Удар Ворона - Бриггз Патриция. Страница 62

Ученый высвободил руки и закрыл ими лицо. А когда заговорил снова, продолжал рассказ более бесстрастно.

– Когда пришла Ворон, Жаворонок показала Ей спящего ребенка и сказала: «Я не сильнее, чем был твой супруг, Ворон. Через месяц я не смогу удерживать его гнев спящим в этом ребенке. И тогда его гнев уничтожит мир, и ничто не сможет его остановить». «Дело не в ребенке и даже не в Орле, – сказал Баклан. – Дело в Ткаче и Сталкере. Смерть Орла ослабила сдерживающие их путы. Мы должны восстановить равновесие». – Ученый посмотрел себе на колени. – И тогда заговорил Ткач. Не знаю, что Он сказал, потому что, услышав Его голос, я потерял сознание. А когда пришел в себя, в храме была только Ворон, Она сидела рядом со мной и гладила мои волосы.

На лице Ученого снова показались слезы, но он словно не заметил этого.

– Ворон сказала мне: «Мы все время даем людям части своей божественной сущности; вы называете их дарами: младенец, только еще учащийся ходить, уже умеет совершенно точно брать ноты; воин, у которого реакция быстрее, чем у других; повитуха, пациентки которой никогда не умирают от родильной горячки…»

Ученый замолчал: голос его стал таким хриплым, что он не мог продолжать.

– Она убила остальных богов, – сказала Сэра, потрясенная неожиданным осознанием случившегося. – Эллеванал сказал, что Странники убили своих богов и съели их – он был прав.

– Да, мы убили их, Ворон и я, – согласился Ученый. – Они решили умереть, потому что это был единственный способ спасти Все Существующее. Они принесли себя в жертву, и их души освободились и улетели, оставив только силу. Ворон показала мне, как делить эту силу и привязывать к ордену, чтобы, когда умирал один носитель, сила находила другого.

– Но сила Орла была искажена, – прошептала Сэра. – Он не приносил добровольно себя в жертву и не отдавал силу. – «О мой бедный Джес», – подумала она. – Эмпаты. Вы дали эмпатам гнев и силу призрака бога войны.

Когда Хенна выбежала из библиотеки, она не понимала, что ее расстроило; чувствовала только, что не может вынести голос Ученого. Поток гнева и боли был очень силен, но она не знала, откуда он исходит.

Она шла быстро, без всякой цели, лишь бы утомить тело и получить возможность подумать. Успокоиться. Ворон не имеет права волноваться. Когда он теряет над собой контроль, происходят катастрофы.

Она прошла по тропинке за зарослями роз, нашла небольшой фонтан и села на каменную скамью перед ним. Розы широко раскрылись навстречу солнцу, но совершенно не пахли.

Потребовалось немало времени, но постепенно ощущение мира стало проникать в нее, и она вернулась в прежнее состояние. Опустила руку в воду фонтана и извлекла ее сухой. Между ее рукой и поверхностью холодной воды, где когда-то жили мелкие рыбки, был временной барьер. Она не могла коснуться воды, потому что в ее времени вода не существовала.

Она помнила, как действует это заклинание. И могла бы снять его, если бы захотела. Но не помнила, где ему научилась: еще вчера она его не знала.

Она не слышала, как он подошел. Ничто не предупредило ее, когда рука его охватила ее запястье и он поставил ее на ноги.

– Джес? – спросила она, хотя сама знала, что это не так. Рука, крепко охватившая ее запястье, была ледяной.

– Нет. – Защитник смотрел на нее, волна страха накатилась, перевалила и ушла, не тронув: Хенна его никогда не боялась. – Джес там, где ему нельзя причинить боль.

Она ошибалась, все-таки страх на нее действует. Слова Защитника испугали ее.

– Ты не можешь это сделать, – сказала она. – Не можешь изолировать его. Он эмпат, он должен быть с тобой.

Губы защитника изогнулись в выражении, которое никогда не бывает у Джеса. Но Хенне оно знакомо. Откуда?

– Мне не нужны твои советы, как защитить Джеса, – сказал Защитник, и она наконец поняла, что он сердит на нее – гнев этот настолько силен, что он закрыл от него Джеса.

– Что случилось? – спросила она. – Какая-то новая беда с Таером?

Он рявкнул на нее – из человеческого рта донеслось рычание рассерженной горной кошки, потом повернулся и пошел прочь, потащив ее за собой.

– Папа умирает. Разве ты не знала? – В голосе его звучала угроза. – Тебе это неважно?

– Ты знаешь, что это не так.

Хенна старалась отвечать на его гнев сдержанностью, самоконтролем.

И как будто он не мог выносить ее спокойствия, Защитник развернул ее лицом к себе и встряхнул. Это действие словно еще усилило его раздражение – он заворчал, низко, угрожающе.

Потом наклонил голову и поцеловал ее. Это был жесткий поцелуй, рожденный гневом. Она почувствовала, как под его нажимом треснула кожа на нижней губе. Почувствовав вкус ее крови, он заколебался, потом оттолкнул ее от себя – хотя не выпустил руки.

На мгновение он застыл, потом снова пошел большими шагами.

– Папа не распаковывает лютню, а мама каждую ночь плачет. Весь день они притворяются, чтобы не причинять боль нам.

Он говорил так тихо, что она скорее чувствовала, чем слышала его.

– Сейчас положение такое же, как было утром, – сказала Хенна. – Но мы с твоей мамой все ближе подходим к нужным ответам. Теперь мы знаем, кто такой Черный. Защитник…

Она замолчала, потому что узнала улицы, по которым он ее вел; но она не понимала, откуда эти воспоминания.

Она посмотрела на лицо Защитника, хотя знала, что он не станет ее слушать, пока не найдет выхода своему гневу, а может, не станет слушать и тогда. Плохо, что он закрыл Джеса. Сильные эмоции очень опасны для Орла: любовь, ненависть… предательство. Но рука с длинными пальцами, охватившая ее запястье, внушала ей надежду: эта рука ни разу не сжала так сильно, чтобы образовался синяк.

Глядя на эту руку, она позволила Джесу проводить себя до конца улицы, где возвышался храм, который нашли в первый день пребывания в Колоссе. Джес через открытые двери храма провел ее в прихожую, устланную толстыми коврами. Дальше еще один пролет из четырех ступеней – и новая дверь. Джес не остановился, когда ковры сменились белым мрамором, а прошел в конец комнаты. Свободной рукой схватил ее за плечо и поставил перед собой, так что она оказалась прямо перед черной мраморной статуей на помосте храма Ворона.

Как и ее сестра, богиня Сова, Ворон была одета только в юбку с поясом, на котором был изображен символ ее тотема, но статуя не раскрашена. Одной рукой она упиралась в бок, на другой, протянутой вперед, сидел ворон с рубиновыми глазами. В отличие от веселого выражения лица Совы, лицо этой богини было серьезно и строго, как подобает Ворону.

И у статуи было лицо Хенны.

– На поясе написано «Алхенна», – сказал Защитник. Джес не сумел бы прочесть надпись на поясе. – Ты укоротила имя, когда пришла в мою семью? Зачем ты пришла к нам? Тебе стало скучно? Решила немного поиграть жизнями смертных?

Шок удержал ее на ногах, но потом она упала на пол, когда на нее неожиданно обрушилась тяжесть воспоминаний, давно украденных Хиннумом. Она с такой силой ударилась о пол, что было ясно: завтра будут синяки.

И сильнее воспоминаний оказались сопровождавшие их чувства.

– Я тебя совсем не знаю, – рявкнул он, и даже из глубины своего отчаяния она услышала боль, которая скрывалась под его гневом. – Ты могла вылечить моего отца. Могла убить Черного в Таэле и спасти Форана от его Памяти. – Он замахал руками, и она увидела, как в глазах Защитника возникает Джес. – Могла уничтожить Путь еще до его рождения. Могла спасти клан моей матери.

– Джес, – хрипло сказала она. – Я не Она.

– Нет, ты Она, – настаивал он, и на этот раз говорил ее. – Думаешь, если я не читал твои чувства, когда прикасался к тебе, я не могу это сделать, если захочу? Я чувствовал, что ты узнала это место. Ты знала. Ты Она.

Ее глаза устремились к статуе.

– Кажется… когда-то я была Ею.

Она снова посмотрела на Джеса и постаралась подобрать слова, которые могли бы смягчить боль в его глазах. Он слушал, слушал, когда Защитник хотел уберечь его от нее. Сэра права, ее сын силен. Немногие носители Орла способны перехватить контроль у своего Защитника.