Забавник - Малицкий Сергей Вацлавович. Страница 6

Сейчас, в последний месяц лета, в который по обычаям сайдов большая часть отпрысков танских родов разъехалась по летним усадьбам, заведение Марика пустовало, и Рич рассчитывала отдохнуть в доме, который она считала родным, и от высокомерия Лайриса, и от глупости и неприязни соучеников, и от пустой напыщенности Бравуса. Кроме всего прочего, Рич просто-напросто любила гомон, стук деревяшек, звон железа и запах свежего пота, обычно наполнявшие помещения школы. Но главное, что в заведении названного дяди Рич никогда не приходилось притворяться кем-то, кем она не была.

Все-таки хорошо, что Марик не хватался за любые предложения заработка, всегда присматривался к будущим ученикам, долго разговаривал, прежде чем согласиться на наставничество, не всякого вельможного сынка принимал в объятия и, кстати, никогда не брал в обучение рабов. Не готовил лучший мастер-наставник и воинов для сражений на арене Скира, но не потому, что они стали редкими, а потому что всякий воин, вышедший из заведения скирского баль, должен был сам решать, когда ему вступать в схватку, а когда нет. Или уж выбирать со всем разумением того, кому придется служить.

Многим в Скире Марик Дари казался странным. Ну, прославился когда-то в сражении при Скоче. Тот же сотник, а потом и тысячник, Дамп и вовсе воеводой стал, но при обороне Скира никто не видел Марика, никто не мог засвидетельствовать его доблести. Хотя и ходили слухи, что он вместе с коротышкой ремини и какой-то девой порубил изрядное количество страшных рисских зверей на улицах города.

Тем не менее попал баль в любимчики к быстро стареющему Ирунгу Стейча, а там и Снат Геба о Марике вспомнил. Хотя уж и забыть о безродном следовало: и война кончилась, и Суйка вдруг из города мертвых в скопище развалин обратилась, и баль на долгие годы исчез – отправился вместе с прибывшей неведомо откуда женой-дучкой и с годовалым приемным ребенком в Гобенген.

За гроши Марик нанялся простым стражником в дом Рейду, а потом, по решению матери Лебба, стал приглядывать за девчонкой-сорванцом со странным именем Рич. Позже, когда мать Лебба умерла и новый глава дома решил вернуться в Скир (Рич как раз восемь лет стукнуло), баль тоже со всем семейством, которое уже составляло шесть человек, последовал за своей воспитанницей. Но по приезде в Скир Лебб отставил Марика от дома, оставив его с семьей на улице. Тогда же и главный заступник баль – Ирунг – умер, передав весь дом Стейча семье племянницы, которая тут же вернула себе и своим отпрыскам родовое имя. Многие танские роды поступили так же еще раньше, сразу после хеннской войны.

Но северная башня поместья Ирунга, как сразу после войны и весь дом Креча, отошла под присмотр Сната Геба. Лебб к тому времени успел жениться второй раз, ведь его первая жена – мать Рич, о которой чего только не было говорено, – сгинула в ту же хеннскую войну.

В доме Рейду появились маленькие дети. Первую дочь Лебб не то что не любил, скорее не замечал, поэтому никто не удивился, что вскоре она перешла в семью Марика. Баль, помыкавшись в бедности, вдруг пошел в гору. Сам конг взял его начальником стражи, и еще удивительнее было, что дружина, состоящая из потомственных сайдов, полюбила нового старшину как родного. Так что даже острые языки уверились, будто дочь Лебба попала под покровительство самого Сната Геба, как внучка прошлого конга. Но тут домыслы жителей Скира иссякали.

Одно стало ясно: равнодушие Лебба к дочери обратилось неприязнью, а затем перешло и на Марика, хотя три наследника дома Рейду и становились воинами опять-таки под присмотром баль. И то верно, нелюбовь нелюбовью, а всякий тан считал, что его отпрыск должен стать лучшим воином Скира. И хоть многие из прошлых умельцев пытались заниматься наставничеством, но только один Марик Дари таких молодцов выпускал, что бывалых дружинных самого конга перемочь были горазды!..

Об этом и размышляла Рич, пока шла по Храмовой улице мимо роскошного дворца танов и угрюмого дома Креча, где ей не приходилось бывать ни разу в жизни. У храма Трех богов, который с наплывом иноземцев, не слишком чтящих верования сайдов, постепенно обрел имя Трех ос, имея в виду Сади, Сето и Сурру, Рич повернула направо. Миновав старый скромный дом Геба, в который конг обещал вернуться по окончании служения Скиру, толкнула ворота заведения Марика.

В просторном дворе было пусто, немногие ученики разбежались по домам. Обедали у Марика только свои и те, кто прибывал на обучение издали, но дальних учеников летом не было в городе вовсе. Посыпанную песком площадку разравнивал граблями старший приемный сын Марика и лучший приятель Рич – Тир. Двое младших – Лиди и Маэль, названные в честь отцов Оры и Марика, – азартно упражнялись с шестами, концы которых были обмотаны тряпьем. Дочь Марика – Илька, скорее всего, помогала Оре на кухне. Сам Марик сидел на скамье под колышущим листвой молодым одром, а рядом с ним улыбался розовощекий крепыш лет тридцати.

– Она вернулась! – прошептал на ухо подружке Тир. – Еще вчера утром!

– Кто? – вздрогнула Рич, так неожиданно было услышать в голосе всегда выдержанного и уверенного в себе парня волнение.

Тир, отбросив в сторону грабли, стоял напротив нее, сверкая глазами. Волосы его были взлохмачены, высокий лоб блестел, тонкие черты лица, выдававшие примесь корептской крови, дрожали.

– Моя мать! – чуть слышно пробормотал он.

Глава вторая

Марик

Всякий раз, когда Марик видел, что с Рич опять ничего страшного не случилось, он вздыхал с облегчением. А ведь было время, даже радовался, что вместо цветка растет в доверенном ему саду жгучая колючка. Нет, внешность-то у Рич была самая что ни на есть цветочная, а проще говоря, исключительная, поскольку, если ее мать была первой красавицей Скира, то дочка взяла от мамы все лучшее, да умножила это на породу дома Рейду. То есть довела прекрасные черты лица мамочки до совершенства, почти догнала Марика ростом, отрастила на время гриву светлых, отливающих золотом волос, научилась улыбаться и щуриться так, что у посеченных шрамами скирских ветеранов отнимался язык, а младшую поросль вовсе охватывал столбняк, но все остальное…

«Смерч!» – говорила о почти приемной дочке Ора. «Разбойница!» – довольно улыбался Тир. «Аиллюшка», – смеялась Илька. «Вредина!» – с затаенным восхищением щурились Маэль и Лиди. «Дочка», – говорил о ней Марик. Или «Рич», поскольку имя девчонки на бальском языке ровно то и означало: дочь.

Она и в самом деле больше всего напоминала выбравшийся на сушу морской смерч. Как говорил когда-то наставник еще молодого Марика – старый колдун Лируд, хочешь узнать человека, разбирай оставленный им след. Так вот, следов Рич не оставляла, потому как назвать следами развалины и пожарища у Марика не поворачивался язык. «Смерч», – повторял он вполголоса прозвище, данное девчонке Орой, а вслух все равно называл наследницу дома Креча дочкой.

Однажды он попробовал следить за ней, чтобы приструнить непослушную, но махнул рукой уже к обеду. Угнаться за нежным созданием с характером неугомонного зверька не было никакой возможности! Кажется, только что она мелькнула на нижних ярусах дома Рейду в Гобенгене, и вот уже окликнула Марика с маяка. Недавно он видел красный плащик на вершине прибрежного холма и тут же обнаружил ее плавающей вместе с Тиром на льдине в гобенгеновской гавани! А сколько синяков, шишек, царапин приходилось прижигать и смазывать Оре?.. Даже Тир, который хоть и был рассудительнее подружки, но тоже легко загорался всеми исходящими от Рич приключениями и забавами, не принимал на свое лицо и тело столько целебных снадобий. Может быть, именно поэтому красота разбойницы-непоседы расцвела, словно в один день?..

Как-то раз Ора, как обычно, протерла всегдашние царапины настоем горькой травы, сняла компресс с разбитой, но уже подзажившей губы девчонки, и Марик ахнул. На коленях у его очаровательной жены, любимицы всего Гобенгена, лучшей лекарки северной столицы сайдов, сидел не юркий зверек, который только и ждал, когда хозяин его зазевается и ослабит хватку, а ерзало прекрасное создание, место которому было в каком-нибудь хрустальном дворце, построенном на перистом облаке, а не в сырых коридорах древних башен северной земли!