие от пешего шага, когда-то быстрого и уверенного, а теперь неловкого. Увидев широкий ров и утыканную кольями насыпь, почти законченную легионерами, – римляне удерживали самую южную точку километровой осадной линии, – Гаврас повеселел.

– О, это уже значительно лучше, – сказал Император, обращаясь больше к Ономагулосу, чем к Марку. – Намного лучше, чем сработали твои парни, Баанес.