Радужная Нить - Уэно Асия. Страница 47

Глава 13

Отчаяние

(Третий День Дров месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)

Возвращение трёх усталых людей, то и дело обращающих лица к небу, чтобы насладиться искристыми звездами последней ночи месяца Светлой Воды, заняло немало времени. Мы с Ю тихонько разговаривали об успешном предприятии и о том, почему моё внимание привлёк дом Тасига; Ясу больше помалкивал, вздыхая, спотыкаясь, то и дело проверяя, на месте ли ключ, не выпал ли на мостовую. Не желая отягощать рукава, я сразу же по выходу из подземелья отдал реликвию другу и заметил одобрение в улыбке юмеми. Отблеск чувства, мне непонятного. Или это ветер шевельнул ветвями плакучей ивы над его головой, когда мы по горбатому мостику пересекали один из узких каналов, отводящих воды Мидорикавы от её основного русла? Кто его знает… После всего случившегося ханец не сделался менее загадочным — скорее, наоборот. Желание расспросить его усиливалось и длиной пути, казавшегося столь же бесконечным, как и коридоры покинутых нами подземелий.

И всё же, когда мы распрощались с Ясумасой, и двери родного дома мягко сдвинулись за нашими спинами, была глубокая ночь. Одному из вышедших навстречу слуг я отдал приказ растолкать Дзиро, чтобы тот поскорее явился в мою опочивальню с водой для омовения рук, а остальным — принести туда же еды и чего-нибудь выпить. «Чаю», — уточнил я, встретившись с мольбой во взгляде гостя. Изнемогающему от жажды ханьцу было не до обычных выкрутасов с собственноручным завариванием чайных листьев.

Мой личный слуга появился с кувшином и медным тазом; вода была едва тёплой, но и то радовало. Я, споласкивающий руки вторым, взял у старика полотенце и отправил того за чистой и нарядной одеждой. Мы дождались, пока слуги, тщательно скрывающие зевоту, накроют маленький переносной столик остатками от ужина, и принялись за трапезу. Ю, как обычно, больше палочками любовался, нежели ел. Словно его там лакомствами потчевали! Что ж, тем скорее перейдём к беседе, очень уж много вопросов у меня накопилось.

Дзиро, сообщивший, что свежая одежда перенесена в купальню, где уже разведён огонь, а чан с водой начинает пускать со дна пузыри, отправился с устным сообщением для Сына Пламени и оттиском моей печати на правом запястье. Если я понял троюродного дядюшку верно, действовать следовало незамедлительно, пускай и в ущерб установленному порядку. Надеюсь, будет время омыться и переодеться…

После того, как мы остались наедине, Ю откинулся на подушки и выдохнул. Я принял это за признание в готовности удовлетворить моё любопытство. Долил воды в чайник, мирно урчащий на жаровне. Наконец-то!

— Даже не знаю, с чего начинать допрос, — я потёр губы согнутым пальцем. — А сам ты как считаешь, Ю?

— Откуда мне знать, что тебя интересует в первую очередь, — опустил глаза тот.

— Ключ, — поколебавшись, заявил я.

— Ох, Кай. Вот о нём ничего сказать не могу. Пока.

Как чувствовал!

— Тогда безвременники. Откуда они там, под землёй? И, знаешь, я видел, как они расцветали! Собственными глазами. И Ясумаса — тоже.

— Ты как нарочно выбираешь те вопросы, на которые я пока не могу ответить, — юмеми даже поморщился. Будто моя в том вина!

Раздосадованный, я куснул кончик ногтя.

— Но ты ведь знаешь, знаешь ответы на них! Зачем вся эта игра в таинственность, Ю? Зачем скрывать что-то от меня… да и от Ясу?

— Затем, — отрезал тот. — Затем, что есть вопросы, ответы на которые могут навредить, если получить их несвоевременно. А я считаю несвоевременными любые ответы, которые человек не заработал сам.

Вот ведь злодей! Ну ладно…

— Намекаешь, что нам с Ясумасой следует вернуться в подземелья и бродить там до тех пор, пока не решим все загадки? Пока не выясним, что это за цветы, почему у меня возникают странные ощущения… кстати, они не всех затрагивали, как мне показалось!

— Господин Татибана — весьма целеустремлённый молодой человек, — лёгкая усмешка шмыгнула по губам юмеми, словно мышка, нырнувшая в норку. — Когда твой друг увлечён чем-то, ему не страшны никакие наваждения, он не замечает даже то, что обычно ему мешает. Ведь господин Хранитель Младших Записей плохо видит, не правда ли? А под землёй не споткнулся ни разу. Какие уж тут наваждения, когда перед внутренним взором лишь одно… точнее, одна!

Я улыбнулся. Всё-то ты примечаешь, всё-то знаешь — ещё бы откровенничал!

— Тогда хоть подскажи, раз кому-то требуется, чтобы мы до всего доходили самостоятельно! — я ожидающе взглянул на собеседника. — Почему меня преследовали эти, как ты их назвал, наваждения? Ведь у меня тоже… была цель, — добавил я слегка смущённо.

— А это потому, — строгость в голосе юмеми не вязалась с тёплым выражением глаз, — что ты не способен собирать себя в единое целое, подчинённое основной цели, как это делает твой друг. То отвлекаешься, то забываешься. Впрочем, у этого есть и хорошая сторона. В отличие от господина Татибаны, ты замечаешь детали, относящиеся к делу лишь косвенно, или не относящиеся к нему вовсе, но от того не менее значимые.

— Как спуск в подземелье, — кивнул я.

— Вдобавок, — продолжал юмеми, — ты невероятно чуток. Особенно к тому, что принято считать чудесами. Редчайшая чувствительность. Помнишь, я тебе говорил об этом? Вера в чудо порождает само чудо… Налей-ка мне ещё чайку, если можно!

Застигнутый врасплох просьбой ханьца, с милой улыбкой протянувшего мне чашку, я чуть не намочил его рукав и тотчас же вспомнил о предстоящем омовении. Неплохо бы поспешить! Являться к императору в том замызганном виде, который даже Ю не красит, было бы чрезмерным пренебрежением к этикету.

— Если с трапезой мы покончили, можно захватить чайник и посуду в купальню, — предложил я. — Только не вздумай усыпить меня, как тогда, когда я потерял заколку! Слышишь? У нас нет на это времени.

— А я только размечтался, — язвительно заметил тот, поднимаясь с места. — Дай, думаю, усыплю беззащитного, ни о чём не подозревающего мальчика! Ах, какая досада…

— Если тебе неймётся, разрешаю усыпить меня после приёма, — я сладко зевнул, потянулся и встал. — Если не засну сам, что сомнительно. Последние три дня сильно меня измотали. И, чует моё падкое на чудеса сердце: это только начало…

Мы едва успели избавиться от следов пребывания под землёй, как явился мой слуга. Отмоканием в бочке пришлось пренебречь — и некогда, и вода не настолько горячая, чтобы это приносило хоть какое-то удовольствие. Да и места для двоих маловато. То ли дело у ханьца дома!..

Приказ же, витиевато начертанный на моккан с оттиском императорской печати с обратной стороны и алым шнуром, продетым через дощечку, гласил кратко и внятно: "Явиться без промедления!" Брат рассказывал, что у правителя подобные таблички заготовлены на все случаи жизни. Что ж, надо соответствовать! Хорошо, что моя одежда была подготовлена заранее, в ту пору, когда мы надеялись на торжественный приём сразу по прибытии в Овару. И ещё лучше, что я позаботился подобрать такую же для гостя. Чем меньше внимания он привлечёт своим внешним видом, тем целее будет. Хотя нашего красавчика, да при таком-то цвете волос, во что ни обряди — всякий оглянется! С другой стороны, а всякий ли? Вон, Ясумаса с Дзиро свято убеждены, что видят перед собой самого обычного ханьца. И Мэй-Мэй, глазом не моргнув, согласилась с их описанием.

Вот, о чём следовало спросить, оставшись наедине! Эх, Кай, голова твоя дырявая…

Полагающиеся наряды ожидали нас на отдельных стойках. Мы принялись торопливо набрасывать на себя все части парадного сокутая, от окатабир — нижних рубах персикового цвета, обязательных к ношению с начала Светлой Половины года, до хоэки-но хо [41] оттенка молодой бамбуковой поросли, узор на которых отсутствовал согласно постановлению о рангах. Счастливчик Хономару! Уж он-то давно заслужил право на узорчатый шёлк! Конечно, далеко не любое сочетание цветов и рисунков ему дозволено, ведь для каждого ранга предусмотрены свои. Но даже Ясу, как и другие обладатели рангов выше моего пятого, заказывает для торжественных одеяний дорогой шёлк с вытканными на нём цветами и листьями. Впрочем, не в одёжке счастье. Хотя многие не согласились бы с этим, в частности — мой отец. Такие уж времена. Правильно дед ворчал: беззаботный упадок.