Радужная Нить - Уэно Асия. Страница 56

Всё, хватит! Что толку рис толочь, когда он уже в муку превратился!

В тот день, проговорив едва ли не до заката, мы уныло отправились по домам собирать вещи. Ясумаса знаться со мной не желал, из-за Химико. Мы впутали его, ни о чём не подозревающего, в дело о предательстве и этим разбили его надежды найти возлюбленную, оставшуюся в Оваре. Человек она или нет, какая разница? Только бы отыскать. А когда он теперь вернётся, и вернётся ли?

Посему с самого начала пути наш убитый горем друг либо спал, отвернувшись от меня в сторону юмеми, либо мрачно бодрствовал, крутя в руках каменный ключ, висящий на шее — единственный предмет, напоминающий ему о любимой. И не отвечал на мои попытки заговорить, попросить прощения, развеселить, утешить… Это было хуже всего: сознавать свою вину и понимать, что, пропусти мы имя Татибаны в докладе правителю, приказ коснулся бы только нас с ханьцем. Но кто же знал? Не захотели лишать его заслуженных почестей, болваны! Я не мог смотреть Ясумасе в глаза, когда дядя с недоброй усмешкой пообещал, что испытывать нашу дружбу разлукой слишком жестоко. А теперь… неужели вот так она и закончится?

И о чём я думаю? Не себя жалеть надо, а человека, который по твоему недомыслию утратил любовь всей жизни! Где уж тебе его понять, Хитэёми-но Кайдомару!

Хорошо хоть, Дзиро с нами не потащился. Уговоры не помогли, пришлось действовать коварно, через отца. Старик обиделся безмерно, но так даже лучше — не будет тосковать. Хотя глупая это надежда…

В таком вот напряжении и продолжался наш путь. Куда? А никуда! В поисках того, что не существует, можно направляться в любую сторону — так, по крайней мере, заявил Ю, и я ему поверил. Надо же кому-то верить? Правда, юмеми добавил, что несуществующую вещь можно с тем же успехом искать и в бутылочке из-под саке, а потому есть предложение вернуться в Кёо и осесть там, но это была скорее горькая шутка, нежели совет. Даже для ханьца возврата к прошлому уже не было. Не это ли он подразумевал, когда говорил о завершении своей прежней жизни как о смерти? Если так, то мертвы все трое. Три блуждающих неприкаянных духа…

А как всё хорошо начиналось! Первые весенние деньки, Синие Врата прекрасной Южной Столицы, поиск квартала Ранних Хризантем… Я уже и забыл о своём мимолётном недоумении по поводу этого странного названия, да дядя напомнил. Не впустую он потратил дни перед нашей последней (действительно, последней?) встречей. Должно быть, поседел ещё не пожилой Верховный Судья, Исаи-но Нобору, после задушевных бесед с разгневанным повелителем. Дядя, когда захочет — и душу вытрясет, не то, что какие-то записи о приказах Судебной Управы. Тут и выявился подлог, а может быть, случайная ошибка загнанного начальством писца, кто теперь разберёт? Интересно, расплывчатое определение моих полномочий — чем оно объясняется? Кто-то и впрямь хотел усложнить мою задачу, насколько это возможно? Жаль, не поинтересовался, слишком много всего навалилось. Так или иначе, но приказ Сына Пламени, переданный через Управу, направлял меня в правильное место, а мандат — в несуществующее. И вот, словно по кругу двигаюсь — опять ищу то, чего нет. Или это было своего рода знамение? Ещё бы угадывать, что именно в нашей жизни является указанием свыше…

Что касается засады по пути в Центральную Столицу, то на сей счёт ничего нового не выяснилось. Судья признал, что его покойный старший брат мог нанять людей, дабы похитить юмеми ещё на подъезде к Оваре. "Этих разбойников следует разыскать и предать справедливому суду, как и злосчастное семейство Тасига", — провозглашал он и клялся, что готов взять это на себя, дабы восстановить честь своего рода. Разумеется, сам он и представления не имел о творящемся беззаконии…

Не знаю даже, верить в искренность Исаи-но Нобору или нет. Хочется, но не получается. По-видимому, император тоже колебался. Но кара, которую Судья назначил своему старшему брату — кара, прямо скажем, весьма своевременная — лишила и правителя, и двор надежды на выяснение доподлинных обстоятельств интриги. Что-то напоминает мне такая поспешная очистка семейной чести. Смутно брезжит сходство этой истории с какой-то другой, но какой? Ладно. Может, ещё вспомнится.

Когда мы, потратив на спешные сборы весь следующий день, уезжали на рассвете Первого Дня Металла, в столице трудно было найти человека, не потрясённого последним известием из дворца. Правитель, наконец, обнародовал имя нового Министра Левой Руки, которым оказался старший принц, Тоомаро. Такого хода не ожидал никто, ведь принц был основным наследником престола по праву старшинства. Даже открытая неприязнь отца не могла воспрепятствовать закону. И всё же… Так открыто дать сыну понять, что его дело — знать своё место по левую руку будущего Сына Пламени, и только! Левый Министр не может претендовать на трон, как и Правый. Как Верховный Судья и Верховный Военачальник. Порядок, установленный предками, дабы сделать невозможным участие могущественных сановников в борьбе за престол.

Но достойным ли министром станет Тоомаро, несправедливо обойдённый собственным отцом в пользу младшего брата? Сможет ли служить тому верно и чистосердечно? Не слишком хорошо я его знаю, чтоб делать предположения, но что-то подсказывает: затея не из лучших…

— Столь мрачная задумчивость не к лицу тебе, Кай, — голос юмеми звучал мягко, но оказалось, что даже это выводит меня из себя. — Впотьмах и испугаться недолго.

— Так зачем было пялиться, любитель острых ощущений? — буркнул я, не ожидая ответа на вопрос.

Лежащий пошевелился и занял излюбленное положение: наполовину сидя, опираясь спиной на груду покрывал, служившую до этого изголовьем, и с руками, скрещёнными на груди. Провёл по мне долгим, изучающим взглядом, будто кистью по холсту.

— Может быть, хватит хандрить?

— А я и не хандрю!

— Да неужели?

— Не хандрю! Просто радоваться нечему.

— Да неужели?

— И язвить бесполезно!

— Да неужели?

— Вот заладил! Ю, хоть ты не изводи меня, умоляю!

— Да неу… Ладно, не буду. Ты сам себя изведёшь, без посторонней помощи.

Я фыркнул. Хмуриться при таком разговоре было решительно невозможно.

— Тебе легко говорить. А я, может быть, родителей никогда не увижу. И Дзиро. А Ясу — тот вообще… — я понизил голос, вспомнив, что предмет моих слов лучше без надобности не будить, и недостойная слабость тотчас же этим воспользовалась, схватив меня за горло. Вот ведь напасть! Ещё решит, что я тут слезами исхожу.

— Ка-ай, — юмеми стремительно перебрался через тело моего друга и заглянул мне в лицо. — Ты это брось, любезный! Ишь, чего надумал, по несбывшемуся убиваться. Только вообрази, весь мир откроется твоим глазам! Сколько приключений тебе предстоит испытать! Да разве не завидна судьба путешествующего по сравнению со скучным уделом закоренелого домоседа? Разве…

— Да причем здесь моя судьба!! Плевал я на свою судьбу!

— Тише!

Я помолчал, вслушиваясь в биение крови в ушах. Ханец ни капельки меня не понимал, ни капельки! Его не волнуют простые человеческие горести, наши с Ясумасой, ведь это по его вине мы… Откуда-то из глубин души поднялась тёмная волна ненависти, едва не захлестнув мой разум. Победила спасительная мысль о том, что повозка со спящим рядом попутчиком — не лучшее место для выяснения отношений.

— Вот так-то лучше. А то я едва не усомнился в твоей принадлежности к клану Пламени, — насмешливо заявил Ю. — Три дня сидеть, равнодушно уставившись в одну точку и изредка выглядывая наружу, когда совсем невмоготу — я уже стал переживать!

— Будто тебе не безразлично, — бросил я, всё-таки не сдержавшись.

— С чего ты взял? — удивился он. — С того, что я спокойно отнёсся к тому повороту, который приняло дело? Так вынужден напомнить, что спокойствие далось нелегко и мне. Вспомни то утро, когда ты впервые сопровождал меня к императору.

Такое забудешь, как же…

— Хотим мы этого или нет, опасаемся или предвкушаем, — продолжал тем временем юмеми, — нити судьбы изменчивы и вьются, пока кровь течёт в наших жилах, и даже после. Что странного в том, что иногда возникают узелки и петли, нить сплетается с чужой, стираясь и натягиваясь, меняя толщину и цвет — и обе от этого перестают быть прежними? Пока путь не завершится, сложно предсказать, беду или благо принесли перемены. Но, когда нити вьются вместе, они становятся прочнее многократно…