Чупакабра (СИ) - Бальсина Екатерина. Страница 17

В это время белошерстый перестал корчиться и застыл, спрятав морду между передними лапами. Вот тут уж я перепугался не на шутку. Неужели издох? С одной стороны, хорошо, это означает, что я свободен от всех обязательств и могу возвращаться домой. С другой стороны, это очень плохо, потому что я понятия не имею, как отсюда попасть в родной лес. А на черноклокого надежды мало.

Растерянный и испуганный, я бестолково топтался возле белошерстого, не зная, что предпринять.

Тиллирет наконец взял себя в руки и отвел руки от лица. Только для того, чтобы подскочить на месте с испуганным криком. Прямо над ним нависла перекошенная морда чупакабры, в глазах которого горел безумный огонек. Сбесился? Вполне может быть. Сожрал в лесу какую-нибудь пакость и все, привет рассудку.

— Ты живой! — с непонятным облегчением выдохнул зверь и отодвинулся в сторону. — Я уж было испугался… Что у вас тут случилось?

Тиллирет сразу же помрачнел.

— Нас с Пином только что снова послали. Причем очень далеко и с очень неприятной целью. Теперь мы должны добыть Рубин Квашдрихпурты.

— А что это такое? — усаживаясь на хвост, полюбопытствовал чупакабра.

— Рубин — это такой красный камень. А Квашдрихпурта — это верховная богиня султаната Ингар. Рубин же Квашдрихпурты — это главное украшение находящейся в столичном храме статуи богини. И именно его нам предлагается заполучить. Тридцать три демона, за осквернение храма с преступников снимают кожу, а потом варят их в соленом молоке.

— С ворами там обходятся еще хуже, — подал голос очухавшийся Пин. — Им отрубают руки по локоть, отрезают язык, уши, и все это прижигают раскаленным железом. Даже не знаю, какое из этих обвинений мне нравится больше. Мурдин совсем с ума сошел, если пытается подбить нас украсть такую вещь.

— Он не сказал — украсть, — зло сплюнул Тиллирет. — Он сказал — добыть. Наверное, рассчитывает на то, что султан Ингара, как мой старый знакомый, пойдет мне навстречу и выполнит эту сумасшедшую просьбу.

— А он выполнит? — оживился Пин.

— Скорее скормит меня своей элитной псарне, — мрачно спрогнозировал Бродяга. — Ладно бы еще что-нибудь из султанской сокровищницы, и то я не уверен, что дело бы выгорело. Но замахнуться на величайшую святыню!.. Думаю, нам надо всерьез поговорить с Мурдином.

Я растерянно переводил глаза с одного на другого. Это как же понимать? Мы не только не отправляемся обратно, но еще и идем на верную погибель? Не хочу! Хочу домой, в лес. Да хоть в берлогу белошерстого, но только не в новые неприятности. Я не намерен уподобляться своему дальнему предку, который прошел через полмира, преследуя человека, лишившего его хвоста. Человека-то этого он нашел и прикончил, но сам вернулся домой только для того, чтобы протянуть лапы. Хотя история про его странствия крайне поучительна и обязательна к прослушиванию всем молодым чупакабрам в возрасте пяти месяцев, но меня как-то не вдохновляет стать семейной легендой, сгинув в неизвестных краях. К тому же все накопленные мной наблюдения человеков не будут иметь никакой цены, если о них никто не узнает.

— Предлагаю перенестись в ближайший трактир и обсудить сложившееся положение там, под кружку пива и тарелку свежего жаркого, — предложил Пин. — По крайней мере, на полный желудок все это покажется не таким уж ужасным.

Тиллирет угрюмо кивнул, и путешественники в мгновение ока оказались в довольно приличном заведении где-то на окраине Черного бора. Бродяга восседал за столом с крайне мрачным видом. Ох, не зря его одолевали дурные предчувствия перед этим путешествием! Вот, пожалуйста, результат. Мурдин окончательно спятил и отправляет друзей на верную смерть.

Самое поганое во всем этом деле было то, что Тиллирету было безумно любопытно, зачем Мурдину вообще все это понадобилось. И ради того, чтобы узнать правду, он был готов раздобыть не только Рубин Квашдрихпурты, но и Сапфир Северного Короля, и Изумруд Грешных Вод. Впрочем, мага терзали смутные подозрения, что все равно он не добьется от главы гильдии ничего внятного, пока не выполнит все то, что тот задумал. К тому же на Бродягу после первой же кружечки пива нахлынула ностальгия, и он с удовольствием начал припоминать собственные былые приключения.

Эх, все-таки до чего же хорошо иногда вот так тряхнуть стариной и прогуляться по просторам мира! Посетить все четыре великих государства: Ингар; Борунд, владения Северного Короля; большой островной архипелаг Змеиный хвост, расположенный в Грешных Водах; и, конечно же, Империю, откуда Тиллирет имел честь быть родом. Его горячо любимая Загребинка, где он родился, вырос и твердо намеревался прожить последние дни своей жизни, находилась всего в пятистах километрах от столицы, так что можно было с некоторой долей вероятности утверждать, что Бродяга был приобщен к столичной жизни. Империей по уже сложившейся столетиями назад традиции управлял избранник из народа, личность которого определяли при помощи специального магического символа, именующегося Вершитель Судеб. Раз в пятьдесят лет Вершитель, все остальное время безмолвно хранившийся у главы гильдии магов, призывал его на поиски нового императора, независимо от того, хотел этого старый или нет. Откуда взялся Вершитель, и каким образом он определял лучшую кандидатуру на трон Империи — никто до сих пор не смог докопаться.

Тиллирет поставил на стол пустую кружку и с чувством глубокого удовлетворения вздохнул. На полный желудок все случившееся и в самом деле казалось не таким уж страшным. Пожалуй, можно будет обойтись и без визита к Мурдину. Однако не следует забывать, что добыть Рубин Квашдрихпурты будет делом очень и очень непростым, и стоит хорошенько продумать все свои действия. А еще, уже задремывая, подумал Тиллирет, надо не забыть купить пергамент и восстановить заметки про поведение чупакабр. А то информации прибавляется с каждым днем, так можно забыть что-нибудь очень важное.

Я лениво грыз сладкую мозговую косточку, блаженно урча от удовольствия. Белошерстый не пожадничал и приказал накормить меня до отвала. Я же не стал скромничать и слопал все, что подали. И вот теперь мой бедный живот раздуло так, что лапы не сходятся вместе. Ик!

Надо бы как-то измудриться и послать весточку дядьке. Он наверняка уже весь лес на уши поставил, разыскивая меня. А если хоть одна сорока видела, как меня запихивали в мешок, то дядька уже и в берлогу белошерстого наведался. Страшно даже представить, что он мог подумать, не увидев там ни одной живой души. Ладно, как только подвернется возможность или хотя бы одна разумная пичужка, тут же сообщу родственнику, что со мной произошло на самом деле. Хотя и так, и так нахлобучка мне уже обеспечена.

Вообще-то по нашим правилам я считался уже взрослым самцом и мог бегать, где захочу. Но дядька, вырастивший меня, как своего сына, после того, как моих родителей разорвала стая пришлых волков, настолько уже привык заботиться обо мне, что до сих пор не мог остановиться. Мы жили вместе, в одной уютной теплой норе, тщательно скрытой от посторонних глаз толстыми корнями деревьев, с которых бородой свисал длинный зеленый мох. Ах, как же здорово было в дождливую погоду высунуть нос из-под этой бороды и вдыхать напоенный влагой воздух!

На самом деле мы, чупакабры, поддерживаем крепкие семейные отношения. Как только детеныш достигает зрелого возраста, он устраивает в общей норе отдельный коридор, ведущий в его апартаменты. А между мелкими никто не делает разницы, где свой, а где чужой. Все равны. Нас совершенно одинаково учат навыкам охоты, маскировки, языкам, среди которых, как я уже говорил, обязателен людский. Мы бегаем все вместе до тех пор, пока не приходит время искать себе пару. Вот тогда каждый становится сам по себе.

Откуда мы взялись? Я не знаю. Дядька довольно много рассказывал про моих славных предков, но никогда не упоминал о родоначальнике. Мне кажется, он и сам этого не знает. Ну, в конце концов, должна же быть в нашей семье какая-то тайна!