Удар Ворона - Бриггз Патриция. Страница 73

– Спасибо! – рявкнул Форан Памяти, когда Иелиан сделал еще одну попытку убежать. – Это очень помогло. Лучше помолчи. Иелиан, сядь! Гура, лежать!

Гура и Иелиан одинаково неохотно опустились на пол. Ринни свернулась и прижалась лицом к боку собаки, а Форан свободной рукой – другой он удерживал за ошейник собаку – неловко потрепал девочку по спине.

– Мама, Защитник хочет выйти, – сказал Джес. – Но я думаю, все и так испуганы.

– Пусть выходит, – ответила Сэра; у нее пересохло во рту, и голос звучал хрипло. – Вряд ли он может ухудшить положение.

Кто-то, должно быть Иелиан, закричал, когда Джес превратился в черного волка, чуть меньше Гуры. Защитник бросил на Иелиана взгляд и оскалил зубы, прежде чем посмотреть на тварь на лестнице. Его низкое рычание глухо отразилось от высокого потолка.

Руфорт дернулся и чуть отодвинулся, прежде чем остановиться.

– Что-то коснулось меня, – негромко сказал он.

– Таер, неужели эта проклятая штука еще не настроена? – спросил Форан, глядя, как тварь втащила на верх лестницы вялые ноги и поползла вперед.

Присутствие мертвых давило на Сэру, сгибало ее плечи. Их много, не только та тварь, которую они видят, и одно из них коснулось Руфорта. Она сама чувствовала их вокруг себя.

– Таер, – повторил Форан, когда тварь оказалась уже почти рядом с прижавшимися друг к другу людьми.

Джес прошел вперед и остановился между тварью и своими спутниками. Он зарычал громче, и библиотеку заполнило зловоние гниющей плоти.

Таер свирепо улыбнулся, и его пальцы легли на струны.

При первой же ноте тварь хныкнула и начала рассеиваться; зловоние тоже уменьшилось.

Вначале Таер играл печальную песню о девушке, которая вышла замуж за моряка. Моряк уплыл и не вернулся. Песня была мелодичная и медленная, и пальцы Таера ни разу не ошиблись. Голос тоже.

Тоарсен однажды шумно втянул воздух, но Сэра, посмотрев на него, не увидела ничего необычного. Тоарсен пригнулся, наклонил голову, но непохоже, что он может убежать.

Музыка Таера как будто сдержала неизбежный кризис. Сэра составляла заклятие, позволявшее ей снова увидеть мертвецов, и библиотека показалась зимним полем с множеством костров. Мертвые окружили их кольцом, они состояли из духа и чего-то еще, что она не могла определить. Это была красная дымка, перемежавшаяся золотом. Сэра оторвала от них взгляд, чтобы убедиться, что орден Таера держится, потом снова принялась наблюдать за мертвыми. Она хотела убедиться, что они не приближаются.

Закончив первую песню, Таер осмотрел аудиторию – ту, что мог видеть. И начал солдатский марш, который Сэра раньше никогда не слышала. Мелодия захватывала, и, начиная второй куплет, Таер сказал:

– Подпевайте, если хотите.

Подхватили Лер и Джес, и Ринни запела сопрано. Сэра обнаружила, что и сама негромко подпевает. В четвертом куплете вместо имени, которое должно было там быть, он произнес ее имя, и Сэра поняла, что он сражается.

– Сэра, – повторил Таер.

Она оторвала взгляд от мертвых и увидела, что орден почти совершенно спал с него, осталось лишь несколько прядей его духа и ее магии. Она ухватила канат, соединявший Таера с его камнем, и с силой потянула.

– Так лучше, – сказал Таер и снова присоединился к хору.

Она продолжала держать канат. Ей было бы легче помогать Таеру, если бы она знала, как взаимодействуют орден и дух у здорового носителя. Но она слишком внимательно наблюдала за мертвыми, прежде чем Таер не отвлек ее.

Теперь Сэра решила понаблюдать за Лером, но взгляд ее сначала упал на Память. Она видела фигуру Памяти, но своим магическим зрением в глубине этой фигуры видела не черное, а пурпурное. Внутри, под защитой ордена, скрывался Странник, мягко светившийся голубым светом духа. Он встретил ее взгляд, удивился, но потом в голове она услышала шепот: «Пусть сыграет „Падение Черного“, как пел мне».

– Таер, – прошептала она так, чтобы не помешать пению. – Память говорит, что ты должен спеть «Падение Черного», как пел ей.

Таер удивленно взглянул на нее, но кивнул. Он запел, и Сэра заметила, что дух Таера стал заметнее и прочнее, особенно там, где к нему присоединялись обрывки его ордена.

И Сэра подумала, не поможет ли музыка Таера преодолеть заклятие Черного.

Таер закончил песню, потом, настроив минорную струну, начал мощное арпеджио, музыку печальную и жалобную. Его искусные пальцы летали над струнами лютни, и вот он менее тревожным тоном начал историю Падения Тени.

– Так это случилось.

Сэра десятки раз слышала эту историю, поэтому почти не вслушивалась в слова. Она смотрела на мертвых: по-видимому, музыка их удовлетворяла, потому что они оставались на месте. Струны лютни сплетали героические баллады и праздничные песни в единую мелодию, которая приобретала ритм сердцебиения.

– Этот молодой человек был хорошим королем, то есть поддерживал порядок среди дворян, способствовал их процветанию и не давал остальным умереть с голоду.

Голос Таера сливался с музыкой.

Убедившись, что мертвые удовлетворены рассказом Таера, Сэра снова принялась на примере Лера рассматривать, как выглядят отношения ордена и духа у здорового носителя.

Запах вначале ее не удивил, хотя, если бы она была внимательна, то могла бы понять, что в библиотеке не может пахнуть лошадьми.

– Я чувствую аромат цветов, – прошептал Лер.

И как только он это сказал, Сэра тоже уловила этот запах. Она огляделась, но мертвые не приближались.

«Ага, – подумала она, возвращаясь к своим наблюдениям за Лером, – неудивительно, что мастера Пути с таким трудом отрывали орден, им требовались месяцы, чтобы отделить орден от духа: дух неразрывно переплетается с прядями ордена».

Она слышала удары мечей о мечи, но когда посмотрела, не увидела ничего, что могло бы объяснить эти звуки – или неожиданный запах пота бойцов.

– Никто из стражников или дворян не мог устоять против его меча или посоха, – говорил Таер.

Сэра недоверчиво посмотрела на него. Она поняла: как она двадцать лет – все время, что они женаты, – сдерживала магию, то же самое делал и он.

– В каждой деревне он открыл библиотеки, – произнес Таер, и запах пыли и плесени перекрыл истинный запах библиотеки: здесь пахло только кожей, пергаментом и сберегающим заклятием. – А в своей столице он собрал больше книг, чем когда-либо собирали раньше или позже. Возможно, это и была причина того, что с ним случилось.

Она была так зачарована тем, что он делает, что не сразу поняла, что канат магии Черного, который она прочно держит, тот самый канат, что привязывает орден Таера к камню, вырывается, – и она, не успев потянуть его назад, поняла, что он тянет не туда. Он тянулся к Таеру. И Сэра выпустила его.

– Шло время, и король старел и седел, а сыновья его становились сильными и мудрыми. Народ без тревоги ждал смерти старого короля, зная, что престол перейдет к его старшему сыну.

Таер на мгновение замер, так что тишина ждала так же, как ждали люди смерти короля.

Два мгновения тишины, три… и он начал минорную ноту, поддерживающую печальную мелодию, с какой начал рассказ.

– Однажды вечером старший сын короля лег в постель, жалуясь на головную боль. На следующий день он ослеп и покрылся язвами; к вечеру он умер. Чума обрушилась на дворец, и, прежде чем она ушла, королева и все члены семьи мужского пола умерли.

Знакомая мелодия извивалась под тяжестью горя. Отдельные возгласы звучали, как плач вдов.

И тут удивленный возглас Лера заставил Сэру оторвать взгляд от Таера: она была совершенно захвачена магией его слов и музыки.

Она увидела Хиннума и Память, так отличающихся от остальных, которые жались к Таеру. Увидела мертвых. Увидела своих детей, Форана и его охранников. Увидела Гуру. Увидела их всех в блеске духа, ордена и темной сердцевины, которая, как она решила, должна быть душой.

Перед ними, неподвластная магическому зрению Сэры, стояла дочь Безымянного короля Лориель. Сэра не понимала, откуда она знает, кто это: перед ними стояла женщина, которую ее муж вызвал звуками свой музыки. Он привел ее сюда, реальную, как в жизни, привел своей силой. Сэра зачарованно смотрела, как Лориель бежала от чудовищ, захвативших замок ее отца.