Ключи наследия - Самойлова Елена Александровна. Страница 19

– Кстати, а кто такая эта Белая Невеста? – поинтересовался Рейн о мельком проскользнувшем прозвище, поглядывая больше по сторонам, нежели на собеседника. Знахарь только вздохнул, но поговорить с путником, видимо, все-таки хотелось, посему знахарь откашлялся, машинальным жестом пригладил короткую русую бороду и начал свой рассказ:

– Белой Невестой прозвали нежить, что обретается в здешних местах. Она совсем недавно объявилась и, к сожалению, раньше была человеком.– Родомир вздохнул и продолжил: – Одна девушка из нашей деревни вышла замуж за пришлого. Никто не знал, кто он такой и откуда пришел,– просто как-то объявился у околицы и испросил разрешения у старосты поселиться в Луговени. Ну, тот присмотрелся к незнакомцу – вроде бы мужик справный, по виду – человек, днем все-таки пришел, не ночью, да и дал добро. А тот вскоре положил глаз на девушку-сиротку. Одна та жила, бедно, но сама ладная была, веселая. Отыграли они свадьбу, а поутру ко мне прибежала соседка с криками, что Марьяна-то бездыханной в горнице лежит, а мужа ее и след простыл.

– Мексиканский сериал с трагическим концом,– буркнула я, но Рейн предостерегающе сжал мою ладонь. Ладно, поняла, не буду перебивать человека. После перехода уже как-то неправильно скептически относиться к подобным «деревенским россказням», которые здесь могут оказаться чистой правдой. Родомир только чуть осуждающе покосился в мою сторону, но продолжил рассказ, видимо придя к выводу, что надо говорить с мужчиной, а меня можно игнорировать. Ну, до поры до времени… Может, оно и к лучшему, чем меньше на меня обращают внимания, тем больший сюрприз потом будет.

– Пропал муж ее, хадаром-заклинателем оказался, а девушка на третью ночь после смерти к соседям своим заявилась уже нежитью. Поскреблась в окно, поплакала, да только глава семьи не растерялся – отворил оконце, да сыпанул заговоренной солью ей в лицо. Та так и взвыла и тотчас пропала. Теперь с заходом солнца в Луговени никто за порог и носа не кажет, пойти на корм Белой Невесте никто не хочет, а уж душу в ее объятиях потерять – тем более. И нет витязей у нас с клинками серебряными, чтобы нежить упокоить.– Тягостно вздохнул знахарь, незаметно покосившись на рукоять меча Рейна, покоившегося в ножнах.

Не-е-е-ет, если Рейн вздумает в одиночку идти на нежить – я же его вот этим самым тап… сапогом прибью! Не дай бог – загрызут в первом же бою, что я потом его маме скажу, а? И пофиг мне, что он мужчина,– я его старше почти на три года, значит, автоматически несу за него ответственность! Хотя я признаю, что разница между восемнадцатью годами и двадцатью одним – не катастрофична, более того, Рейн в ряде жизненных вопросов оказывается куда уж более сведущим и ответственным, но я ввиду своего воспитания считаю: если что, то спрос со старшего. Все. И никаких гвоздей.

И пусть сейчас я произвожу впечатление юной скромной девы, но влезть товарищу в авантюру с нежитью не дам. Да, иногда хорошо, что я выгляжу моложе Рейна, тому вообще меньше двадцати двух– двадцати трех лет на первый взгляд еще никто не дал, я же тяну лет на семнадцать максимум. Но быть взрослой я тоже умею. Настолько, что Рейн, как-то раз поймав один такой взгляд, честно признался: «Теперь я верю, что ты меня старше». Это я все к чему? А к тому, что скажем «нет» средневековому шовинизму, даешь равноправие полов!

– Наверное, нам стоит пообщаться со старостой деревни,– задумчиво проговорил Рейн, глядя куда-то в сторону.

Та-а-ак, пора вмешиваться. Срочно. Иначе даст Рейн обещание извести нежить – и ведь голову сложит, чтобы его выполнить! Такой уж он обязательный. Пока не даст слово – делает, что хочет, но как пообещает – все. В лепешку разобьется, но выполнит. Поэтому-то и обещания он дает крайне редко, но в данном конкретном случае – может, еще как. Поэтому я недолго думая прокашлялась и выдала:

– А до ближайшего города отсюда сколько? Как я поняла, мы сейчас находимся во владениях герцога Армея, так, может, вы нам дорогу прямо к нему укажете?

– Так и пустил вас герцог,– снисходительно отмахнулся Родомир.– Девонька, не шути ты так, к герцогскому замку сейчас не подступиться, опять эльфьи прихвостни чего-то на границе затеяли. Поговаривают, что Приграничный лес взбесился, да только герцог все эти слухи пресекает…

– А раз на границе сейчас жарко,– не отступала я,– то у его сиятельства каждый меч должен быть на счету. Не думаю, что он откажется от добровольной помощи.

– Уж не слишком ли ты самоуверенна, девонька?– уже раздраженно выдал Родомир, неодобрительно хмурясь.– Думаешь, если в дорогу за мужиком сбежала, так и в воины можешь податься?

– Я – чего? – опешила я, округлив от удивления глаза. Так вот почему меня не воспринимают всерьез: знахарь подумал, что я из дома за Рейном сбежала, вот и относится как к глупенькой девочке с мечом за плечами. Стоп, а оружие-то он хоть видел?

Я озадаченно завела правую руку за плечо, коснулась чуть теплой рукояти клинка – вроде бы на месте – когда Родомир остановился столь резко, как будто споткнулся, и уже совсем иным тоном сказал:

– А ну-ка, покажи свое оружие.– Я покосилась на Рейна, но тот только плечами пожал, оставляя решение на моей совести. Ну да ладно, показать – не отдать.

– А вам зачем? – поинтересовалась я, все-таки вытягивая меч из ножен и показывая его мгновенно посерьезневшему знахарю.

Тот провел ладонью над клинком, не касаясь чуть дрожащими пальцами самого лезвия, и кивнул.

– Эльфье оружие с собой носишь, девонька. Не боишься? Не для людей оно создано, людям и не подчиняется. Поговаривают, что подобное оружие в бою поворачивается против своего владельца, только герцог не боится им пользоваться, ну на то он и герцог. Сколько лет уже его замок стоит в Приграничье – охраняет нас от лесного народа.

Я только плечами пожала, убирая клинок обратно в ножны и чувствуя себя несколько неуютно под пристальным взглядом Родомира. Зато хоть теперь знаю, что меч мне достался эльфийской ковки, наверное, поэтому я не заметила большой разницы в весе. Н-да, будь у меня в руках обычный меч – ох, намучилась бы я с ним. Хотя средний вес среднестатистического одноручного меча в Средние века не превышал полутора килограммов, кто знает, какие образцы куются здесь. Вручили бы лом в три кило весом – и вертись как знаешь. А так хоть с оружием повезло.

– Вот и Луговень,– негромко проговорил знахарь, указывая на высокий крепкий забор, опоясывающий прижавшиеся друг к другу чуть кособокие избушки.

Н-да, до частокола заборчик явно не дотягивал – всего-то высотой с человеческий рост. Хотя, думаю, что от волков зимой вполне защищает, да и скотина домашняя не разбредается, но для нежити или разбойников это явно не преграда. Рейн, судя по всему, пришел к точно такому же выводу, потому что окинул забор крайне скептическим взглядом, но все-таки смолчал. Правильно, нечего лезть в чужой монастырь со своим уставом, хотя с Рейна может статься: выдать пару лекций о более эффективных оборонных сооружениях было бы в его духе.

Родомир, не останавливаясь, для того чтобы прочитать нам отрывок из краткой экскурсионной программы по деревне Луговень, приоткрыл небольшую калитку и шагнул внутрь, делая нам знак следовать за ним. Рейн, вопреки правилу, по которому даму следовало пропустить вперед, пошел следом за знахарем, мне же уже ничего не оставалось, как войти в гостеприимно распахнутую калитку...

За раскрытыми настежь ставнями медленно сгущалась ночь, опускаясь одеялом сумерек на притихшую Луговень. К исходу дня поднялся сильный ветер, который сейчас гнал по сиреневому небу, окрашенному на западе в малиново-алый цвет заходящего солнца, седые облака, с земли кажущиеся рваными клоками шелка. В деревне кое-где еще лаяли собаки, хозяева которых спешно загоняли скотину в хлева, хлопали запирающиеся ставни, а я сидела на подоконнике раскрытого окна в избушке знахаря и вяло прислушивалась к негромкому разговору, который вели Рейн с Родомиром в горнице.

После истории с забредшим в деревню хадаром-заклинателем селяне волками смотрели на любых чужаков, появившихся у забора, и только присутствие уважаемого во всей деревне знахаря да в очередной раз упомянутое имя «господина Авдотия» удержало их от того, чтобы не вооружиться всем, что под руку попадется, и не погнать нас взашей. Ладно, не только присутствие знахаря – поблескивающие рукояти мечей, выглядывающие у нас из-под плащей, тоже настраивали на нейтралитет. Селяне идут с вилами против захватчиков с клинками, когда уже становится понятно, что больше терять нечего, но вот проливать кровь из-за чужаков, решивших переждать ночь в деревне, никому не хотелось. Только староста, хмурый мужик с пудовыми кулаками и красным лицом, мрачно обозрел нас с Рейном с головы до ног и громогласно повелел знахарю, чтобы нас с рассветом в деревне уже не было. А раз уж тот привел нас в Луговень, то пусть ночлег у себя в избе и предоставляет. Такое решение устроило всех, кроме меня и, пожалуй, Родомира, которому, по-видимому, тоже не понравилась идея разместить нас у себя, но деваться было некуда – коль зазвал, то сам и принимай гостей. Я же по жизни очень не любила кому-то навязываться, поэтому, когда тоскливо вздохнувший знахарь повел нас к небольшой ладной избе у самой околицы, с трудом удержалась, чтобы не отказаться от ночлега. Переубедил только тот факт, что больше нас к себе никто не пустит, а куковать ночью на улице мне пока что не хотелось.