Зов безумия - Смит Джулия Дин. Страница 59

Переключив ее концентрацию с волшебных троп на реальный мир, Джейрен широко развел руки в стороны и коснулся кончиками пальцев стен комнаты. Затем сложил ладони вместе, будто собирался помолиться.

— Periculum absit, — прошептал он.

Угол комнаты засветился ярче, красивым серебряным сиянием, подобно звезде на ночном небосклоне.

Атайя сделала то же самое, стараясь запомнить все слова и движения, чтобы в случае необходимости воспользоваться заклинанием самостоятельно. Они обошли обе комнаты, совершая нехитрый ритуал в каждом углу. Это занятие помогло Атайе забыть на время о том, что произошло в замке, и по окончании волшебного таинства она чувствовала себя намного лучше.

— Теперь, надеюсь, мы защищены, — воскликнул Джейрен исполненным радости и гордости голосом. Стены светились спокойным, мягким блеском, как лунный свет на покрытой снегом земле.

— Сколько времени сохраняется стена отражения?

— Примерно сутки. Не беспокойся. Когда заклинание начнет терять свою силу, мы повторим то, что только что проделали.

Джейрен выдвинул из-под стола треногую табуретку и сел у камина. Пламя весело потрескивало, создавая теплую и уютную атмосферу. Атайя устроилась рядом на деревянном стульчике.

— Что ты имел в виду, когда сказал об открытых коридорах?

— Ты уже видела, что некоторые пещеры в твоем мозгу открыты, а некоторые заблокированы. Тебе доступно необычно большое количество троп, для колдуна твоего уровня тренировки это нетипично. Чем талантливее человек, тем большим количеством заклинаний он может воспользоваться. По подсчетам Хедрика, даже самые великие волшебники используют на практике лишь половину заложенного в них потенциала. Представляешь, сколько остается неизведанного? Я помогал Хедрику тренировать колдунов на протяжении всего нескольких лет. Практически у всех из них примерно одинаковые способности: расположение троп подобно моему, доступ свободен лишь для простейших заклинаний и есть возможность освоить некоторые из более сложных. А у тебя, помимо самых несложных заклинаний, открыты и многие другие.

— И что это значит?

— Это значит, Атайя, что ты обладаешь такими силами, о которых большинству колдунов можно только мечтать. Ты в состоянии научиться использовать очень редкие заклинания, возможно, даже те, о каких никто ранее не слышал.

Лицо Атайи помрачнело.

— И обряд передачи? — спросила она печальным голосом.

— Да нет, я не это имел в виду. Данный процесс осуществить совсем нетрудно. Любой в состоянии справиться с подобным делом. Основная сложность, как говорит Хедрик, состоит в подготовке троп для имплантации в мозг принимающего волшебные способности. Само заклинание очень простое. Но свершение обряда приводит к столь ужасающим последствиям, что лучше бы о нем вообще не знали. Хорошо, что он хотя бы запрещен.

— Если последствия настолько страшны, то зачем, черт возьми, вы рассказываете всем о существовании этого ритуала? — удивленно спросила Атайя. — Вы сами во всем виноваты. Создаете собственными руками проблему, а потом жалуетесь на возникающие неприятности.

— Сейчас ты скажешь, что я заговорил словами Хедрика, но иначе я не смогу объяснить тебе этого. Не мы должны решать, какие пласты знаний оставить, какие предать забвению. Это неверный путь, он неминуемо приведет к катастрофе. Хедрик убежден, и я его полностью в этом поддерживаю, что человек вправе осуждать то или иное явление, лишь полностью осознав и поняв его. Магия дана нам Господом, значит, каждое отдельное заклинание имеет свое назначение. Назначение заклинания обряда передачи, возможно, и состоит в том, чтобы научить нас избегать зла. Все это относится к области этики. Позднее тебе тоже необходимо будет освоить основные ее понятия, — добавил Джейрен. — Не рассказывать о существовании этого заклинания нельзя. Не исключено, что кто-нибудь из колдунов сам откроет его и тогда, по незнанию, сотворит нечто ужасное.

— Родри натворил много ужасного, хотя прекрасно знал, что делает, — ответила Атайя. — То же самое можно сказать и о Сенале — о том типе, что передал способности Фалтилу.

— Не могу с тобой не согласиться. Но что бы было, если бы колдуны вообще не знали об обряде? Скорее всего за этот период произошло бы намного больше страшных событий. Обнаружив в себе это заклинание, волшебники с удвоенным интересом принялись бы экспериментировать. Не обладая достаточными знаниями, они просто наделали бы множество ошибок, что в конечном итоге привело бы к полному краху.

— А к чему привели деяния Родри? — спокойно спросила Атайя, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени в камине. — Жаль, что я раньше и не подозревала о том, что случилось с отцом, о том, что ему грозит.

— Знаешь, — произнес Джейрен серьезным голосом, — мы могли бы попробовать взглянуть на замок Делфар через сферу. Ты сказала, что Дарэк велел Родри привести Кельвина в чувство. Если он до сих пор занимается королем, то, возможно, не следит так же внимательно за состоянием стены отражения, как на протяжении вот уже многих дней.

— Я сама этим займусь, ладно? В конце концов, мне необходимо тренироваться.

Джейрен кивнул:

— Как пожелаешь. Но имей в виду: если почувствуешь боль в голове, это означает, ты соприкасаешься с отражающей силой. Не делай резких движений.

Атайя попыталась расслабиться, подняла руки и сфокусировала взгляд на кончиках пальцев. Через некоторое время она почувствовала уже знакомое покалывание в ладонях. Сфера появилась перед глазами достаточно быстро. Сначала ничего невозможно было увидеть, между руками медленно вращался лишь серый туман. Затем в голове, где-то за глазами, почувствовалась слабая боль, но она тут же исчезла, а в сфере стало вырисовываться изображение. Значит, ей удалось проникнуть в замок сквозь ослабевшую стену отражения!..

Атайя напряженно вглядывалась в висевший между ладонями туманный шар, стараясь думать в данную минуту только об отце. Через несколько мгновений картинка приняла отчетливые очертания.

Спальные покои короля. Парчовые занавески задвинуты, в углу на столе горит одна-единственная свеча. Атайя видела исходивший от лампадок дымок и как будто могла ощутить сладковатый запах. На кровати, под множеством стеганых одеял, лежал король. Взглянув на него, Атайя вздрогнула.

Его волосы были абсолютно седыми — как у Родри, — теперь он выглядел вдвое старше своего возраста. Лицо осунулось и похудело, тонкая белая рука на фоне темно-синего одеяла выглядела как полумесяц на ночном небе. По потрескавшимся, кровоточащим губам можно было определить, что Кельвин еще дышит. С болью в сердце Атайя подумала: человек, всегда вызывавший в ней трепет и страх одним своим взглядом, в одночасье превратился в живого мертвеца.

У противоположной стены сидел Николас. Он выглядел уставшим и изможденным, его волосы были растрепаны, а под глазами темнели круги. Одной рукой Николас обнимал Сесил, а другой периодически вытирал ей слезы. Дарэк в камзоле ярко-красного цвета, такого же, как пылающее гневом лицо, разъяренно расхаживал по ковру, а Дагара, убитая горем и какая-то очень одинокая, сидела на скамейке с подушками.

Архиепископ Вэнтан, в отороченной золотом мантии, стоял в ногах у короля, бормоча молитвы. Родри, еще более бледный, чем обычно, колдовал, склонившись над Кельвином, пытаясь привести его в сознание.

— Я всегда знала, что она — отродье дьявола. Невыносимая, вздорная, упрямая. И ненавидела отца! Они никогда не ладили, — всхлипывала Дагара.

Лицо Сесил исказилось от гнева. Такой Атайя никогда ее не видела.

— Да как ты можешь говорить столь ужасные вещи? Я уверена, что произошло какое-то страшное недоразумение!

— Я никогда этого не прощу, — закричал Дарэк. — Никогда!

— Дарэк, прошу тебя, — сказал Николас тихим, изможденным голосом. — Не сейчас. Подумай об отце.

— Я и думаю о нем, идиот! Именно поэтому я собираюсь усилить власть закона…

— Ваше величество, — Обратился к Дарэку Родри. На нем не было лица. — Король мертв.