На иных ветрах - Ле Гуин Урсула Кребер. Страница 5

В общем, не столько он учил ее, сколько они учили друг друга, причем часто оказывалось, что еще вчера они даже не подозревали о некоторых своих уменьях. Потом эта женщина вернулась вместе с Олдером в Элини и поселилась у его матери, ведьмы Блэкберри, которая научила ее всяким полезным штукам, чтобы производить на заказчиков более сильное впечатление, хотя настоящего ведовства во всех этих фокусах практически не было. Звали эту молодую женщину Лили. Они с Олдером часто работали вместе, и во всех окрестных селениях слава их как искусных латальщиков росла и упрочалась.

– А потом я ее полюбил! – сказал Олдер. Стоило ему заговорить о ней, и голос его зазвучал более уверенно и мелодично. – Она была такая красивая! Волосы темно-каштановые, но порой в них будто золотисто-красные искры вспыхивали…

Он не мог скрыть от нее свою любовь, да и не стал этого делать, и она ответила на его чувство, сказав, что ей все равно, ведьма она теперь или нет, ибо они рождены, чтобы быть вместе – в работе и в жизни, что она тоже любит его и согласна выйти за него замуж.

Они поженились и жили очень-очень счастливо первые полтора года.

– Все было хорошо, пока не подошло время родов, – сказал Олдер. – Мы слишком поздно спохватились. Повивальные бабки пытались вызвать схватки разными травами и заклинаниями, но ребенок словно не желал отделяться от матери и выходить на свет. Так и не родился. И ее забрал с собой.

Олдер помолчал и прибавил:

– Мы были так счастливы!

– Я понимаю, – откликнулся Ястреб.

– И печаль моя оказалась столь же велика, сколь велико было счастье.

Старик молча кивнул.

– Но я смог вынести это горе, – сказал Олдер. – Известно ведь, как оно бывает: кажется, нет смысла жить дальше, а все-таки живешь…

– Это верно.

– Но среди зимы, через два месяца после ее смерти, мне явился один сон… И в том сне была она…

– Расскажи, что тебе снилось.

– Я стоял на каком-то холме. Через вершину холма и дальше по его склону тянулась каменная изгородь, невысокая, такими обычно разделяют овечьи пастбища. Лили стояла по ту сторону этой изгороди и чуть ниже меня. И там было темнее…

Ястреб понимающе кивнул, и лицо его посуровело; теперь оно казалось высеченным из камня.

– Она звала меня! – продолжал рассказывать свой сон Олдер. – Я слышал ее голос. Она называла меня по имени, и я пошел к ней. Я понимал, что она мертва, я знал это даже во сне, но шел к ней с такой радостью! Мне никак не удавалось как следует разглядеть ее лицо, и я шел к ней, чтобы хоть посмотреть на нее, чтобы хоть недолго побыть с нею… И она протянула ко мне руки над этой изгородью… Изгородь была невысокая, примерно мне по грудь. Я тогда подумал, что, может, наш ребенок при ней, но она его, наверное, с собой не взяла. И все тянулась ко мне, и я тоже протянул к ней руки, и наши руки соприкоснулись…

– Соприкоснулись?

– Да. Мне очень хотелось быть с ней рядом, но я никак не мог перебраться через эту каменную стену. Ноги мои идти не желали, руки не слушались. Тогда я попытался перетащить Лили к себе, и она тоже очень хотела ко мне перебраться. В какой-то момент мне показалось даже, что она сможет это сделать, но проклятая стена по-прежнему была между нами! Мы оба не могли ее преодолеть. И тогда Лили перегнулась через эту стену и поцеловала меня в губы. И отчетливо произнесла мое имя. И попросила: «Освободи меня!»

Я подумал тогда, что если и я назову ее Истинным именем, то, может быть, мне все-таки удастся перетащить ее к себе, и я сказал: «Пойдем со мной, Мевре!» Но она ответила: «Это уже не мое имя, Хара! Это больше уже не мое имя!» И она сама выпустила мои руки, хотя я пытался ее удержать, а она все кричала: «Отпусти меня, Хара!» И уходила куда-то вниз, во тьму. У подножия этого холма все тонуло во тьме. А я все звал ее по имени, выкрикивал все ее прозвища, все те ласковые слова, которыми когда-то ее называл, но она все равно уходила от меня… И вдруг я проснулся.

Ястреб долго и очень внимательно смотрел на своего гостя.

– Ты назвал мне свое имя, Хара, – заметил он.

Олдер выглядел немного растерянным и несколько раз глубоко вздохнул, словно приходя в себя и сбрасывая груз тяжких воспоминаний, но на Геда он посмотрел ясными глазами и с каким-то отчаянным мужеством.

– А кому еще мог бы я с большей уверенностью доверить его? – спросил он.

Ястреб сурово поблагодарил его:

– Что ж, я постараюсь отплатить тебе за доверие. Скажи, ты знаешь, что это за место?.. Эта стена знакома тебе?

– В первый раз я этого не знал. Теперь знаю. И знаю, что ты бывал по ту сторону этой стены.

– Да. Я бывал на этом холме. И перебирался через стену благодаря магическому искусству, которым тогда владел. И силе, которая тогда у меня была. Я бывал и внизу, в городах мертвых, я говорил с теми, кого знал живыми, и порой они мне отвечали… Но ты, Хара, – первый человек из тех, кого я когда-либо знал, о ком слышал в Школе среди Мастеров или читал в древних книгах, что хранятся на Роке, на Пальне или на Энладских островах, который смог коснуться своей возлюбленной ЧЕРЕЗ СТЕНУ и поцеловать ее!

Олдер сидел, опустив голову и крепко переплетя пальцы лежавших на коленях рук.

– Расскажи, каково было ее прикосновение? Были ли по-человечески теплы ее руки или она была просто сгустком ледяного воздуха, тенью, похожей на живую женщину? Была ли она живой? Прости, что я задаю такие вопросы, но…

– Я бы рад был ответить на них, господин мой! На острове Рок Мастер Заклинатель спрашивал у меня то же самое. Но я не могу ответить правдиво. Я так сильно тосковал по ней, так страстно желал ее… И мне так сильно хотелось… чтобы она была такой, какой была при жизни!.. Нет, я не знаю. Во сне не все видишь достаточно ясно.

– Во сне – да. Но я никогда не слышал, чтобы хоть один человек подходил к той стене и КАСАЛСЯ ее во сне. Это такое место, подходы к которому может искать только волшебник, да и то если вынужден это делать, если его научили это делать, если он обладает достаточными для этого силами. Но без определенных знаний и сил лишь умирающие могут…

И Ястреб запнулся, вспомнив тот сон, что приснился ему прошлой ночью.

– А я считал, что это сон, – сказал Олдер. – Он встревожил меня, но был мне так дорог! Точно в пашне моего сердца провели борозду, чтобы я думал о своей любимой и не забывал ее! Было больно, но мне дорога эта боль, и я стараюсь удержать ее в себе. И потом я хотел, чтобы мне снова стало больно. Мечтал, чтобы этот сон повторился.

– Вот как?

– Да. И он повторился.

Невидящими глазами Олдер смотрел в голубую даль, где небеса соединялись с морем. Далеко-далеко в туманной дымке едва виднелись невысокие, залитые солнцем холмы острова Камебер. Яркий солнечный луч, прорвавшись сквозь туманную пелену, вдруг ярко осветил северное плечо горы.

– Это случилось на девятый день после первого сна, – снова заговорил Олдер. – Заснув, я снова оказался на том же холме, только значительно выше, почти на самой его вершине. Было хорошо видно, как ниже того места, где я стоял, каменная стена пересекает склон холма, и я бросился туда, выкрикивая имя любимой, уверенный, что увижу ее. Там действительно кто-то был! Но когда я подошел ближе, то увидел, что это не Лили, а какой-то мужчина. Он склонился над стеной так, словно чинил ее, и я спросил: «А где же она? Где моя Лили?» Он мне не ответил и даже головы не поднял. И тут я увидел, что он делает. Он совсем не чинил стену, а, наоборот, разбирал ее, выковыривая пальцами довольно крупный камень. Но камень стоял мертво, и он сказал: «Помоги мне, Хара!» И тут я увидел, что это мой учитель Ганнет, который нарек меня моим Истинным именем и который умер целых пять лет назад! Но он все стоял там и все пытался выковырять какой-нибудь камень, все нажимал на них своими пальцами, а потом опять громко произнес мое имя и сказал: «Помоги мне, выпусти меня на свободу!» И вдруг выпрямился, потянулся ко мне через стену, как в прошлом сне Лили, и схватил меня за руку. Но его рука обжигала! Был ли то огонь или мертвящий холод, не знаю, но прикосновение его было таким болезненным, что я вырвался. Боль и ужас, которые я при этом испытал, заставили меня проснуться. И сон мой прервался.