"И демон тоже может плакать..." (СИ) - "shizandra". Страница 27

Запрещая себе думать вообще о чем-либо, Молокай вышел из покоев. Перед самой дверью в зал он на миг остановился, а потом рванулся вперед, не давая себе время ни на какие сомнении. Сегодня в зале было шумно. Все помощники отца собрались здесь. Кто-то стоял в одиночестве, где-то собирались в небольшие группы. И разговоры, разговоры. Среди них скользили Тени, делая последние приготовления к ужину. Молокай не зря выбрал сегодняшний вечер. Именно сегодня они справляли очередную годовщину очередного Ухода какого-то очередного Повелителя. Традиция, не более того. При его появлении разговоры на миг прекратились, помощники все, как один, синхронно склонили головы в знак уважения к наследному принцу и, дождавшись ответного кивка, снова вернулись к своим разговорам. Отца еще не было. Поймав заинтересованные взгляды пары молодых помощников отца, Молокай поспешил ретироваться в тень окна: разговаривать о политике и об очередном приказе ему вовсе не хотелось, а о чем-то другом с ними разговаривать было просто не возможно. Да и не хотелось. Это было по-детски, но Молокай до сих пор не мог простить их всех за то, что они когда-то отказались делиться с ним самой главной тайной отца. Теперь он их понимал, но вот детская обида осталась.

По залу пронесся тихий, еле слышимый вздох, и Молокай встрепенулся. Отец здесь. Молокай вышел из своей тени и направился к своему обычному месту – в противоположный конец длинного стола. Сел напротив отца и нахмурился. Слишком далеко. Он не увидит его реакцию, а пересесть поближе нет никакой возможности. Значит, придется усиливать зрение, уменьшив кругозор. Не самые приятные ощущения, но об этом он будет думать потом.

Ужин начался, как и всегда с краткого слова во славу ушедшего в этот день сколько-то-лет-назад Повелителя. Молокай честно попытался вспомнить, как он выглядел на портрете, но так и не вспомнил. Что, в общем-то, неудивительно, хотя бы потому, что ПО-НАСТОЯЩЕМУ он смотрел только на деда. А потом разговоры сами собой перетекли на более насущные проблемы дня сегодняшнего. Молокай прислушивался лишь краем уха на тот случай, если кому-нибудь придет в голову поинтересоваться его мнением на этот счет, а сам наблюдал за отцом. Тот почти ничего не ел и не притрагивался к вину. Он согласно кивал головой или хмурился, но ни разу за все время даже не улыбнулся, хотя после пары бокалов его помощники расслабились и посыпались шутки, весьма даже не плохие. Молокай ждал. Ждал своего момента. Когда разговор зашел о Среднем мире, он только улыбнулся, радуясь от души, что эту его улыбку никто не видит хотя бы потому, что она больше напоминает оскал.

Разговор затих всего лишь на секунду, но ему этого хватило. Он откинулся на стул и, подняв бокал к глазам, словно любуясь преломлением света в его гранях, спокойно, лениво произнес.

- Кстати, о Среднем мире. В последний раз, когда я там был, я встретил того, кто подписывал Договор. Странно, а мне-то казалось, что его подписывал ты, – Молокай чуть улыбнулся и, мгновенно усилив зрение, устремил прямой острый взгляд на отца.

За столом воцарилась почти мертвая тишина. Казалось, что сидящие за ним боятся шевельнуться или просто вздохнуть. Но Молокаю было плевать на них. Он смотрел только на отца. Тонкое лицо стало белым мгновенно. Но он держался хорошо, очень хорошо. Молокай был просто потрясен. Только чуть дрогнувшие ресницы да расширившиеся, словно от боли, зрачки выдали отца. Даже пальцы не сжались вокруг ножки бокала. И тогда Молокай, чувствуя, как рвется из груди сердце и, ненавидя себя смертельной ненавистью, уронил в тишину только одно предложение:

- Кажется, его зовут Амиран.

Комнату мгновенно залил яркий красно-оранжевый свет, и до них донесся слабый звук далекого взрыва вулкана.

- Повелитель... – кто-то слабо охнул полным ужаса голосом. Но зарево уже исчезло. После него искусственное освещение светильников показалось тусклым и неживым.

- Все в порядке, – голос отца был спокоен и все также холоден, но его взгляд... Молокай слишком хорошо видел и чувствовал его. Полный ярости и ненависти. Ненависти, которая закрывала собой пропасть, полную боли. Он смотрел на сына, словно пытаясь разобрать на кусочки его душу и сердце. Молокай сжал пальцы под столом так, чтобы из-под ногтей брызнула кровь. Сохранить на лице маску недоумения и удивления странной реакции на свои слова казалось уже почти невозможным – взгляд отца ломал и корежил сознание. Еще чуть-чуть и он все поймет. Отчаяние захлестнуло Молокая, но в самую последнюю секунду, уже чувствуя, что сдается, в голову пришла спасительная мысль. И тогда он последним рывком выставил вперед именно то, что хотел, чтобы отец не видел. Образ стоящего перед ним Амирана – его скрещенные на груди руки, темные глаза и внимательный, чуть насмешливый взгляд. Отец вздрогнул всем телом, Молокай видел, как распахнулись его глаза, и по погруженному в тишину залу прошелся его тихий отчаянный вздох. А потом ресницы опустились, и давление исчезло. Молокай не удержался и судорожно вдохнул показавшийся прохладным и таким вкусным воздух. Отец откинулся назад на спинку стула, как показалось Молокаю, обессилено. Кто-то перевел дух, кто-то сдвинул тарелку. А потом зашевелились все. Раздались нервные смешки, все старались заглушить тишину и никто не смотрел в их сторону. Молокай вытер о штаны ту руку, которой держал бокал: она была мокрой. От чего была мокрой его вторая рука, он старался не думать. Все равно, через несколько минут от ран не останется и следа. Но отступать было еще рано – он еще не все сказал. Кинув на отца короткий взгляд и убедившись, что тот сидит все также, смотря, как ему казалось, в никуда, Молокай повернулся к соседу справа:

- Понимаешь, у меня там дела. И, как оказалось, мы с этим Амираном деловые партнеры. У него громадная корпорация и, кажется, дела у него идут просто замечательно. Правда, я не знал, что он тоже демон. Я пришел к нему, как простой человек, но он почему-то сразу узнал меня, – Молокай пожал плечами, словно до сих пор удивлялся этому странному факту. Тот, к кому он обращался, застыл на месте, боясь шелохнуться и белея практически на глазах. Молокай бы пожалел его, но этого он уже не видел. Он опять смотрел только на отца. На его побелевшие костяшки пальцев, на чуть приоткрытые губы. У него было спокойное лицо, но Молокай почти физически чувствовал ту проглядывающую за всеми блоками жадность, с которой отец слушал его. Как только он замолчал, Повелитель медленно поднялся, и все взгляды обратились на него.

- Уже поздно, – его слова падали кристаллами льда. – Всем спасибо за ужин. Завтра всех жду, как обычно. Спокойной ночи.

Молокай поднялся вслед за отцом, они вышли из зала одновременно – каждый в свои двери. Принц вернулся к себе и, закрыв двери, рванул верхнюю пуговицу кителя: воротник душил его. Сдирая с себя ненавистную одежду, Молокай только тихо ругался сквозь зубы, стараясь не думать ни о чем. А потом просто рухнул на постель ничком. И отпустил себя. Налетевшие эмоции заставили его задохнуться, а потом зарычать. Пальцы со ставшими длинными ногтями рвали постель в клочья. Он бился от ненависти к себе, к отцу, от боли, которая буквально рвала его пополам. Вина от содеянного заставляла слезы кипеть на глазах. Он что-то шептал, вскрикивал, стонал сквозь зубы. Сердце заходилось в крике и молитве. Папа, папа, отец... Прости меня, прости... Тебе больно, так больно. Прости меня... Папа... Но ты жив, ты все еще жив. Я видел, как жизнь бьется в твоих глазах. Твоя боль – вот твоя жизнь. Но это не так. ОН – твоя жизнь. Я хочу, чтобы ты это понял. Я хотел, чтобы ты вспомнил это. Чтобы ты вспомнил, что такое жизнь для тебя. Прости меня, папа...

====== Глава II-3 ======

Это было больно. Когда на следующий день отец не пришел к завтраку, Молокай решил, что перейти на ту сторону барьера навстречу вулкану будет не так уж и плохо. Потому что ЭТА боль была невыносимой. Он сидел на своем месте за столом и пустыми глазами смотрел туда, где должен был сидеть отец. Осознание того, что он натворил, медленно и неукротимо надвигалось на него. Он ударил слишком сильно. Для отца, боровшегося с собой черт знает сколько лет, этот удар мог оказаться просто смертельным. Как он этого не понял? Все вокруг берегли отца, а он…он ударил практически в спину. Еще вчера он мог предположить, что будет после его выходки. Отец просто сделает вид, что ничего не было. Но Молокай будет продолжать раз за разом. Вчера он хотел в броне отца сделать хотя бы трещину. Не дыру, всего лишь трещину, которую Молокай будет расширять. Он так думал. Он надеялся, что это будет так. Вот только он не думал, что на самом деле все будет по-другому. Он чего-то не понял. Чего-то не знал. И поэтому задел то, что задевать не должен был ни в каком случае.