"И демон тоже может плакать..." (СИ) - "shizandra". Страница 43

Молокай усмехнулся, его руки взметнулись вверх, пальцы с силой сжали запястья Джарета.

- Может, пересмотрим условия пари?

- Хочешь поменять свой секрет на мой? – Джарет, кажется, даже не обращал внимания на то, что пальцы Молокая сжимали его руки все сильней. Он просто смотрел, не отпуская, неосознанно лаская подушечками больших пальцев нежную кожу щек.

- А твой секрет стоит моего? – голос Молокая упал до шепота. Взгляд скользил по лицу, которое снова было так близко и дыхание судорожно срывалось с приоткрытых пересохших губ. Желание послать в вулкан весь этот бредовый разговор, все эти загадки, мутило рассудок. Он тонул, захлебывался в желаниях и ощущениях. Своих, чужих, но смутно знакомых. Последние остатки воли уходили на то, чтобы не сорваться, не попросить...

По телу прошла дрожь, когда ладони, держащие его лицо, исчезли. Волна холода мгновенно сковала его, когда Джарет отступил от него на шаг и, подняв взгляд к потолку, тихо шепнул: «Твой сын настоящий дьявол, Маарет». Мир покачнулся, когда его талию обвила одна рука, а вторая зарылась в волосы. И разбился, когда его губы накрыли губы Джарета. Его дыхание пили, его душу разрывали. Казалось, что нервные окончания текут, словно лава, плавясь от жара чужого тела, прижимавшегося к его телу, от собственного желания. По комнате прокатился долгий, заглушенный поцелуем стон, и вдруг все замерло. Исчезло. Остановилось. Губы больше не терзали другие губы, выскользнула из волос рука. А в следующую секунду Молокай остался один. Джарет ушел, оставив после себя лишь ожог на губах Молокая да эхо слов.

- Ты прекрасен, мой принц...

====== Глава II-6 ======

В комнате было холодно, в замке было холодно. Он кутался в теплое одеяло, свернувшись в клубочек в попытке хоть как-то согреться, и безуспешно пытался разогнать кровь по венам. Он замерзал в мире, где царил огонь...

…Холод пришел сразу, как только он остался один. Словно Джарет, уходя, забрал с собой все тепло. Нет, не так. Молокай глубоко вздохнул и усилием воли велел себе расслабиться. Напряженные мышцы поддавались неохотно, но зато кровь начала бежать быстрее и в теле появились искорки тепла. Дальше уговаривать собственное тело уже не пришлось. Молокай медленно распрямился, вытягиваясь на постели, но скинуть одеяло пока не решился. В голове было восхитительно пусто, и он спешил насладиться отсутствием каких либо мыслей и эмоций. Он просто лежал на кровати и смотрел бездумным взглядом на красное зарево на потолке. Желание закрыть глаза и уснуть было самым сильным сейчас и почему-то самым невыполнимым. До ужина оставалось два часа, но сегодня он никуда не пойдет. Сейчас это желание «поймать» отца казалось таким нелепым и детским. И вообще его поведение действительно мало напоминало поведение взрослого. Неудивительно, что в замке его никто не воспринимает всерьез. «…ты не знаешь ничего, что происходит в нашем мире, мой принц…» Молокай вздрогнул и инстинктивным жестом маленького ребенка натянул одеяло на голову, словно это могло спасти его от звучащего в голове голоса Джарета. Спасти от начавших пробуждаться мыслей. За последние два дня произошло слишком много всего. Настолько, что, казалось, прошла уже целая жизнь. А, что, разве не прошла? Когда он уходил отсюда на это задание, он был еще ребенком. Сейчас в этом можно было признаться хотя бы себе. А вернулся... Неизвестно кем. Встреча с Джаретом, история, рассказанная Амираном, да и сам изгнанник слишком сильно изменили его. Но он по-прежнему ничего не понимает. И все также мучает вопрос о том, кто же такой Джарет. Высший, обладающий непонятной, но огромной силой, который, вопреки всем неписаным законам, НЕ работает в штате Повелителя. Беглец, которого по возвращении не ждет конвой и камера. Демон, единственное создание в ЭТОМ мире, которое способно разбудить в его отце искренние теплые чувства. Он странный, в чем-то даже страшный. Вечно изменяющийся, но имеющий внутри очень жесткую ось. Маленький мальчик, холодный демон или демон, способный сжечь одним своим взглядом – кто же он? Он не лжет, но никогда не говорит правды. Он знает Амирана – того, кто – по его же собственным словам – «никогда не существовало». Столько вопросов и ни одного ответа. Похоже, ему снова предстоит заняться поисками информации. Хотелось бы думать, что в ЭТОТ раз все будет гораздо проще, чем когда он искал хоть что-нибудь об Амиране. Хотя бы потому что Джарет здесь, живой и официально существует. Молокай просто разузнает о нем все, а думать о том, что с этим делать, он будет потом. И о странном желании Джарета, чтобы Молокай забыл его. И о не менее странном поцелуе.

При мысли о последнем Молокай вздрогнул и мгновенно снова свернулся в клубочек. Думать об этом не хотелось, но внезапно взбунтовавшееся тело имело свое мнение на этот счет. И Молокай словно вернулся в те минуты, когда его обнимали руки Джарета, а губы сминались под его жестким, но упоительным поцелуем. Сейчас почему-то кажущимся запретным и от того еще более сладким.

Внезапно пришедшая в голову мысль заставила вздрогнуть. Отец велел держаться от Джарета подальше. Другими словами, он запретил с ним видеться. Молокай принял этот приказ. А спустя полчаса горел в объятиях того, кого должен был избегать! И даже то, что, когда он попал в эти самые объятия мало что соображал и вообще был слаб, как новорожденный, не служит оправданием. Особенно учитывая то, почему он вдруг так ослабел и что сотворил перед этим. Молокай вздохнул и заставил себя расслабиться, снова распрямиться. Думать о странностях отношений Джарета с окружающими он будет потом, когда что-нибудь накопает, и на основе этого можно будет делать хоть какие-то выводы. А что касается отца и Амирана... Молокай стиснул простынь и глухо, зло простонал. Даже здесь чувствуется присутствие Джарета. Всего лишь тень, но весьма заметная. То, что было там, в Среднем мире при встрече Джарета с Амираном, он вообще старался не вспоминать – эта эмоциональная буря еще долго ему в кошмарах будет сниться. В те минуты он ПО-НАСТОЯЩЕМУ пожалел о том, что у него вообще есть этот дар. А потом еще и отец, и теперь уже его чувства, довольно странные в отношении беглеца. Молокай вздохнул и рискнул воскресить те эмоции, которые он «прочитал» тогда, в отцовском кабинете. Да, все верно. Тепло, забота. Все настолько искренне, что у Молокая невольно навернулись слезы от обиды. Пусть детской, но вполне оправданной. К НЕМУ отец никогда не чувствовал ничего подобного – кому, как не ему это знать. Но что бы это значило? Кто же Джарет для его отца? Отца-Повелителя, для которого нарушение Договора всегда являлось одним из самых тяжких преступлений, совершенных демоном. Он никогда не церемонился с беглецами, и всегда учил тому же Молокая. А сегодня... «…иди домой, Джарет…» Допустим, в этом мире некуда бежать, а возвращаться в Средний явно не входит в планы Джарета, особенно после того, как он сам так рвался оттуда. И все же... Слишком странно все это.

Молокай закрыл глаза, искренне надеясь на то, что сможет уснуть. День был слишком длинным и напряженным. Но, стоило ему опустить ресницы, как ему показалось, что его волос кто-то коснулся. Легко и почти незаметно. Молокай вздрогнул и распахнул глаза, осматривая, без сомнения, абсолютно пустую спальню. Фыркнул своему излишне разгулявшемуся воображению, и снова закрыл глаза. Но стоило ему опустить ресницы...

…Это казалось океаном. Бездонным океаном слепящего золотого света. Океаном, на поверхности которого играли злые всполохи. Океаном, в котором он задыхался, захлебывался. А океан катил свои волны, которые касались его, омывали. Целовали и ласкали, словно тысяча любовников. Ударившее по нервным окончаниям, подобно цунами, обрушившемуся на берег, желание, мгновенно помутило рассудок, лишив способности управлять телом, которое сейчас билось, словно в истерике. Он чувствовал, как касаются его пылающей кожи чьи-то жадные губы, как собирают выступившие капельки пота. Почти безумный взгляд широко распахнутых глаз метался по комнате, не видя ее, пальцы судорожно стискивали то сбившуюся простынь, то уголки подушки, в которой он глушил свое дыхание и срывающиеся с приоткрытых губ стоны. Он метался по кровати, выгибаясь под бесплотными прикосновениями, в беспамятстве прося кого-то не останавливаться. Тело плавилось, горело изнутри и снаружи, все нервные окончания словно сошли с ума. Он ждал, хотел, звал и умолял, но сводящие с ума поцелуи и ласки бесплотных рук были все также осторожны и легки. А он хотел большего. Он хотел ВСЕГО. Он хотел почувствовать рядом настоящее живое тепло, живой жар. Того, кого можно было обнять в ответ, чьи губы можно целовать, чье дыхание можно слышать. Того, кого можно сделать своим. Но было только это – слепящий океан безумных эмоций, ко дну которого он так стремительно приближался. Эмоций, в котором его собственные желания были лишь только каплей. А потом... Это не было взрывом. Это было криком. Долгим, протяжным и высекающим слезы. Криком-призывом, криком-поражением, криком-шепотом, обращенным к тому, кого он так хотел чувствовать рядом с собой и в чьи черно-алые глаза хотел сейчас заглянуть. В теле билось наслаждение, но оно было ничем по сравнению с тем, что творилось в его сердце, которое заходилось криком. Я люблю тебя!!! Я люблю тебя. Люблю...