Зов безумия - Смит Джулия Дин. Страница 39

В этот момент окно над алтарем разбилось вдребезги, распадаясь на тысячу разноцветных осколков, обрушиваясь на голову священника и его прихожан беспощадным градом, врезаясь в лица, глаза, тела. Через несколько мгновений пол церкви уже был залит кровью…

Атайя резким движением поднялась и закрыла голову руками, чтобы защититься от рассвирепевших осколков. И тут она внезапно поняла, что бояться нечего. Все вокруг было тихо и спокойно. Принцесса находилась в своей спальне, темной и безопасной. Ее ночная рубашка насквозь промокла от пота, и Атайя, обнаружив это, вздрогнула от неприятного ощущения влаги. Через несколько секунд дыхание пришло в норму. Голова гудела от тупой боли.

— Все уже в порядке, Атайя, — послышался чей-то ласковый, успокаивающий голос. — Не волнуйся.

Исел поправляла тяжелые занавески из парчи, чтобы получше защитить комнату от проникновения солнечных лучей. Она направилась к кровати Атайи, мягко шурша бархатными юбками, и, склонившись над девушкой, приложила к ее лбу прохладную ладонь.

— Замечательно. Жар спал.

Королева села на стул с голубой подушечкой рядом с кроватью Атайи.

— Хедрик рассказал мне, что произошло. Если разрушить сферу, становится больно и неприятно, он всегда говорил об этом. Но таких последствий, как в твоем случае, обычно не возникает.

Несколько мгновений Атайя соображала, о чем ведет речь Исел, так как все еще не могла прийти в себя после приснившегося кошмара. В памяти стали медленно всплывать воспоминания о сфере, а еще о чем-то ужасном, что показало изображение туманного шара. Или это ей тоже пригрезилось? Она откинулась на мягкие подушки и стала растирать виски. Чем меньше мыслей крутилось в голове, тем слабее чувствовалась боль.

— Мне приснился ужасно страшный сон…

— Я так и подумала, — ответила Исел. — Я оставалась в твоей комнате почти всю ночь. Ты спала очень беспокойно.

— Почти всю ночь? А сколько времени?

— Только что рассвело. Ты проболела два дня.

От удивления, неприятно поразившего ее, Атайя резко села на кровати. Боль в голове опять обострилась, а перед глазами поплыли темные пятна.

— Ляг и расслабься, — произнесла Исел, нежно толкая ее на подушки. — Сегодня тебе следует весь день провести в постели. Ты еще слишком слаба и не должна вставать.

— Но я не хочу спать… — пробормотала Атайя.

Пусть у нее раскалывается голова, но возвращаться в жуткий мир кошмарных снов не было ни малейшего желания.

Исел ласково похлопала ее по руке и, поднявшись со стула, направилась к двери.

— Об этом не беспокойся. Сейчас я принесу тебе отвар, который поможет крепко заснуть и не видеть снов. А еще отдам распоряжение, чтобы капитану вашей гвардии сообщили: принцесса проснулась и чувствует себя относительно нормально. Очень преданный человек. В эти дни он места себе не мог найти. Сильно переживал за тебя. А сейчас просто полежи, я скоро вернусь.

Дверь беззвучно закрылась, и Атайя поудобнее улеглась под теплыми одеялами, стараясь не обращать внимания на спазматическую боль в желудке. Она отбросила мысли об ужасном сне, но им на смену пришли другие: воспоминания о вчерашнем дне — или позавчерашнем, как сказала Исел? — о дне, когда она потеряла сознание. Хедрик и Джейрен говорили ей странные вещи о реформе церкви, об использовании магии и спасении людей.

А еще она держала в руках сферу и видела в ней изображение отца в спальных покоях. Он умирал. Он умер.

Проклятые Хедрик и Джейрен со своими идиотскими рассказами! — сердито подумала Атайя. — Они издеваются надо мной и хотят убедить в том, что я сошла с ума!

Но картинка, появившаяся тогда в сфере, казалась необыкновенно реальной и никак не шла из головы. Она никогда не испытывала к Кельвину сильной привязанности, но мысль о его смерти заставляла сердце сжиматься в маленький твердый комочек, а душу — трепетать и рваться, подобно сухим листьям на ветру.

Атайя постаралась вспомнить те времена, когда, будучи маленькой девочкой, она смотрела на Кельвина с восхищением и трепетом, когда его блестящие одежды и командный голос вызывали в ней восторг, когда сознание того, что этот похожий на бога человек является ее отцом, переполняло сердце гордостью и счастьем. Как давно это было! Ей хотелось тогда вести себя так, чтобы доставить ему радость, и она старалась делать все, что в ее силах.

Позднее выяснилось, что обрадовать его невозможно. Повзрослев, Атайя поняла, что все ее старания напрасны, и, запрятав переживания в дальний уголок своей души, постаралась обо всем забыть и убедить себя в том, что это не имеет для нее особого значения. Но иногда боль вырывалась наружу, и принцесса вспоминала о тех редких случаях, когда отец останавливал на ней пристальный взгляд. Спокойный, исполненный отчаяния. В эти мгновения ей казалось, что он все понимает, знает, как сильно стремится его маленькая дочь завоевать любовь родителя, но сознает в глубине души, что не способен дать ей желаемое.

Атайя часто задумывалась: почему? Почему? Как я должна вести себя? Что я сделала не так? При этом по щекам от обиды и безысходности катились слезы. Но принцесса быстро брала себя в руки, прекращала плакать и сердито говорила себе: реветь над столь глупыми вещами могут лишь несмышленые дети.

Атайя вновь и вновь убеждала себя, что не стоит задумываться над этим всерьез. А как было на самом деле? Что значило в ее жизни отношение к ней отца? Любила ли она Кельвина? Трудно сказать… Возможно, да… когда-то. Какая-то частичка ее сердца, наверное, любила его до сих пор…

Несмотря ни на что, Атайя, естественно, никогда не допускала и мысли о смерти родителя, также не задумывалась она и о том, как отреагировала бы на столь печальное известие. Наверняка это видение — страшный сон, пыталась успокоить себя принцесса. Иллюзия. Когда они уезжали из Кайта, отец был в прекрасной форме.

Верить в то, что показала сфера, никак не хотелось. Однако полностью отделаться от неприятных мыслей не получится, и девушка понимала это. Необходимо каким-то образом удостовериться в том, что волшебный шар обманул ее.

Пережитый шок от приснившегося кошмара и размышления об отце помогли совершенно отойти ото сна. Темнота в комнате навевала уныние и апатию. Двигаясь медленно и осторожно, чтобы не усилить головную боль, Атайя откинула одеяла, опустила ноги на пол и увидела рядом с кроватью пару мягких кожаных тапочек, специально приготовленных кем-то для нее. Она направилась к окну, чтобы раздвинуть тщательно задернутые Исел занавески, и заметила, что они колышутся, словно от сильного сквозняка.

Теперь понятно, почему здесь так холодно, подумала принцесса, поежилась и отодвинула занавеску.

В следующее мгновение она резко отшатнулась и закричала: в лицо ударил порыв ледяного ветра. Оконное стекло было разбито.

Содрогаясь всем телом, Атайя оперлась на подоконник и осторожно, стараясь не коснуться торчащих из рамы острых остатков стекла, выглянула во двор. Прямо под ее окном на траве, переливаясь в лучах утреннего солнца, поблескивали десятки мелких осколков. Кто-то выбил стекло изнутри! Атайя в ужасе задернула штору, села на пол, сжавшись в комочек, и заплакала от страха и отчаяния. Ее всю трясло, голова раскалывалась.

Я должна найти объяснение этим странным явлениям, — твердила она себе, не желая признавать очевидное. — Я не схожу с ума! Нет! Нет! Нет!..

Когда в комнату вернулась Исел, принцесса сидела под окном, съежившись, обхватив руками согнутые в коленях ноги. Королева поставила глиняную чашку на тумбочку у кровати, подошла к Атайе и обняла ее за плечи.

— Кажется, я попросила тебя оставаться в кровати, — пожурила она ослушавшуюся гостью.

— Ок-кно… Это сделала я? — выдавила Атайя, тщетно пытаясь прекратить рыдать в присутствии королевы Рэйки.

— Только ты можешь ответить на этот вопрос. Тебе снилось что-нибудь про разбитое стекло?

Атайя едва заметно кивнула, воспроизводя в памяти картину разлетающихся разноцветных осколков и забрызганного кровью пола деревенской церквушки. Она огляделась. На ковре посередине комнаты и на полу не было ни пятнышка.