Превращение - Гурова Анна Евгеньевна. Страница 16

"Задача - устранить все препятствия для ума, - мысленно приказал я себе, и процитировал близко к тексту:

- "Быть как кочующее по небу облако. Оно свободно и ни на чем не останавливается".

"Как, совсем ни на чем? - спросил внутренний голос. - Даже на смысле жизни?!"

- На нем - особенно. Идея смысла жизни является препятствием для ума. Это капкан, угрожающий свободе духа!

"Но тогда о чем..."

- Сказано же - ни о чем!

"Но это невозможно! Можно, я буду думать об Абсолюте?"

Я напряг память, вспоминая, что по этому поводу говорится в книге.

- Ни в коем случае! Никаких абстракций, никаких теорий и учений. И вообще, как можно думать о том, в чем ты ничего не смыслишь? Твоя задача - проникнуть в глубь конкретных вещей, опираясь только на свои чувства.

"Но ведь там написано, что само понятие "чувство" является препятствием для ума! Что же делать?"

- Слушай, надоел!

Я окончательно запутался. Зато и внутренний монолог прекратился. Он сменился диалогом. Да еще каким!

Представляю, как забавно я смотрелся со стороны: напряженно наморщив лоб, весь перекосившись, я отчаянно спорил сам с собой. Сначала я обратился к себе с мягкой укоризной, потом сам себя раздраженно послал подальше. Реплики становились все злее, сперва нарочито-небрежные, потом откровенно оскорбительные. Все закончилось вспышкой ненависти с обеих сторон. Я ощутил, что вот-вот сам с собой подерусь. От напряжения заболела голова... Я рявкнул с тоской:

- Заткнитесь оба!

И вдруг настала тишина.

Великая, потрясающая тишина, бесконечный покой!

"Ух ты! Получилось!" - подумал я, и это была единственная маленькая мысль посреди огромного пустого пространства внутреннего молчания.

Я поднял глаза.

Небо очистилось. В густой сочной синеве мерцали звезды...

Вдруг звезды на миг погасли. Пахнуло теплым ветром. Надо мной определенно кто-то пролетел!

Я вскочил на ноги, забыв обо всем.

И взлетел сам.

Невидимкой я парил над садоводством, поднимаясь все выше и выше. Далеко внизу осталось убогое, уродливое в своей бедности Зеленкино, его кривобокие домишки, полностью отражающие внутренний мир обитателей, квадраты крыш, прямые линии улиц... Казалось, желание оказаться подальше от земли и влекло меня в небо. Я летел легко, как воздушный шар.

Вдруг из-за горизонта ударил золотой свет. На востоке разливалось сияние. Оно влекло меня и устрашало. Я видел, что за горизонтом раскинулась чудесная страна. Там царило вечное лето. Сияющая прозрачная зелень садов, золотые крыши, белые стены! Какие чистые краски, сколько света! Ветер доносил оттуда далекое многоголосое пение: нежные женские хоры, непривычное уху басовитое бормотание - будто кто-то читал мантры. Я не мог разобрать ни слова, и язык мне было неизвестен. Мне удалось расслышать только что-то - кажется "Лаур". Там пели хвалу - но кому? Кто такая эта Лаура?

Я подлетел уже так близко, что мог видеть среди сказочных зданий и садов их обитателей. Разглядеть их толком было невозможно - начинали жутко чесаться и слезиться глаза. Но и того, что я смог увидеть, хватило. Это были не люди, и не духи...Они казались бесплотными, но вполне живыми, грозными и нечеловечески прекрасными. Может, это были ангелы?

"Это рай! - понял я. - Я умер и лечу в рай!"

Тут же дал знать о себе инстинкт самосохранения. А как же моя жизнь? Как же мой родной огород, как же мое тело?!

Но золотое царство манило к себе.

Оно было таким прекрасным, а я без тела - таким легким и свободным, что я от души пожелал:

- Да и хрен с ними!

И без сомнений и колебаний полетел в золотое сияние.

Я проснулся, смеясь от радости. С ощущением, что жизнь не такая уж плохая и напрасная штука, если где-то там, даже за ее пределами, есть такое вот золотое царство. Несколько минут я пребывал в сладостной полудреме, пытаясь удержать в памяти зеленые сады и золотые крыши. Потом резко выпрямился.

Вокруг снова было светло. Солнце издевательски подмигивало из-за деревьев.

Опять заснул, и вдобавок проспал рассвет! Черт, черт!

Я воровато оглянулся, ожидая увидеть в воздухе Грега, который грозно тычет в меня указующим перстом и говорит: "Ты не прошел испытание!"

И еще мне было страшно обидно, что золотое царство - всего лишь сон.

Но никто не появился, и обличительных смсок мне не прислал. Я расслабился. Откуда им узнать, что я заснул? Может, просто задумался. И вообще, рассвело совсем недавно. Может, я всю ночь не спал, и с полным правом задремал, когда солнце уже взошло. Пусть докажут, ха!

Весь оставшийся день я ходил тихий и благостный, с доброй улыбкой, и стоил планы правильной жизни на пользу обществу. После такого сна даже серая реальность казалась вполне терпимой. Постепенно я снова погрузился в рутину, но память о чем-то светлом осталась.

Должно быть, этот сон был послан мне в утешение.

Глава... Третья ночь отшельника

Третья ночь выдалась адски холодной. В Зеленкино временно вернулась зима. На этот раз мне было не до рефлексии, и не до медитации. Я дрожал на своей фанере, чувствуя, как от закаменевшей земли разливается мертвящий холод, и всеми мыслями и чувствами был "здесь и сейчас". Единственное духовное, что пришло мне на ум - анекдот про йогов и комаров. Некоему учителю задали вопрос:

- Может ли настоящий йогин отбиваться от комаров во время медитации?

- Если йогин настоящий - комары ему пофиг, - ответил мудрый учитель. - А если пока просто так сидит - да пусть отбивается на здоровье!

Зато на этот раз мороз помог мне в борьбе со сном. Я отследил момент, когда сон подкрался ко мне, и начал изо всех сил ему сопротивляться. Вначале холод был моим союзником. Я так стучал зубами, что разбудил бы сам себя. В таких условиях смог бы заснуть только белый медведь. Но часам к трем я понял, что уже не чувствую холода и засыпаю, проваливаясь в забытье, как в глубокую теплую перину.

"Не спи, замерзнешь!" - взывал я к себе, воскрешая в памяти наиболее душераздирающие моменты из северных рассказов Джека Лондона.

"Ну и что? Смерть от замерзания - самая легкая!" - сонно возражал мне внутренний голос, такой же начитанный.

К счастью, часа в четыре начало понемногу светать. "Ну еще часик, и можно идти греться, - подбадривал я себя, поглядывая на часы в мобильнике. - Вот сейчас явятся демоны меня искушать... Не зря же я здесь сижу! Демоны, ау! Вам дается последний шанс!"

И тут появилось нечто гораздо худшее.

- Эй, гражданин! - раздался голос с улицы.

Я замер, пытаясь стать невидимым. Возле забора маячил смутно различимый в сумерках силуэт в фуражке. Вспыхнул фонарик, луч пробежал по участку и уперся мне в лицо. Впрочем, я уже по голосу догадался, кто передо мной.

Мент!

Лучше бы демоны, ей-богу!

Как он тут оказался?! Подкрался, чтобы проследить за мной? Или это еще один невидимый летун из команды Грега? Нет, если это окажется так - немедленно еду домой! Если меня, конечно, отпустят.

- Вы что там делаете? - спросила фуражка строгим голосом.

Я щурился, загораживаясь ладонью от света. На ум сразу пришла куча ответов, один другого хуже: "Копаю червей/ полю клубнику/медитирую" - после любого из них, особенно последнего, меня сразу заберут.

Причем, минуя отделение, прямо в дурдом.

Луч фонаря все так же слепил меня. Мент оказался настырным.

- Эй, мужик, я тебя спрашиваю! Чего молчишь? Ты там живой?

Я преодолел искушение прикинуться пугалом, и брякнул:

- Здрасьте!

- Живой, значит. Уже неплохо.

Увидев, что я трезв и вменяем, мент небрежно козырнул.

- Старший лейтенант Помер.

- Как?!

С раздражением - видимо, такая же реакция бывала у каждого, - он объяснил:

- Поммер. С двумя "м"!

- А! - я выдохнул с облегчением и жалобно попросил: - Слушайте, уберите фонарик! И так уже светло!